Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Гуральник Питер (книги читать бесплатно без регистрации полные txt, fb2) 📗
«Я взял гитару, и я наблюдал за людьми, — вспоминал Элвис, — я понемногу учился играть. Но я никогда не пел на публике. Я был очень застенчив, понимаете?» Каждый субботний вечер он слушал программу из «Опрая». Он, Глэдис, Вернон, его кузен Гарольд (Рита, мама Гарольда, умерла, и теперь он время от времени живет с ними), кажется, бабуля Минни тоже, потому что с тех пор, как умер дедушка, она живет в основном с ними — лучше бы тебе не сажать батареи приемника до вечерней трансляции! Взрослые смеются и обвиваются понимающими взглядами на шутки ведущего, и рассказывают полузабытые истории об исполнителях: Рой Экафф и Эрнст Табб, братья Виллис и Билл Монро, а вот, слышите, Ред Фоли исполняет «Old Shep», которую Элвис пел на ярмарке! Музыка может унести тебя куда угодно. Но куда, никто не знает. Папочка любит его. Мамочка позаботится о нем. Нет в его жизни такого, о чем бы они не знали, за исключением вот этого. И это его тайна.
Летом 1946 года семья Пресли переехала из Восточного Тьюпело На окраину — или просто в Тьюпело. Вернон больше не мог платить за дом на Берри–стрит и продал — или перевел — закладную своему другу Аарону Кеннеди. Вначале они перебрались на Коммерс–стрит, а потом уже на Малберри–эйли — рядом с Ярмарочной площадью и напротив многолюдного черного квартала Шейк–рег, примыкавшего к лесному складу Лика и Гудлетта, что на Ист–Мейн–стрит, где работал Вернон. Это был не дом, а лачуга — один из трех в крохотной аллее, но кошмаром был сам факт переезда. В Восточном Тьюпело Пресли поднялись на определенный уровень респектабельности, удержаться на котором им было очень трудно. Они уже были на равных с соседями, которые жили в том же квартале и имели примерно такой же достаток. В Тьюпело же к ним относились с презрением, как, впрочем, и ко всем, кто обитал над шоссе, — они были «белые отбросы». По мнению Эрнста Боуэна, чей отец держал лесопилку напротив аллеи и кто только недавно получил работу у бакалейщика Л. П. Маккарти, Пресли всегда переезжали, как только приходило время платить арендную плату. Когда и Вернон стал работать рассыльным у Л. П. Маккарти — он доставлял бакалейные товары во все близлежащие магазинчики, — мнение Боуэна не изменилось. «У него не было ни малейшего честолюбия. Ему было наплевать, если бы хозяин выбросил семью из той лачуги, — он нашел бы себе другую. Сколько раз торговцы собирались, обменивались образцами товаров — обычно это были пищевые консервы — и давали их на пробу Вернону! Это был жалкий тип, мы таких называли «неумейка»! Билл Митчелл, который получил свою первую настоящую работу в то же время (он тоже развозил продукты для Л. П. Маккарти) и, как и Боуэн, на почве музыки подружился с Элвисом, напротив, вспоминал добрый нрав и скромный характер Вернона, как, впрочем, и его полнейшее отсутствие честолюбия.
Весьма сомнительно, что все эти люди по–настоящему знали Вернона или его семью: совершенно очевидно, что они и понятия не имели об их надеждах и мечтах, и как бы они ни старались изобразить Вернона непроходимым лодырем, всякий раз мы видим, что Вернон либо работает, либо отчаянно ищет работу. В конце концов, он содержал свою мать и заботился о сыне сестры Глэдис. Когда же Элвис навещал своего кузена Вилли Уайлмена, он был для него изощренным городским кузеном. Как говорил Вилли, «все мы были обыкновенные деревенские дети. Мы носили простые штаны и рубашки. Мы по двое катались на велосипедах — Элвис ничем не выделялся среди нас, но все понимали: это настоящая городская штучка!».
Осенью 1946 года Элвис пошел в новую школу, «Майлэм», — она была примерно в полумиле от Малберри–эйли, здесь учились школьники с пятого по девятый класс. Он не произвел никакого особого впечатления на ребят из своего шестого класса, но это вряд ли удивительно, если — безотносительно к социальному статусу — учесть созерцательный и спокойный характер самого Элвиса. Несмотря на свидетельство Вилли Уайлмена, на фотографии того периода шестиклассник Элвис — единственный ребенок, которой одет в рабочий комбинезон, он единственный изо всех сил пытается выглядеть счастливым ребенком, и он единственный, в выражении лица которого можно прочитать предзнаменование иного, нежели у всех остальных, будущего. Он производит впечатление мальчика, которому интересен окружающий его мир, он выглядит оптимистичным, он явно в ладу с самим собой, — но, как и на более ранних школьных фотографиях, его никак не назовешь частью группового снимка. Его товарищ по седьмому классу Роланд Тиндэлл за год до того приехал в город из Дорси, штат Миссисипи, и он столкнулся с той же проблемой, что и Элвис: «В это трудно поверить, но перемена оказалась разительной! Я был оторван от всех своих друзей, от всех, с кем рос и кого знал — а знал, выходит, всех. И вот я оказываюсь в Тьюпело: три седьмых класса! Я хочу сказать, в то время это невозможно было себе представить, я хотел снова оказаться в деревне!» Элвис тоже был ошарашен, но в то же время — не более ошарашен, чем любой другой мальчишка, оказавшийся в его шкуре. Он наблюдал, он ждал, но он не знал, чего он ждет.
Пресли переехали на следующий год, и Глэдис снова пошла на работу в прачечную на Мид–Саус. К тому моменту, когда Элвис начал ходить в седьмой класс, они уже жили на Норт–грин–стрит — ближе к школе и в довольно респектабельном районе, но респектабельном для цветных. В отличие от Шейк–рег, более напоминавшего крысиную нору, которой, к счастью, суждено было быть уничтоженной в ходе первого проекта реконструкции в штате Миссисипи в 1968 году, Норт–грин–стрит простиралась напротив «нормальной», белой части города и по большей части была застроена аккуратными домами на одну–две семьи. И хотя дом, который они арендовали, представлял собой один из двух или трех «белых» домов во всем районе, они были окружены семьями черных, церквями для черных, общественными клубами для черных и школами для детей черных. Что касается друзей и знакомых Пресли — речь идет не о тех из Южного Тьюпело, которые, например, работали на лесопилке или были поденщиками, — не многие из старинных (старых) друзей посещали Пресли в их новом доме. Однако это было не настолько шокирующим и предосудительным, чтобы помешать Лиллиан, сестре Глэдис, и ее семье арендовать это жилище, когда Глэдис и Вернон его покинули.
В седьмом классе Элвис уже каждый день ходил в школу со своей гитарой. И хотя много позже учителя охотно вспоминали о ранних признаках «исключительности того мальчика», большинство одноклассников относились к его музицированию скептически, презрительно морщась, как если бы имели дело с творчеством деклассированных элементов (по сути, отношение в обществе к хиллбилли или расовой музыке таковым в те годы и было). Другие же, как, например, Роланд Тиндэлл, восхищались им, чувствуя в позиции Элвиса что–то вроде символа веры». «Насколько я помню, Элвис стал приносить гитару в школу с самого начала учебного года. В те годы подвал школы «Майлэм» был неким местом отдыха: туда можно было прийти во время большой перемены, и вообще подвал был открыт почти всегда, чтобы дети могли переждать там непогоду или просто передохнуть после уроков. Довольно часто Элвис и мальчишка по имени Билли Уэлч играли и пели в том подвале, а мы оставались послушать их. Иногда Элвис мог сыграть что–нибудь и в классе во время перемены, но такое случалось нечасто, потому что большинство одноклассников терпеть не могли кантри–музыку, а Элвис играл и пел именно кантри. Как–то он обронил, что собирается работать в радиокомпании «Опрай» — он не хвастался, не бравировал, это была просто констатация факта». «Он приносил гитару в школу только тогда, когда не было дождя, — вспоминал Джеймс Осборн, младший брат Миссисипи Слима, в то время сам только переехавший в город. — Он забрасывал гитару за спину, а до большой перемены она была под замком в его шкафчике. Тогда мы окружали его, а Элвис пел и колотил по струнам. Все его разговоры были только о музыке — не столько о компании «Опрай», сколько о стилистике церковно–негритянской музыки вообще. А он и пел по большей части негритянские госпелы».
