СМЕРШ. Без легенд и мифов - Лузан Николай (книги бесплатно без .TXT) 📗
– Старательный парень, а организованности пока не хватает, за все дела разом берется, – бросил ему вслед Рязанцев и, разлив кипяток по кружкам, спросил у Петра: – Ты как – с заваркой или со смородиновым листом?
– Лучше со смородиной, – ответил Петр.
– Правильно, аромату больше и пользы, – поддержал Рязанцев и пододвинул к нему коробку из бересты.
В ней горкой лежали подсушенные листья смородины. Петр взял щепотку, опустил в кружку, и в кабинете запахло летним садом. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза. Этот довоенный запах на мгновение заставил забыть о ненавистном Струке, Макееве, ужасах отступления и смерти, витавшей над ним до последнего времени.
– Ты сахар, сахар бери, не стесняйся, – напомнил о себе Рязанцев.
– Да, да, – встрепенулся Петр и потянулся к сахарнице.
Не успели они выпить по первой кружке, как в кабинет возвратился комендант и, выложив на стол здоровенный шмат сала, заявил:
– Лучшего сала, Павел Андреевич, не найти!
– Хороший был хряк, случайно не у Гончаренко разжился? – уколол его Рязанцев.
– Не, свои запасы имеем.
– Молодец!
– Разрешите идти? – повеселевшим тоном спросил комендант.
– Да, – отпустил его Рязанцев и, улыбнувшись Петру, заметил: – Под такую закуску грех не выпить.
Не дождавшись ответа, он открыл фляжку со спиртом и, разлив по кружкам, предупредил:
– Чистый, неразбавленный.
Они сдвинули кружки, их взгляды встретились, и на душе у Петра потеплело. Ему казалось, что он снова среди своих бойцов, объединенных бескорыстным духом боевого братства, истинную цену которого определяли дела и поступки.
– С возвращением, Петр Иванович, – буднично произнес Рязанцев и залпом выпил.
Петр кивнул и последовал его примеру. Спирт оказался медицинским – девяносто шесть градусов. Во рту заполыхало, а из глаз брызнули слезы. Он лихорадочно зашарил по столу в поисках кружки. Захлебываясь и расплескивая чай по гимнастерке, Петр выпил до дна, а когда пришел в себя, смахнув слезы, с трудом выдохнул:
– У-у-ух, и крепкий же чертяка, не то что шнапс у фрицев!
– Ты на сальцо, на сальцо налегай! – предложил Рязанцев и принялся кромсать его ножом.
Комендант не подвел: сало, действительно, оказалось отменным и таяло во рту. Под него вторая порция спирта пошла легче. Петр окончательно размяк и прочувственно произнес:
– Как будто и войны нет.
– Будь она трижды проклята! – с ожесточением произнес Рязанцев и поинтересовался: – Тебя она где застала?
– В Ковеле.
– А меня – в Раве-Русской. В первый же день пол-отдела потерял! Эх, какие ребята были! С Вадиком Лихачевым вместе всю финскую прошли, и ни царапины, а тут один осколок, и все – нет человека, – с болью в голосе произнес Рязанцев.
– То же самое в моем полку! Склад ГСМ сразу накрыло! Остались без горючки! Машины стали колом! Связи нет! Никто и ничего не знает, а тут еще командира с начальником штаба снарядом убило! – мучительно вспоминал Петр.
Участливый взгляд Рязанцева располагал к откровенности, и, поддавшись чувствам, Петр излил ему все, что бередило душу. Это была типичная история окруженца. Они – рядовые и командиры – в те первые, полные ужаса и кошмара, июньские дни сорок первого испытали настоящий шок и трепет перед невиданной мощью, казалось, не знающей сбоев военной машины вермахта. Огненно-свинцовый вал безжалостным катком прокатился по ним. Одни остались навечно в земле, другие попали в плен, но были третьи, кто продолжал отчаянно сопротивляться. И, о чудо! Гитлеровская машина начала давать сбой! Эти, пусть маленькие, добытые самой дорогой ценой победы над многократно превосходящим врагом вернули окруженцам веру в себя и дали надежду, что им удастся не только выжить, но и выстоять. Именно там, в гитлеровских котлах сорок первого, начал коваться тот удивительный сплав победителей, которые в ликующем мае сорок пятого поставили последнюю точку в самой кровопролитной и жестокой войне двадцатого века.
Опытный контрразведчик и тонкий психолог Рязанцев разглядел эти качества победителя в старшем лейтенанте Петре Прядко и окончательно утвердился в том, что перед ним – настоящая оперативная находка и прирожденный разведчик. В мирное время хваткий и пробивной интендант, он не потерялся и не сгорел бесследно в безжалостной топке войны. Петр проявил себя прирожденным командиром, за которым подчиненные готовы были идти в огонь и в воду. Война, этот безжалостный экзаменатор, отмеряла каждому его цену, она сметала шелуху повседневности и обнажала внутренний стержень – характер.
«Чего-чего, а характера, тебе не занимать, на двоих хватит. Не зря поговорили по душам. Не ошибся я в тебе – ты настоящий разведчик, но об этом позже», – решил Рязанцев, с теплотой посмотрел на захмелевшего Петра и спросил:
– Может, еще чайку?
– Спасибо, напился, – отказался Петр.
– А сало?
– Не, уже не лезет.
– Тогда отдыхать, а завтра на свежую голову поговорим о деле, – не стал настаивать Рязанцев, снял трубку телефона – ответил дежурный, и распорядился:
– Володя, значить так: определи, где квартировать Петру, на довольствие поставь во взводе охраны, а главное – организуй баньку, чтобы он смыл все «грехи» – те, что есть, и те, каких не было, – с добродушной улыбкой на лице закончил разговор Рязанцев.
– Есть, Павел Андреевич, сделаем все в лучшем виде! – заверил дежурный.
Из кабинета Петр вышел, не чувствуя под собой ног. Его переполняли радость и опьяняющее чувство свободы. Чудовищное обвинение в предательстве отпало. Он спускался по лестнице и не слышал телефона, надрывавшегося в дежурке, не замечал двух затравленных красноармейцев с кровоподтеками на лицах, очередной пары вражеских агентов – диверсантов, захваченных розыскной группой особистов.
«Мне поверили! Я чист!» – повторял про себя Петр. Выйдя во двор, он вдохнул полной грудью бодрящего морозного воздуха, и голова пошла кругом. В эти счастливые мгновения ему казалось, что он заново родился.
– Так как – сначала порубать или в баню, товарищ старший лейтенант? – вернул его к действительности голос дежурного.
– А-а-а? Что? – Петр не сразу понял, о чем идет речь.
– Я говорю: порубать или в баню?
– В баню! В баню!
– Хозяин – барин, – не стал настаивать дежурный и, повернувшись к гаражу, позвал: – Старшина?! Пилипчук?!
В ответ из распахнутых ворот надсадно фыркнул двигатель и снова заглох.
– Пилипчук?! Ну, где ты там?
– Че надо? – наконец отозвался тот, и из гаража появилась коренастая фигура. Хитрющая физиономия старшины говорила о том, что ее хозяин способен не только организовать баню, но и при желании найти в раю даже черта.
– Семеныч, сколько можно ждать? – ворчливо заметил дежурный.
– Та шо, мэни разирватыся?! Машину на колеса поставь! Караул с арэстантамы собери! Сэйф Бондарю достань? Шо, окроме мэни никого бильше нэма?
– Перестань, не бухти! Вот видишь товарища?
– Бачу. И шо? – буркнул Пилипчук и стрельнул в Петра оценивающим взглядом.
– Так вот, Семеныч, тебе особое поручение от начальника: позаботься о нем как о родном сыне. Для начала – банька, потом – напоить, накормить и к хорошенькой вдовушке под бок положить.
– Може, ще свэчку подэржаты?
– Свечку? – хохотнул дежурный и язвительно заметил: – Еще чего, запусти козла в огород, так без капусты останешься.
– Сам ты такый, – огрызнулся Пилипчук и, не став вступать в перепалку, спросил у Прядко: – Рушнык, мыло, чиста нижняя одежка еэ?
– Нет, только воз грязи, – Петр шуткой попытался смягчить разговор.
Она не тронула сурового старшину. Насупившись, он буркнул:
– И дэ я цэ визьму? Я шо, фокусник?
– Семеныч, кончай волынить! Ты старшина или кто? Тебе, че, непонятна задача начальника: старший лейтенант должен сверкать как новая копейка! – надоело сквалыжничать дежурному, и он повысил голос: – Кончай разговорчики и выполняй приказ!
– Развэлось начальникив, сховаться никуды, – огрызнулся Пилипчук и, кивнув Петру, позвал: – Пишлы!
