Взломщики кодов - Кан Дэвид (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Элизабет Гэллап покинула Ривербэнк лишь за несколько лет до своей смерти. Она скончалась в 1934 г. в возрасте 87 лет, не издав больше никаких работ по «дешифрованию».
Среди ассистентов Элизабет Гэллап были Уильям Фридман и Элизабет Смит, будущая г-жа Фридман Мисс Смит, поначалу восхищавшаяся той легкостью, с которой Элизабет Гэллап извлекала информацию там, где сама мисс Смит видела лишь тарабарскую грамоту, обнаружила, что ее восхищение постепенно переросло «сначала в неловкое недоумение, потом в мучительное сомнение и в конце концов в откровенное недоверие».
«Я могу категорически засвидетельствовать,
– написала она, -
что ни мне, ни какому-либо другому добросовестному научному сотруднику в Ривербэнке никогда не удавалось извлечь ни одной сколько-нибудь длинной фразы скрытого сообщения. Ни один из нас не смог самостоятельно воспроизвести хотя бы одно полное предложение из тех, которые г-жа Гэллап уже дешифровала и опубликовала».
Это свидетельство никоим образом не опровергает возможного существования двухбуквенного шифра в первом издании шекспировских пьес. Ведь вполне можно предположить, что Элизабет Гэллап просто неправильно вскрыла его. Поэтому Фридманы собрали заявления других экспертов, указывавшие на то, что никакого шифра не существовало.
Оказалось, что печатники того времени часто изменяли написание фамилий авторов для того, чтобы облегчить себе набор текста. Из-за плохого качества краски буквы, отпечатанные одной и той же формой шрифта, оказывались разными. Перед печатанием бумага смачивалась и, поскольку высыхала неровно, давала усадку. В результате идентичные буквы получались разных размеров. Нередко «закрытые» буквы «а», «е», «о» заполнялись изнутри краской, что смазывало различия между ними. Поэтому отдельные экземпляры издания в целом сильно разнились между собой. А следовательно, ни одно сообщение, зашифрованное двухбуквенным шифром, не могло быть передано в них с абсолютной точностью.
Окончательные доказательства отсутствия двухбуквенного шифра в произведениях Шекспира были получены от двух экспертов. Прежде всего, они поступили от Фредерика Гауди, одного из самых известных и авторитетных типографов Америки. В 1920 г. Фабиан поручил ему выяснить присутствие двухбуквенного шифра в первом издании пьес Шекспира, а потом скрыл полученный доклад, ибо Гауди подверг тщательным измерениям, анализу и сопоставлениям буквы этого издания, нарисовал их эскизы и в конечном итоге пришел к выводу, что в нем использовалось множество шрифтовых рисунков, а не два рисунка, которые требовались для двухбуквенного шифра. Такой же вывод сделал и Фред Миллер, занимавшийся в ФБР экспертизой документов. В своем заключении после исследования текста первого издания пьес Шекспира он написал:
«Не было обнаружено никаких характеристик, которые подтвердили бы разделение исследованного текста ни два комплекта шрифтов».
Казалось бы, сказано ясно и недвусмысленно. Однако защитники версий об авторстве Бэкона, хотя и именуют себя учеными, не удосуживаются заново пересмотреть свои выводы, произвести новые испытания, подвергнуть собственные суждения проверке в свете новых данных. Вместо этого они поносят своих критиков, прибегают к различным уверткам и изыскивают всяческие оправдания. Не было случая, чтобы они когда-нибудь признались, что, возможно, ошибаются. Когда Элизабет Гэллап, чтобы добиться желаемого результата, была вынуждена выдать белое за черное, она призвала на помощь такое «липовое» объяснение: ошибка была-де умышленно включена автором для введения в заблуждение, потому что «шифры делаются для того, чтобы скрывать смысл послания, а не раскрывать его».
Когда Фридманы полностью и окончательно развенчали энигмапланы, бэконианцы неожиданно выдвинули новые доводы, которые они никогда ранее не приводили:
«Хотя этот шифр может считаться недействительным по современным стандартам строгой криптографии, он предоставляет своим создателям вполне надежный метод записи исторических фактов или личных мнений, которые они были не в состоянии выразить открыто без серьезного риска».
Ни йоты доказательства этому не существует, если, конечно, не считать самих голословных утверждений бэконианцев. Более того, на каждое «предположение» в пользу Бэкона можно при желании вывести эквивалентное предположение в пользу Шекспира. Но этим заниматься столь же бесполезно, как бесполезно возражать телевизору, ибо бэконианцы не стремятся к познанию. Они не ученые, а проповедники.
Перед лицом каких свидетельств бэконианцы могли бы отказаться от своих утверждений? Перед лицом найденной авторской рукописи «Гамлета»? Если судить по опыту, они непременно заявят, что Шекспир переписал ее по распоряжению Бэкона. Или перед лицом обнаруженной записки Бэкона о том, что он ненавидел пьесы Шекспира и не имел ничего общего с этой дешевой стряпней? Бэконианцы и здесь найдутся: это-де, несомненно, умный прием, специально придуманный Бэконом для того, чтобы сбить с толку своих современников.
А так ли важно, кто написал шекспировские пьесы? В конце концов, имеет значение содержание самих пьес, а не их авторство.
Да, важно, так как в любом вопросе важна правда. По своему характеру ошибка бэконианцев выходит далеко за рамки вопроса об авторстве Бэкона и Шекспира. Если можно доказать, что свидетельства в пользу Шекспира не означают того, о чем они говорят, что они были фальсифицированы, чтобы подкрепить гигантскую мистификацию, которая остается нераскрытой в течение многих столетий, тогда с таким же успехом можно доказать, что другим историческим свидетельствам тоже нельзя доверять и что история – это пустая болтовня.
Справедливости ради надо сказать, что бэконианцы не являются единственными энигматологами. Габриэль Россетти, итальянский националист XIX века, «нашел» в «Божественной комедии» Данте секретный язык, которым некое тайное общество, выступавшее против политической и церковной тирании, формулировало свои цели и уведомляло о своей деятельности. Другие энигмадукции были извлечены из Библии, трактатов Аристотеля, а также из прочих, менее великих литературных творений человечества.
Энигматологов так же бессмысленно пытаться разубедить в их взглядах на разумной основе, как и демонстрировать пациенту психиатрической больницы фотоснимки похорон Эйнштейна, чтобы доказать этому пациенту, что он не Эйнштейн. Дело в том, что ни психически больные, ни энигматологи не выражают своих взглядов разумно. Они делают это эмоционально. Проблема энигматологии является по своей природе не логической, а психологической: энигматологи живут в мире иллюзий. Энигмадукции являются классическими результатами игры воображения. Они также подобны раковым опухолям на теле криптоанализа. Они представляют собой патологический криптоанализ.
Голоса предков
В конце каждого года редакция американского научного журнала «Очерки из истории греческой литературы» выпускает итоговый номер. В его статьях подробно рассматриваются узкие исторические вопросы греческой филологии, представляющие интерес для специалистов. Стиль этих статей ровный, повествование бесстрастное, заголовки сдержанные.
В одном из таких номеров можно найти статью, мало чем отличающуюся от других. В ней разбираются дебри глагольных окончаний и других грамматических форм греческого языка. Сугубо академичный заголовок этой статьи также ничем не примечателен: «Свидетельства о греческом диалекте в микенских архивах». Тем не менее после ее прочтения в воображении читателей возникают наполненные криками равнины вокруг обдуваемой ветрами Трои и развевающиеся султаны из конских хвостов на блестящих шлемах воспетых Гомером героев, толпящихся под стенами и башнями этого древнего города.
Дело в том, что в статье сообщается о дешифровании древнегреческого письма, оставленного на глиняных табличках в те времена, когда по земле ходили Ахиллес и Агамемнон, Елена и Менелай. В ней описывается одна из многих дешифровок, благодаря которым приглушенные голоса наших предков, молчавших несколько тысячелетий, через бездны времени и пространства дошли до ныне живущих людей. Некоторые из этих дешифровок следует причислить к величайшим достижениям человеческого ума, ибо они отвечают на вопросы о том, как прочитать неизвестную письменность давно умерших и как звучат слова тех, чьи голоса сегодня могут почудиться только в завываниях ветра.
