Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади - Горбаневская Наталья Евгеньевна (читать книги онлайн без .TXT, .FB2) 📗
Затем все перешли в комнату, где Горбаневская показала им что-то вроде журналов, напечатанных на пишущей машинке. Там было 5–6 журналов, и назывались они «Хроника событий». Свидетель взял один из них, который показался ему последним, и стал его читать. Другие тоже читали. Он помнит, что там было написано про татар и про «их возвращение на родную землю», про какие-то отставки и увольнения с работы [33]. Подробнее он не помнит, так как был немного «под мухой». Затем они ушли, и больше Горбаневскую он не видел и не слышал о ней.
Председательствующий задал Форселю несколько уточняющих вопросов. Свидетель почувствовал себя плохо, и председательствующий разрешил ему отвечать на вопросы сидя.
Председательствующий спросил, какое впечатление произвела на Форселя беседа с Горбаневской. «Мне не понравилось, – сказал Форсель, – что человека, только что вышедшего из заключения, втягивают в какие-то авантюры, мешают спокойно жить».
Обвинитель спросил, правда ли, что он показывал на предварительном следствии, именно, что Никлус назвал Горбаневскую «важной особой» из круга Синявского – Даниэля и сказал, что материалы предназначены для передачи на «Запад», а также, что «материалов была кипа». Свидетель подтвердил это.
Далее обвинитель спросила, не создалось ли у свидетеля впечатления, что Горбаневская выясняла сведения о политзаключенных чисто информационного характера. Свидетель подтвердил это.
Адвокат спросила, не сообщил ли кому-нибудь Форсель об этой беседе. «Нет, в Тарту я никому не сообщил», – ответил Форсель. Адвокат: «А где сообщили?» Форсель: «Я сообщил об этом в Петрозаводске». Адвокат: «Кому сообщили?» Форсель: «Органам КГБ». Далее адвокат спрашивает, не было ли известно свидетелю, что Горбаневская приехала не для того, чтобы собирать информацию в Тарту, а для того, чтобы устроить на отдых своего ребенка. Свидетелю это было известно. Адвокат: «Утверждаете ли Вы, что Никлус и Тарто в вашем присутствии также читали „Хроники“ и ни Вы, ни они во время чтения из комнаты не выходили?» Свидетель отвечает утвердительно.
Адвокат заявляет ходатайство о вызове в судебное заседание свидетелей Никлуса и Тарто, которые были допрошены в предварительном следствии и показали, что никаких материалов Горбаневская в Тарту не привозила, не показывала и читать им не давала. Адвокат высказала мнение, что если об одном и том же событии три свидетеля дают противоречивые показания, то все они должны быть допрошены в суде для установления истины. Обвинение возражает против ходатайств адвоката, так как свидетель Форсель в суде допрошен, а показания остальных свидетелей для дела несущественны.
Задает дополнительные вопросы Форселю о его психическом здоровье, о том, не состоит ли он на психиатрическом учете или лечении. Свидетель ответил отрицательно, после чего председательствующий с согласия сторон разрешает свидетелю удалиться.
После разъяснения обязанностей допрашивается свидетель Шилов. Свидетель Шилов, следователь московской прокуратуры, показывает, что 24 декабря 1969 г. он производил обыск на квартире Горбаневской. Обыск уже подходил к концу, и он составлял опись изымаемых материалов, а Горбаневская сидела с безопасной бритвой и точила карандаш. Для ускорения составления описи он предложил Горбаневской пронумеровать листы одной из изымаемых рукописей – это был «Реквием» Ахматовой. Горбаневская неожиданно бросилась отнимать у него эту рукопись и в последней «секундной борьбе» порезала ему пальцы бритвой, которая в это время была в ее руках, в результате пореза большого пальца началось сильное кровотечение. О происшедшем был подан рапорт в прокуратуру, имеется акт судебной медицинской экспертизы.
Обвинитель спрашивает, как следователь расценивает поступок Горбаневской. Шилов отвечает, что этот поступок «является сопротивлением представителю власти с применением легких телес ных повреждений». Свидетель уточнил, что Горбаневская после происшедшего извинялась перед ним и говорила, что порезала его нечаянно. Свидетель рассматривает поступок Горбаневской как мелкую месть за то, что она слабее его и не могла с ним справиться.
Адвокат интересуется, что было причиной изъятия стихов известного и признанного советского поэта А. А. Ахматовой. Свидетель ответил, что следствию для всестороннего изучения личности необходимы сведения о мировоззрении, вкусах и привычках обвиняемого.
«Знаете ли Вы, – спрашивает адвокат, – почему Горбаневская проявила такое недовольство изъятием рукописи?» Свидетель поясняет, что, как ему стало известно, титульный лист этой рукописи был написан рукой Ахматовой и что, возможно, из-за этого рукопись была дорога Горбаневской.
Далее адвокат спрашивает, когда свидетель почувствовал порез: во время его нанесения или когда увидел кровь. Свидетель поясняет, что в «секундной борьбе» он не мог установить момент пореза. Свидетель далее утверждал на вопрос адвоката, что при этом инциденте присутствовали понятые и сотрудники милиции, а лишь после инцидента пришли И. Якир, Шрагин и Амальрик [34]. Адвокат просит уточнить, не была ли И. Якир очевидцем инцидента, но свидетель отрицает это.
Обвинитель задает свидетелю дополнительный вопрос: «Вы производили обыск у Амальрика?» – «Да, когда Амальрик пришел на квартиру Горбаневской, я просил его предъявить, что было при нем». «Я имею в виду обыск на квартире Амальрика, – уточняет обвинитель. – Вы производили его?» Свидетель подтверждает это. «А кто пришел на квартиру Амальрика во время обыска у него?» – спрашивает прокурор. Попытка адвоката опротестовать этот вопрос как не имеющий отношения к рассматриваемому делу оставляется без внимания председательствующим, и свидетель отвечает: «К Амальрику пришел американский корреспондент с женой» [35]. «И что они принесли?» – спрашивает прокурор. «Бутылку виски. Они пришли, чтобы присутствовать на вечеринке», – отвечает свидетель, на что прокурор заявляет: «Вот круг знакомств Горбаневской».
Адвокат заявляет суду ходатайство о вызове в судебное заседание И. Якир в качестве свидетеля, так как, по утверждению Горбаневской, И. Якир присутствовала во время инцидента. Адвокат обращает внимание суда на то, что все ее ходатайства отклоняются.
Суд по совещании отклонил ходатайство адвоката о вызове свидетеля И. Якир.
Председательствующий объявляет о переходе к рассмотрению заключения судебной психиатрической экспертизы и просит стороны передать письменные вопросы эксперту. Адвокат просит объявить перерыв на полтора часа для формулировки вопросов эксперту. Председатель объявляет перерыв до 17 часов.
После перерыва адвокат оглашает одиннадцать вопросов эксперту. Обвинение возражает против девятого вопроса.
По совещании суд выносит определение об утверждении шести вопросов адвоката эксперту. Вопросы защиты в основном сводятся, во-первых, к выяснению того, в чем конкретно выражаются у Горбаневской «специфические для шизофрении изменения мышления, эмоциональности и критических способностей», установленные экспертизой, и в каких действиях, инкриминируемых ей следствием, экспертиза увидела признаки невменяемости, и, во-вторых, достаточно ли тщательно было обследование (проводились ли психологические исследования, например тесты; исследовались ли художественные произведения и письма Горбаневской к матери и детям с точки зрения отражения в них признаков психопатических изменений личности; опрашивались ли ее близкие, знакомые, знающие ее долгое время).
Последний вопрос защиты – какие методы лечения имела в виду экспертиза, рекомендуя содержание в больнице специального типа, и нельзя ли обеспечить это же лечение в больнице общего типа.
Председательствующий спрашивает эксперта, сколько времени потребуется для составления ответов на вопросы. Эксперт ссылается на необходимость обратиться при составлении ответов к медицинской документации, хранящейся в архиве института, и указывает, что лишь с 10 часов следующего дня он может воспользоваться архивом, так как рабочий день уже кончился. Эксперт считает, что ответы на вопросы он может представить лишь к 13 часам следующего дня (т. е. 8 июля).
