История разведывательных служб Израиля - Равив Ден (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
В результате доклада комиссии была возрождена действовавшая во времена Голды Меир и Ицхака Рабина практика стенографирования всех встреч премьер-министра с главами спецслужб. Встреча Шамира и Шалома проходила без свидетелей и не оставила никаких меморандумов или записей.
Доклад Карп потряс израильскую общественность и пошатнул веру в разведсообщество. После многих лет анонимности «Шин Бет» и слепой веры граждан в то, что агентство ведет себя должным образом, многие граждане почувствовали, что глава службы безопасности демократической страны руководил этой службой в худших традициях диктаторских режимов. По сообщениям прессы, он действовал так, будто был выше закона. В глазах многих израильтян Шалома можно было оправдать, если бы речь шла «только» об убийстве двух палестинских террористов, но попытка скрыть это преступление выходила за рамки того, с чем они могли согласиться.
Так же как в «деле Лавона» и американском «уотергейте», настоящий динамит был не в самом нарушении, а в последующих попытках скрыть преступление. Общее впечатление израильской общественности сводилось к тому, что верхушка «Шин Бет» — самого чувствительного компонента разведсообщества, деятельность которого могла задеть интересы каждого израильского гражданина, — вступила в сговор против политического руководства страны и общества, которому она должна была служить.
Если бы на каком-то этапе любой из вовлеченных в эту историю руководителей встал и сказал: «Я отдал приказ», можно было бы спустить это дело на тормозах. Однако все в «Шин Бет» стремились переложить вину на других.
Руководитель агентства Аврахам Шалом вынужден был начать новую жизнь как частное лицо. Премьер-министр Перес помог ему получить работу у Шауля Айзенберга в израильской компании, торгующей самолетами и другими видами вооружений. Шалома отправили в Нью-Йорк, но, чтобы избежать ненужной огласки, он проехал туда под своим старым именем Аврахам Бендор.
В Соединенных Штатах Шалом с успехом использовал свой профессиональный опыт для получения выгодных оборонных заказов для Айзенберга. Он всегда оставлял впечатление не вполне счастливого человека, но теперь это было особенно заметно. Для него Нью-Йорк стал местом ссылки, и работа была далека от его подлинных интересов. Ему приходилось заниматься такими мелочами, которые в «Шин Бет» он всегда поручал своим подчиненным.
У него не было выбора. Совершенные «Шин Бет» убийства и попытка скрыть их были еще слишком свежи, скандальны и болезненны, чтобы кто-то мог предложить ему какую-то приличную работу в Израиле. Родина отвернулась от Шалома-Бендора.
Он также встретился с определенными трудностями и в Нью-Йорке. Портовая администрация Нью-Йорка и Нью- Джерси, узнав, с кем имеет дело, аннулировала контракт с ним на сумму 75 тыс. долларов. Она просто сослалась на то, что ее больше не устраивают условия контракта на предоставление услугою обеспечению безопасности аэропортов в зоне Нью-Йорка, который ранее был заключен с фирмой Айзенберга.
В отсутствие объяснений самого Шалома относительно обстоятельств убийства двух террористов его друзья в «Шин Бет» и вокруг этой организации дали свои объяснения. Один из них утверждал, что это был хладнокровный профессиональный ход — вполне приемлемый для войны с террористами. Террористы, захватившие автобус, были дилетантами, действовавшими по своей собственной инициативе, и не могли сообщить никаких сведений об организациях противника. Не обладая информацией, они не представляли никакого интереса для «Шин Бет». Их даже нс стоило предавать суду.
Другие пытались объяснить это решение отрицательным влиянием ливанской авантюры 1982–1985 годов на «Шин Бет», пока наконец Правительство национального единства не вывело израильские войска из этой страны. Ливан был для «Шин Бет» «диким Западом». Пресса сообщала, что Йосси Джиноссар разъезжал там как шериф. Были случаи контрабанды и другие нарушения установленных правил поведения военных и сотрудников спецслужб, но штаб- квартира «Шин Бет» далеко не всегда получала правдивую информацию. Оперативные работники агентства знали, что если на Западном берегу и в секторе Газа существовали определенные нормы поведения, то в Ливане царила настоящая анархия. Приобретенные там привычки распространились потом и на оккупированные земли.
Все, что писалось и печаталось о «Шин Бет» и ее проблемах в 1987 году, читалось с огромным интересом, особенно в одной из камер военной тюрьмы в Центральном Израиле. Обитатель этой камеры Изат Нафсу, погруженный в собственные мысли и тревоги о своей семье, оставшейся в Кафр Кама, как и все предыдущие 7 лет, с нетерпением встречал послеобеденные газеты.
Неожиданно он побледнел и задрожал. С одной из страниц на него глядел Йосси Джиноссар — один из офицеров «Шин Бет», который только что был прощен президентом Хаймом Герцогом, что было частью усилий кабинета по прекращению скандала.
«Это человек, который меня допрашивал и оклеветал меня», — воскликнул Нафсу и поспешно написал письмо своему адвокату. «Я сказал себе, что даже через 100 лет я не забуду усмешку Джиноссара, как он приказал мне раздеться и плевал на меня, а потом, когда меня свалили на пол, он топтал меня ногами и таскал меня за волосы».
Это стало началом нового дела, не менее острого, чем дело о террористах, захвативших автобус. Это дело имело отношение к Ливану.
Никто не ожидал, что из чистенького и процветающего городка Кафр Кама в горах около моря Галилеи может вырасти скандал, связанный с деятельностью служб безопасности. Там проживало большинство членов самого маленького израильского национального меньшинства: несколько тысяч черкесов, неарабских мусульман, выходцев с советского Кавказа.
Как и большинство молодых людей своей общины, Нафсу записался добровольцем в израильскую армию и был горд тем, что дослужился до звания лейтенанта. В 1976 году, задолго до вторжения Израиля в Ливан в 1978 и 1982 годах, его направили служить на юг Ливана — примерно в 30 милях от Кафр Кама, но через израильскую границу.
«У меня не было какого-то конкретного задания, — писал Нафсу в своем дневнике. — Это были первые дни израильского присутствия в том регионе. Я выполнял различные поручения по линии разведки, не получая каких-то особых инструкций. У меня не было специальной подготовки или инструкций о поведении в случае осложнения обстановки. Моя миссия сводилась к тому, чтобы жить среди ливанцев, многие из которых были осведомителями».
Нафсу использует слово «штинкер», что является заимствованием из английского «стинкер» — этим словом означают третьестепенных коллаборационистов и осведомителей, которых израильские спецслужбы имели среди арабов, проживавших в Израиле и за границей. Молодой лейтенант писал, что в его задачу входило снабжение оружием, боеприпасами и медикаментами христиан и мусульман-шиитов, которые выступали против палестинцев.
Проявляя несомненную чуткость и глубокое понимание исторических и религиозных распрей в Ливане, Нафсу называл это «местом, которое разрушает души». Он писал: «Здесь мне легче ликвидировать человека, чем мафии в Нью-Йорке. Меня окружают джунгли беззакония и жестокости. Везде мы видели то, что, по нашим понятиям, было совершенно немыслимым: убийства и месть. Человеческая жизнь стоила очень дешево».
Дневник содержит немало записей о том, что израильские солдаты наживались на контрабанде в Израиль сигарет, часов, телевизоров и даже наркотиков. «Для меня, — писал Нафсу, — символом этого был Абу Касем. — Он был «штинкером», работавшим на все стороны. Это был Зорба Южного Ливана, скользкий, как змея, мастер интриги. Он-то и решил мою судьбу».
Дождливой ночью 4 января 1980 г., согласно дневнику Нафсу, его разбудил стук в дверь. Нафсу уже почти спал и окликнул по-черкесски: «Кто там?». Никто не ответил. Только когда он повторил свой вопрос на иврите, то получил ответ и открыл дверь. На пороге стоял Данни Снир, офицер его подразделения. Снир предложил Нафсу немедленно следовать за ним для выполнения секретного задания в Ливане, пообещав, что через день-два он возвратится домой.
