История разведывательных служб Израиля - Равив Ден (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Первая возможность возглавить неоднородную коалицию выпала на долю Шимона Переса. Коалиция с самого начала раздиралась противоречиями по поводу планов Переса остановить галопирующую инфляцию, которая уже преодолела барьер в 600 %, а также его намерений вывести израильские войска из Ливана и завершить эту окончившуюся катастрофой авантюру. Об инциденте с захватом в апреле автобуса ничего не говорилось.
По правде говоря, очень небольшое число израильтян интересовалось смертью двух палестинцев, которые к тому же были террористами. Инцидент с автобусом рейса № 300 ушел в историю, споры вокруг него велись за кулисами.
Сотрудники «Шин Бет» заявили следователям комиссии Зореа, что они получили двух террористов от представителей армии так жестоко избитыми, что даже не могли допросить их. По этой версии «Шин Бет», террористы вскоре скончались от побоев, и таким образом вина за убийство возлагалась на армию.
Работавшая параллельно группа следователей прокурора Ионы Блатмана была склонна поддерживать версию «Шин Бет». В июле 1986 года Блатман обвинил бригадного генерала Ицхака Мордехая, возглавлявшего армейскую оперативную группу, в убийстве двух террористов.
Генерал Мордехай был предан суду военного трибунала и не отрицал, что бил террористов рукоятью своего пистолета, но он утверждал, что это было вызвано «необходимостью получения оперативной информации», для того чтобы установить, был ли автобус заминирован. Во всяком случае, заявил он, «когда я их получил, они уже были в очень плохом состоянии». Военный трибунал согласился с его утверждением о том, что к моменту, когда террористы были силой изъяты из автобуса, они практически уже умирали от полученных ран. Генерал был оправдан по всем пунктам обвинения.
Основываясь на всей доступной информации, прокурор Блатман и министр юстиции генерал Замир рекомендовали отдать под суд двух сотрудников «Шин Бет», избивших террористов. Эти два израильтянина тоже были оправданы, но они предстали только перед специальным внутренним судом «Шин Бет». Это агентство всегда имело свой дисциплинарный суд, состоявший из трех человек: одного представителя «Шин Бет», одного из «Моссада» и окружного судьи, который председательствовал в этом трибунале. Суд рассматривал дела по обвинению сотрудников «Шин Бет» в нарушении внутренних правил поведения.
Этот внутренний суд был известен своей суровостью, с которой он подходил даже к самым мелким нарушениям. Сотрудники «Шин Бет», уличенные в использовании своего служебного положения в личных целях, подлежали увольнению. Например, оперативные работники, использовавшие свои зарубежные поездки для приобретения телевизоров или видеомагнитофонов, подвергались суду и увольнению без пенсии и даже выходного пособия. Те, кто был уличен во лжи или неполной отчетности, также подлежали увольнению. Только в исключительных случаях нарушителю предоставлялась возможность подать апелляцию на решение этого суда.
Такой жесткий дисциплинарный режим имел своей целью создание внутренней атмосферы, основанной на взаимном доверии и достоверной отчетности. И эта цель была достигнута. Каждый сотрудник «Шин Бет» знал, что его отчет может кому-то не понравиться, что агентству подчас приходится выполнять сомнительные и грязные задачи. Как еще можно было обеспечить безопасность государства в обстановке враждебного окружения на Ближнем Востоке? Но руководители «Шин Бет» всегда объясняли своим подчиненным, что независимо от обстоятельств их отчеты в штаб-квартиру должны быть полными и правдивыми. «Шин Бет» считал священным принципом постулат о том, что, несмотря на то что сама природа работы разведчика и контрразведчика требует лжи внешнему миру, своим руководителям оперативные работники должны говорить только правду.
Инцидент с автобусом показал, что ожидать этого было невозможно. Рано или поздно человек, которому разрешили солгать в одних условиях, станет лгать и в других. Именно это и произошло с тремя старшими руководителями «Шин Бет»: заместителем Шалома Рувеном Хазаком, руководителем службы безопасности Пелегом Радаи и Рафи Малкой. Несмотря на то, что всем им было за сорок, в то время как Шалом уже разменял шестой десяток, всех их считали «ребятами Арбела», которые в операциях против террористов действовали в духе Иегуды Арбела. После многочисленных акций арабских террористов и большого числа успешно проведенных операций эти «ребята» неожиданно пошли «вразнос» из-за захвата террористами одного автобуса.
Хазак, Радаи и Малка обменялись мнениями и обнаружили, что Шалом приказал им всем дать дисциплинарному суду «Шин Бет» ложные показания и представить фальсифицированные меморандумы. Как сотрудники «Шип Бет» они были готовы на все, включая ложь, сокрытие доказательств и фабрикацию документов, но намеренно обманывать свой собственный дисциплинарный трибунал — это было уже слишком. Да, они были виновны, но не хотели пятнать свою честь.
Эта троица пришла к Шалому и потребовала объяснений, почему они должны были выполнять его указания. Когда Шалом не смог дать удовлетворительных объяснений, они предложили ему уйти в отставку.
Шалом отказался, но разрешил Рувену Хазаку встретиться с премьер-министром Пересом. Встреча была короткой и напряженной. Перес не хотел верить тому, что он услышал от Хазака. Раньше до Переса уже доходили слухи, что Хазак метил на место Шалома.
Перес также был обеспокоен политическими последствиями этого дела. В конце концов этот инцидент произошел тогда, когда премьером был Ицхак Шамир, а министром обороны Моше Аренс. Теперь все они были вместе в правительстве национального единства и решение Переса принять сторону Хазака могло бы взорвать эту коалицию. Не исключено, что Шалом с самого начала действовал по согласованию с Шамиром. В Израиле политические скандалы, замешанные на разведке, как, например, «дело Лавона», всегда только вредили вовлеченным в них политическим деятелям. Скандал в Египте три десятилетия назад не принес пользы ни одному из политиков. Такие вещи лучше держать в секрете.
В силу различных причин Перес согласился с мнением Шалома, что Хазак руководствовался корыстными мотивами — хотел осуществить в «Шин Бет» внутренний переворот. Ободренный поддержкой премьер-министра, Шалом почувствовал себя достаточно сильным, чтобы отстранить от работы всех троих своих обвинителей. Он выставил за дверь бывших протеже.
Однако если Шалом надеялся, что таким путем он закрывает ящик Пандоры, то он глубоко ошибался. Три офицера «Шин Бет» продолжали борьбу. Вопреки запрету директора агентства, они в конце 1985 года обратились к министру юстиции генералу Замиру и сообщили ему новые сногсшибательные подробности лжесвидетельства и попыток замять этот скандал.
«Шин Бет» оказался расколот на два лагеря: на тех, кто поддерживал Шалома, и на сторонников трех бунтовщиков. Оставаться в стороне от этого конфликта, который затрагивал каждого сотрудника, было просто невозможно. На поверхности оказались конфликты между моралью и необходимостью, между эмоциями и логикой, между ведомственной лояльностью и высшим патриотизмом.
Рафи Малка обратился с иском в Верховный суд, обвинив Шалома в том, что тот неправомерно отстранил его от должности, и потребовал восстановления. В тель-авивской штаб-квартире «Шин Бет» теперь все говорили только об этом: секретари, печатавшие отчеты; техники, создававшие специальные приборы; механики, обслуживавшие контртеррористические системы; оперативники; работавшие на оккупированных территориях, и даже руководители департаментов. Для них это стало главным «делом», как будто у них не было никакой другой работы.
Кругом циркулировали самые дикие слухи и обвинения. Наружу вышли старые обиды и претензии, все это обсуждалось в своей собственной среде и даже с журналистами, несмотря на то что те в силу цензурных ограничений не могли об этом писать.
Среди прочего утверждалось, что за этим вышедшим за все разумные рамки скандалом стояла женщина. Намекали, что один из троих бунтовщиков имел интимные отношения с высокопоставленной женщиной-прокурором и она побудила его обратиться с жалобой к министру юстиции. Речь шла не просто о том, как надо обращаться с захваченными террористами. Это был вопрос об ответственности руководства, о морали и доверии. «Шин Бет» никогда не знала столь яростного внутреннего конфликта.
