Мазепа - Костомаров Николай Иванович (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

«Я стар, — отвечал Скоропадский. — Я не могу снести такого тягостного уряда. Гетманом быть следует человеку молодому и заслуженному. Изберите черниговского полковника Полуботка».

Большинство Козаков действительно расположено было тогда избрать Полуботка. Его все любили. Полуботок притом был всегда верен царю, не приставал к замыслу Мазепы, да и сам Мазепа не решился бы открывать ему своего замысла: прежние отношения гетмана к нему, а еще более к его родителю Леонтию, никак не могли подготовить в нем друга Мазепе. Но царь, заранее предуведомленный, что найдутся желающие избрать в гетманы Павла Полуботка, уже заявил, что его не желает. Старшины, зная это. предупредили дальнейшие толки, еще раз провозгласили имя Скоропадского, схватили его под руки и поставили на стол, с которого перед тем посольский дьяк читал царскую грамоту. Скоропадский еще раз кланялся, говорил, что недостоин такой чести. «Нет, нет, — кричали старшины, — ты достоин! Ты — старый и верный слуга царского пресветлого величества». Затем все ему кланялись и поздравляли с возведением в гетманское достоинство.

Тогда князь Долгорукий по принятому уже прежде обычаю вручил новоизбранному гетману один за другим клейноты: бунчук, знамя, булаву, царскую грамоту и печать малороссийского края, сделанную по образцу печати, употреблявшейся прежними гетманами. По окончании этого обряда все пошли в церковь. Там после эктении, в которой за именем царя помянули имя нового гетмана, Скоропадский присягал по присяжному листу, выданному из посольского приказа. В этой присяге, кроме обычного обещания верности, гетман обязывался не водить пересылки и сообщения с царскими неприятелями, особливо с бывшим гетманом Мазепою, и доносить царю о всякой шатости и склонности к сношениям с неприятелями в малороссийском народе. Произнесением присяги руководил глуховский протопоп Борзаковский. Полковники с своими полковыми старшинами стояли тут же, но сами присягнули уже после, 9 ноября, когда к ним присоединился приехавший на избирательную раду наказной лубенский полковник Василий Савич с своими полковыми старшинами.

Во время рады царь находился в помещении Меншикова. С царем были фельдмаршал Шереметев и канцлер Головкин Новоизбранный гетман с полковниками и полковыми старшинами явился к царю на поклон. Царь поздравил его, а за царем поздравили и вельможи. Гетман отправился от царя с почетом, в карете, запряженной шестью лошадьми, в сопровождении князя Долгорукого. В тот день был у гетмана обед и к столу его приглашены были полковники и полковые старшины. Целый день происходила стрельба, а народу разбрасывались от новоизбранного гетмана деньги в бумажных свертках от семи алтын до гривны в каждом свертке. Едва уехал от царя новоизбранный гетман, как явился приехавший на избрание черниговский архиепископ Иоанн Максимович, поднес государю образ Пресвятой Богородицы Черниговской и был со всеми своими духовными допущен к руке государевой, а потом отправился к себе на подворье.

Царь, ближние вельможи и походная канцелярия оставались в Глухове несколько дней. 11 ноября приехали туда с своим духовенством киевский митрополит Иоасаф Кроковский и переяславский епископ Захария Корнилович. 12 ноября в той же Троицкой церкви, где происходила присяга гетмана, после литургии в присутствии царя, вельмож и малороссийских чинов служился молебен, а после молебна духовными властями провозглашена была анафема и вечное проклятие вору и изменнику Мазепе. Новгородсеверский протопоп Афанасий Заруцкпй говорил проповедь, о которой пространно вспоминал прежде бывших изменников и оправдывал проклятие, наложенное на Мазепу. Малороссийские архиереи, черниговский и переяславский, издали от себя пастырское послание к народу о предании Мазепы проклятию и увещевали повиноваться новоизбранному гетману Скоропадскому. В тот же самый день, по заранее сообщенному царскому распоряжению. в московском Успенском соборе после литургии в присутствии царевича Алексея Петровича и царских вельмож духовные власти произнесли анафему над Мазепою. Митрополит рязанский, блюститель патриаршего престола, Стефан Яворский произнес поучение, сообразное настоящему событию, помянул с похвалою прежние доблести и добродетели Мазепы, потом порицал его измену и, заканчивая свою речь, сказал: «Нам, собранным во имя Господа Бога Иисуса Христа и святых апостолов, дано от самого Бога вязати и решити, и аще что свяжем на земли, будет связано и на небеси! Изменник Иван Мазепа, за клятвопреступление и за измену великому государю, анафема!» Он провозгласил эти слова три раза. Все остальные архиереи за ним возгласили трижды: «Анафема, анафема, анафема, буди проклят».

Во время пребывания своего в Глухове царь издал два манифеста к малороссийскому народу. В одном, от 9 ноября, он увещевал всех малороссиян не верить «прелестным» универсалам врагов, старающихся уверить народ, будто московская власть нарушает права и вольности. «Можем непостыдно сказать, что нет ни одного народа под солнцем, который бы похвалился такою свободою и льготами, как малороссийский, так как во всем малороссийском крае мы не берем ни единого пенязя в казну». Объявлялась денежная награда за каждого пойманного и приведенного шведского пленника, сообразно чину его: за генерала — 2000 рублей, за полковника — тысячу, за прочих офицеров — менее, по их чинам, а за рядового — по пяти рублей; за убиение же каждого неприятельского воина — по три рубля. Под страхом смертной казни запрещалось привозить неприятелю па продажу всякие припасы. Царь убеждал народ из сел и деревень скрывать свои семьи и пожитки. Списки с этого манифеста приказано прибить по городским ратушам и по приходским церквам и, сверх того, прочитывать их народу. Другим манифестом, от 10 ноября, царь убеждал всех тех, которые «изменою вора Мазепы заведены были и неприятельские руки», отлучиться от него и вернуться к верной службе своего государя. Объявлялось прощение тем, которые знали о злом намерении Мазепы, «но не доносили, опасаясь его власти, и потому были с ним в согласии». Им давалось срока один месяц со дня 10 ноября. Если в течение этого срока они явятся, то им обещалось сохранение чинов и маетностей их без всякого умаления, в противном случае они будут объявлены царскими изменниками, лишатся чинов, урядов и маетностей, которые отдадутся другим лицам, верным государю, жены и дети изменников будут посланы в ссылку, а всякий из таких изменников, когда будет пойман, подвергнется смертной казни.

Пребывая в Глухове, царь оказал милости тем, которые показали свою верность во время измены Мазепы. 14 ноября наказные полковники получили звание настоящих полковников и жалованные грамоты на разные села и маетности; Ивану Носу, получившему прилуцкое полковничество, дана похвальная грамота за содействие при взятии Батурина. Щедрее всех был тогда наделен черниговский полковник Полуботок; ему пожалованы маетности шурина его, бывшего гадяцкого полковника Михаила Василевича, которого когда-то так настойчиво преследовал Мазепа, и, кроме того, богатые маетности в Черниговском полку, — все это за верность к царю, как выражено в жалованной грамоте.

Переправившись через Десну, шведы сразу увидали, что народ не расположен принимать их как своих избавителей; напротив, все сельские жители разбегались при появлении незваных гостей. Исключение было, неизвестно почему, в одной Атюше [291], где их встретили с хлебом-солью. 12 ноября переправились шведы через Сейм близ Батурина. Страшное зрелище представила им тогда гетманская резиденция, где Мазепа еще недавно надеялся принимать своих союзников и благодетелей. Все превратилось в безобразную кучу угля и щебня; воздух был испорчен испарениями от гниющих и полуобгорелых человеческих и скотских трупов, так что от смрада дышать было невозможно. Король остановился на несколько дней в Городище [292]. На Мазепу вид Батурина произвел потрясающее впечатление. Он стал жалеть, что ударился в такой замысел, который, как ему теперь стало казаться, не будет иметь успеха. «О, злые и несчастные наши початки, — говорил он своему писарю. — Вижу, что Бог не благословил мое намерение! Но Бог мне свидетель, не желал я христианского кровопролития, а замышлял так: прибуду в Батурин с королем шведским и оттуда напишу к царскому величеству благодарственное письмо за его протекцию, да в нем же пропишу все наши прежние и теперешние обиды, отнятие прав и вольностей, крайнее разорение и приготовленную пагубу всему нашему народу, а на конец приложу, что мы, как добровольно ради единого восточного православия отдались под царскую руку, так и теперь, будучи свободным народом, добровольно отходим, благодарствуем царскому величеству за протекцию, не хотим рук наших простирать на кровопролитие и будем ожидать под протекциею шведского короля совершенного нашего освобождения. Я надеялся получить свободу не войною, а миром, через трактат; я думал всякими способами склонить шведского короля к такому миру с царским величеством. Но теперь все пойдет иначе: Украина, устрашенная судьбою Батурина, будет бояться держаться с нами заодно». Конечно, не одно разорение Батурина растревожило Мазепу: он слышал отовсюду, и ему самому в значительной степени стало ясно, что народ не туда обращается, куда он думал обратить его. Даже и между единомышленниками, приставшими разом с ним к шведам, он стал замечать колебание, особенно после манифеста Петра, где царь обещал прощение и сохранение чинов и маетностей всем тем, кто захочет обратиться от неприятеля к законному государю. Это побудило Мазепу пригласить всех их в свою Поросючку под Бахмачем, где уцелел его дворец от разорения, постигшего Гончаровку под Батурином. Там Мазепа устроил с ними совет и взаимную присягу на Евангелии. Мазепа клялся, что не ради своих «приватных выгод, а в виду добра отчизны — Украины и всего Войска Запорожского» он принял протекцию шведского короля. Бывшие тогда с ним старшины, полковники, сотники и знатные войсковые товарищи присягнули оставаться верными гетману и надеяться на протекцию шведского короля. С их совета Мазепа разослал по разным сторонам универсалы, где излагал причины, побудившие его отступить от царя и искать покровительства шведского короля. Причины к такому поступку нам известны по опровержениям, написанным против них в универсале Скоропадского от 8 декабря. Мазепа писал, что Москва, издавна ненавистная малороссийскому народу, постоянно замышляла приводить его к погибели, а в последнее время хотела, опустошивши города, села, выгонять малороссиян на селитьбу в Московщину: благоприятели, бывшие при царском дворе, предостерегли гетмана о таких намерениях, иначе его взяли бы в неволю со всеми генеральными старшинами, Козаков обратили бы в драгуны, все поспольство перевели за Волгу, а малороссийский край заселили бы своими великороссийскими людьми. Мазепа выставлял вступление в Украину Меншикова и Голицына дурным замыслом над малороссиянами, хотя всем генеральным старшинам и полковникам хорошо было известно, что такое вступление великороссийских войск совершилось по его же ходатайству, для предотвращения бунтов, о которых он доносил правительству ложно, как выражается в своем универсале Скоропадский. Вдобавок в числе причин приводил Мазепа и то, что шведы одерживали успехи над царскими войсками, а последние бежали. Собственно говоря, это последнее, т. е. вера в могущество шведского короля и в слабость московской державы пред победоносным северным героем и было настоящею и единственною причиною измены: Мазепа привык всю жизнь соразмерять свои поступки с тем, что казалось ему выгодно в данную минуту, и здесь остался верен самому себе. Нетрудно было Скоропадскому опровергнуть обвинения против царя и великороссиян вообще: самые близкие к Мазепе люди не верили в правдивость того, что он тогда выдумывал.