Октябрь (История одной революции) - Гончаренко Екатерина "Редактор" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
«С ума ты сошел!» — раздалось над правым ухом, и одновременно рука легла на мою правую руку, просунув палец под курок.
«Что за…», — и слова замерли на губах, я увидел лицо брата, склонившееся ко мне.
«Сейчас же, поручик, отправляйтесь в комендантскую и ждите меня там. Слышите? Я вам категорически приказываю, как Комендант Обороны Дворца».
Ничего не отвечая, я повернулся и, засовывая наган в кобуру, поплелся, с чувством побитой собачонки, в комендантскую.
«Ишь ты», — успокаиваясь, сидя в комендантской, размышлял я. «Второй раз будет "Аврора" стрелять по Дворцу, а я и первого не слышал. Да где тут услышишь, когда такие стены. Тут, при твердости характера, можно отсиживаться целые недели, а не только до утра. Крепость! Эх, всех бы таких, как наша Школа!» — вяло скользила в голове мысль. «И чего я сижу? — вдруг решил я. — Скорей беги и арестуй Коменданта Обороны. А на что обопрешься?.. А Галиевского забыл?» — подсказала мысль, и я вскочил со стула. Но в тот же момент отворилась дверь и в комендантскую вошел Комендант Обороны в сопровождении каких-то офицеров и нескольких штатских.
«Поручик, — обратился ко мне Комендант, — отправьтесь к Временному Правительству и доложите, что вылазка, произведенная ударницами, привела их к гибели, что Главный Штаб занят восставшими, обезоружившими офицерский отряд, а также доложите, что положение усложняется и что Дворец кишит агитаторами.
Временное Правительство вы найдете, — подойдя вплотную ко мне и понизив голос, продолжал Комендант, — за белым залом, да вот возьмите связь — он вам укажет», — показал Комендант на маленького, в штатском костюме, очень изящного юношу.
«Слушаюсь, господин полковник», — покорно ответил я вслух и, повернувшись к юноше в штатском, передал ему приказание коменданта проводить меня к Временному Правительству. Юноша взглянул на коменданта и, увидев утвердительный кивок головой, любезно раскланялся передо мною и заявил, что всего себя предоставляет в мое распоряжение.
Свернув налево, затем направо в длинный и прямой, как стрела, коридор, я со связью бросились бежать. «Здесь налево, на лестницу у стеклянных дверей», — проговорил юноша. «А теперь вверх и налево», — и мы снова очутились в коридоре, в конце которого завернули направо и вышли в Портретную Галерею.
«Здесь час назад была брошена бомба сверху проникшими во Дворец большевиками, и Временное Правительство должно было из этого зала перейти в другой, куда я вас сейчас приведу», — рассказывал он, когда мы уже шли по Портретной Галерее, где бежать не было возможности из-за валявшихся на полу матрацев юнкеров-ораниенбаумцев.
«Вот вы где, синьоры? Спите? Прекрасное занятие в то время, когда гибнут женщины! Нет, я ничего не понимаю», — в отчаянии, мысленно кричал я себе.
Но вот галерея кончилась, и огромный зал распластался перед нами. По залу ходили отдельные фигуры офицеров. Мы подошли ближе. В офицерах узнаю офицеров нашей Школы: поручиков Бакланова, Скородинского и Лохвицкого. Отдельно от них разгуливал маленький худенький доктор Школы — Ипатов.
Увидев меня, они бросились ко мне: «Как? Что? Уже заняли первый этаж?..» — дрожащими губами справился торопливо кругленый, упитанный Бакланов.
«Да, занят, — и выдержав паузу, докончил, — нами».
Из бледного Бакланов стал густо-красным и отошел. Скородинский что-то промямлил, что он находится здесь в карауле, и тоже отошел. Только Лохвицкий, с перекошенным лицом, сбиваясь и брызжа слюною, начал доказывать бесплодность дальнейшей борьбы. «Вы карьеристы, — говорил он, захлебываясь, — вы губите юнкеров и нас!» «Убирайтесь вы к черту!» — не вытерпев, огрызнулся я на поручика Гвардии, выставленного из нее с фронта за необычайное мужество. «Неврастеник несчастный!» — «Вы можете ругаться, сколько угодно, а только губить нас и Временное Правительство вы не можете», — продолжал он стонать над душой.
«Здесь. Стучитесь», — остановился мой провожатый у двери, на карауле которой стоял юнкер нашей Школы, Я. Шварцман. Я поздоровался с ним и объявил, что иду к Временному Правительству по приказанию Коменданта Обороны Дворца. Он ответил, что в таком случае я могу пройти, и постучал в дверь. Кто-то дверь толкнул изнутри, и я вошел в нее, закрывая сейчас же ее за собой.
«Что вам угодно?» — спросил меня в адмиральском сюртуке старичок, сидевший налево от двери, в кресле.
«Поручик Синегуб, Школы Подготовки Прапорщиков Инженерных Войск, по приказанию Коменданта Обороны Зимнего Дворца, полковника Ананьева, явился для доклада об обстановке момента господину председателю Совета Министров, Ваше Превосходительство», — громко, отчетливо, вытянувшись в позе «смирно», отрапортовал я ответ.
Во время моего ответа разгуливавшие по комнате двое министров, членов Временного Правительства, остановились и затем они и один поднявшийся из-за стола подошли ко мне.
В одном я узнал Терещенко, а во вставшем из-за стола — Коновалова.
«Я к вашим услугам. Что сообщите?» — приятным тембром голоса задал он мне вопрос. «Говорите, говорите скорее!» — живо заторопил меня Терещенко.
В кратких словах я изложил порученное мне Комендантом Обороны, упомянув о стойкости юнкеров нашей Школы, продолжающих лежать на баррикадах.
«Поблагодарите их от нашего имени!» — пожимая мне руку, говорил председатель Совета Министров, когда я кончил доклад и спросил разрешения идти. — И передайте нашу твердую веру в то, что они додержатся до утра», — закончил министр.
«А утром подойдут войска», — вставил Терещенко.
«Понимаете, надо додержаться только до утра», — добавил значительным тоном голос из-за его спины.
«Так точно, понимаю. За нашу Школу я отвечаю, господин председатель Совета Министров».
«Вот и прекрасно!» — обрадованно проговорил тот же голос. Я быстро взглянул в его сторону и увидел небольшого старичка с пронизывающими, колкими глазами.
«Спасибо, — говорил А. И. Коновалов, — и, пожалуйста, передайте Коменданту, что Правительство ожидает частых и подробных сообщений».
«А лучше, если он сам сможет вырваться и явиться к нам», — бросил Терещенко.
Во время этих приказаний я приблизился к двери и открыл ее, и в тот же момент в нее проскользнул поручик Лохвицкий и, поймав за пуговицу жакета А. И. Коновалова, начал доказывать ему бесполезность дальнейшей борьбы.
Изумленные министры пододвинулись и начали вслушиваться в развиваемую Лохвицким тему.
Мне было досадно и смешно. Взять его за плечи и вывести мне представилось актом довольно грубым по отношению Министров, поэтому я его ущипнул, но он только отмахнулся рукою. Меня это задело, и я объявил, что поручик контужен в голову на фронте, — что соответствовало истине, — и поэтому прошу разрешения его увести. Но мне ответили, что в том, что он говорит, есть интересные данные, и поэтому я могу без стеснения его оставить.
«Слушаюсь», — стереотипно ответил я, повернулся и вышел. Выйдя в зал, я снова почувствовал прилив бесконечной слабости от неожиданно для меня родившегося какого-то чувства симпатии к этим людям, в сущности покинутым всеми, на волю волн взыгравшегося рока. «Бедные, как тяжело вам».
«Господин офицер, господин офицер», — внезапно раздался зов сзади. «Это вас зовут», — сказал мне мой спутник. Я обернулся. Ко мне из кабинета заседания Правительства большими шагами, быстро приближалась высокая, стройная фигура Пальчинского.
«Сейчас звонили по телефону из Городской Думы, что общественные деятели, купечество и народ с духовенством во главе идут сюда и скоро должны подойти и освободить Дворец от осады. Передайте это Коменданту Обороны для передачи на баррикады и оповещения всех защитников Дворца», — говорил взволнованно министр. «Подождите, я…» — но его перебили передачей из кабинета приглашения подойти к телефону. «Хорошо, бегу!» — крикнул он и, снова обращаясь ко мне, добавил: «Вы сами, пожалуйста, тоже распространяйте это. Это должно поднять дух», — отходя от меня, закончил он отдачу распоряжений.
