Октябрь (История одной революции) - Гончаренко Екатерина "Редактор" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
«Спасибо. Я забыл. Не надо, я сам пойду… Кто знает дорогу? А то я запутаюсь», — схитрил я, боясь, что снова ослабею и не дойду самостоятельно.
«Я знаю, господин поручик, — вызвался вольноопределяющийся. — Разрешите, проведу?» — «Да, да. Идемте. А вы оставайтесь здесь и всем передавайте, что сюда идет народ», — и я повторил известие, с которым прибежал.
«Позвольте вас взять под руку», — предложил мой провожатый, когда мы скрылись за поворотом.
«Спасибо. Только с левой стороны», — быстро попросил я его, от мелькнувшего соображения: «почему он так быстро предложил свои услуги… и вообще, как странно он держится, почему он дернулся корпусом вперед, когда я говорил, что сюда идут отцы города. Ясно, ему это не понравилось… уж не он ли посылал отсюда пакет за № 17?», — работало напряженно какое-то растущее чувство недоверия к спутнику, что-то болтавшему, что ускользало от моего слуха.
По мере приближения к цели спутник все круче и круче менял темы разговора, а я все ленивее ворочал языком и чаще стал останавливаться, чтобы, опершись спиною к стенке, внимательнее рассмотреть лицо, руки и одутловатости карманов. «Странно — упорно сидела все одна и та же мысль в голове. Я его раньше все как-то не замечал, и почему он без винтовки или револьвера, или шашки. И что он может без них тут делать? Нет, определенно здесь дело нечистое», — заключал я и принимался идти дальше, чтобы через сотню шагов остановиться и снова обдумать те же вопросы. Но вот он, слегка запнувшись, с налета задал вопрос, не могу ли я использовать его желание быть полезным делу защиты Временного Правительства и, если понадобится, занять его так, чтобы сами члены Временного Правительства видели его усердие, за что его, после подавления мятежа, произведут в корнеты флота…
«Господин поручик», — повышенно закончил он, спотыкнувшись на слове «флота», свою просьбу. Я от неожиданности сопоставления корнета с флотом слегка вздрогнул и искоса взглянул на него снизу вверх. Он тоже смотрел на меня.
«Матрос», — выросла догадка…
«Что же, я с удовольствием сделаю это», — с трудом проговорил я, в то же время сжимая рукоятку нагана.
«Покорнейше благодарю!» — освобождая свою правую руку, ответил он. «Вы бы отдохнули, господин поручик, на вас лица нет», — остановился он с предложением, засунув освобожденную руку в правый задний карман. В коридоре, в который мы вышли с большой мраморной лестницы, была полутемнота и полное отсутствие какой-либо человеческой фигуры. В висках стучало, во рту было нехорошо. «Кто раньше?» — мелькал вопрос в голове, с жадностью улавливавшей доносящиеся звуки гула голосов из светлой полоски конца коридора. И вдруг из распахнувшейся двери, слева от выхода с лестницы, вышли с тяжелыми шагами, эхом покатившимися по коридору, один за другим пять юнкеров.
«А какой у меня револьвер, я всегда с ним», — смущенно говорил мне вольноопределяющийся верзила, вытаскивая правую руку и нерешительно подымая ее кисть, с зажатым в пальцах браунингом.
«Хороший, но вы не играйте им! Оружием не играют», — наставительно громко произнес я ответ, хватая левой рукой за его кисть с револьвером и подымая свой наган правой рукой. «Играя можно убить», — кончил я.
Находившиеся в нескольких шагах юнкера-ораниенбаумцы уже стояли рядом.
«Бросьте револьвер, вы не умеете с ним обращаться! Взять его!» — приказал я юнкерам, когда браунинг упал из разжавшихся пальцев. «Я арестую вас! Ведите в Портретную Галерею!» — отдал я приказание юнкерам, внутренне поражаясь ровной четкой интонации собственного голоса в то время, когда сердце готово было выскочить из груди.
В Портретной Галерее, куда я вошел с юнкерами и нечаянным пленником, стоял в воздухе Содом и Гоморра. Строились какие-то юнкера, то вбегая в строй, то выскакивая из него. От шума и света и предшествующего волнения я остановился, чтобы разобраться в впечатлениях. Прямо передо мной стоял Комендант Обороны, правее Пальчинский, кричащий негодующе на поручика Лохвицкого, с совершенно искаженной физиономией, что-то в свою очередь кричащего Пальчинскому. А еще ближе направо у не замеченной мною деревянной загородки-будки стоял поручик Скородинский и двое юнкеров на часах. Из загородки доносились какие-то грубые восклицания и смех.
«Господин полковник, я приказываю арестовать этого большевика», — указывая на Лохвицкого Коменданту Обороны, горячился министр.
«Черт знает что! Второй офицер оказывается большевиком!» — кончил, приходя в себя, Пальчинский и, отвернувшись от поручика к строящимся юнкерам, стал торопить построение.
«А, вы пришли! Это превосходно. Вот, господин министр, офицер, за которого я вам ручаюсь», — указывая на меня Пальчинскому, продолжал Комендант Обороны.
«Не зевайте», — бросил я юнкерам и подошел к начальнику Обороны с докладом о положении вещей внизу и об аресте мною за странное поведение вольноопределяющегося, в котором я подозреваю матроса, но в чем убедиться документально не успел.
«Где он? А, этот! Отлично сделали, что арестовали. Я уже хотел это сделать, но он как-то ускользнул из глаз. Поручик Скородинский, примите и допросите…
А вы принимайте командование взводом и отправьтесь очистить от большевиков ту часть Дворца, что примыкает к Эрмитажу, откуда они все больше и больше наполняют Дворец», — отдал мне приказание Комендант Обороны, указывая на строящихся юнкеров.
«Приведите их скорее в порядок», — обратился ко мне министр.
«Слушаюсь! Взвод равняйсь!» — и слова команды покрыли шум. «Разрешите идти, господин министр?» — спросил я у Пальчинского, когда назначенные мною взводный и отделенные командиры заняли свои места и произвели расчет.
«Да вы план Зимнего знаете?» — справился у меня министр.
«Никак нет!» — «Господин полковник, дайте поручику провожатого. А где комендант здания? Он где-то здесь был», — спрашивал министр.
«Так точно, я тут, господин министр!» — подлетел молоденький прапорщик в широчайших галифэ.
«Вот, вы пойдете вместе со взводом и укажете путь самый короткий и так, чтобы… ну, поднявшись еще на этаж, спуститься к ним в тыл сверху… Одним словом, чтобы зайти в тыл. А со стороны ворот тоже будут приняты меры», — высказал соображения министр.
«Виноват, господин министр, я буду совершенно бесполезен… я… я не знаю ходов соединений помещений Дворца. Я только недавно вступил в должность и за сложностью обязанностей не успел еще ознакомиться», — оправдывался в своем незнании своих обязанностей шикарный комендант здания.
«Это черт знает что!..» — вскипел министр. «Я сам пойду с вами!» — отнесся он ко мне. «Подождите одну секунду», — и он подошел к Коменданту Обороны, отдававшему какие-то распоряжения юнкерам связи.
Я воспользовался этим перерывом и спросил поручика Скородинского о результате допроса.
«Да и допрашивать не пришлось. Сразу сознался, что все время болтался здесь и вел наблюдение, но на вас он даже не сердит. Слышите — хохочут подлецы». — «Ну, всех благ. Министр идет.» Я бросился к взводу. Министр кивнул головой. «Смирно! На плечо! Ряды вздвой!
Направо! Шагом марш!» — подал я команду, и взвод двинулся.
«Сколько юнкеров?» — справился министр, идя рядом со мной.
«27 человек», — ответил я.
«Достаточно. Эти негодяи очень трусливы. Важна внезапность», — проговорил министр и смолк.
Министр тоже не знал расположения ходов во Дворце, а поэтому вел на лобовой удар, а не в тыл.
Гулко неслись шаги взвода по длинным коридорам и лестницам, взбудораживая отдельные группы и фигуры юнкеров, большей частью бесцельно слонявшихся по Дворцу.
Но вот и коридор 1-го этажа. Опомнившиеся ораниенбаумцы держали некоторый порядок. Стояли кое-где парные часовые, а перед выходом под арку к воротам стояла застава. При нашем появлении они заметно оживились.
Взвод же, ведомый министром Пальчинским, также подтянулся и взял тверже ногу.
«На месте!» — скомандовал я перед выходом, выжидая, пока министр наведет справку о положении на баррикадах.
