Костер Монсегюра. История альбигойских крестовых походов - Ольденбург Зоя (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗

Именно в это время совершенные учредили договор convenensa, который не практиковался ранее: согласно этому договору, верующий мог получить consolamentum in extremis даже в том случае, когда он не мог говорить, будучи ранен или по любой другой причине. Позднее этот обычай широко распространился по вполне понятным соображениям: convenensa давала совершенным возможность увеличивать число приверженцев, не опасаясь попасть в западню. Человек, связавший себя этим договором, тем самым налагал на совершенного моральное обязательство совершить над ним предсмертный обряд consolamentum, если, конечно, на то будет физическая возможность.

С уходом катаров в подполье их духовная жизнь сделалась еще более интенсивной и страстной. Теперь верующих умеренного толка, которые стали еретиками по соображениям выгоды или из уважения к обычаю (как это случалось до 1209 г. и сразу после возвращения к власти графа), начали вытеснять из общин. От этого аудитория собраний катаров не сокращалась, поскольку их ряды пополнялись теми, кто, несмотря на тяготы нового режима, считал катарскую Церковь единственно приемлемой для организации сопротивления. В это время, в сравнении с периодом крестового похода, активизировалась деятельность вальденсов. Обе Церкви, некогда соперничавшие друг с другом, объединились в единый фронт, и мы располагаем списками многочисленных совершенных-вальденсов, проповедовавших в Лангедоке и прежде всего в долине Арьежа.

Трудным было апостольство этих людей, но они неуклонно продолжали свое дело. Не из страха перед опасностью забивались они в лачуги угольщиков, в лесные хижины, в заброшенные хутора. Они вели жизнь затравленных бродяг, чтобы иметь возможность продолжать апостольство и быть ближе к людям, которые хранили верность их религии или которых они надеялись в нее обратить.

Появившись в окрестностях деревни или предместья, совершенный и его socius (двойник) начинали с поиска надежного убежища. Это мог быть дом кого-нибудь из верующих, если местность не состояла под усиленным надзором церковных властей. Таких местностей было немало, начиная с замков Ниоров или менее могущественных феодалов, таких, как Ланта Журда, владетель Кальявеля, и кончая замками большинства знати Фанжо, Лорака, Мирамона и т. д. Иногда «надежные» дома, где можно было остановиться, совершенным показывали графские баили. А в некоторых предместьях – Сорезе, Авиньонете, Сен-Феликсе – еретикам симпатизировали кюре. Чаще всего бродячие проповедники останавливались в укромном месте за пределами города, не столько из страха быть узнанными, сколько не желая подвергать опасности тех, кто предоставил им кров. Об их прибытии не знал никто, кроме надежных верующих, и катары располагали обширной сетью секретных агентов, которые служили и гонцами, и проводниками. Если же местность была поднадзорна кюре или баилю-католику, верующие старались под любыми предлогами уйти подальше от города: кто шел за хворостом, кто за грибами или ягодами, сеньоры выезжали на охоту. При этом нужно было, чтобы массовый исход горожан не вызвал подозрений, и уходили, как правило, маленькими группами и с интервалами в несколько дней.

Чаще всего проповедники собирали свою аудиторию где-нибудь на лесной поляне. Вблизи предместий сходились по ночам, и горожане пользовались темнотой, чтобы уйти незамеченными. Иногда вооруженные облавы или шпионы (exploratores), подкупленные инквизиторами, застигали эти собрания врасплох. Как раз во время такой облавы граф Тулузский арестовал Пагана Бесседского и восемнадцать совершенных. Как правило, те, кто занимались розыском еретиков, не располагали достаточными силами и рисковали жизнью, отваживаясь отправиться в лес. Проповедников и их паству во время церемоний под открытым небом охраняла вооруженная стража. Застигнутым в разгар проповеди еретикам чаще всего удавалось убежать. Доминиканец Рауль, явившись в лес недалеко от Фанжо, чтобы арестовать еретиков по доносу шпиона, поймал лишь одного из них. В 1234 году кюре Пьер, разыскивая еретиков, попал в засаду к местному баилю. Ему удалось спастись, но его сопровождающий погиб. В 1237 году двоих совершенных поймали и сожгли в Монградее, двоих в Сен-Мартен-ла-Ланд, двоих в Вильневе близ Монреаля. Женщины, то ли по причине излишней активности, то ли по неосторожности, поскольку они чувствовали себя менее уязвимыми, попадались чаще. Однажды аббат из Сореза отправил агента (nuncius'a) арестовать двоих женщин – совершенных, находящихся в предместье. Жительницы предместья выразили протест, забросав агента камнями и побив палками, а когда явился аббат и начал им пенять за такое поведение, они подняли агента на смех, заявляя, что он принял за еретичек двоих почтенных замужних дам. Однако женщины-совершенные, застигнутые одни в лесу или в предместье, где население было не таким решительным и не так враждебно относилось к католикам, быстро отправлялись в тюрьму и оттуда на костер. Надо полагать, инквизиторы прекрасно знали, что от них ничего не добьешься.

Жан Гиро в своей работе об инквизиции приводит историю Гульельмы де ла Мот, которая перед сожжением поведала о своих скитаниях. После 1240 года она вместе с компаньонкой в течение трех недель укрывалась в лесу у некоего Пьера Беллока, потом в лесу Боск-Блан; затем верующие провели их в лес Салабос, затем в Авелланетский лес, где они прожили год. Потом, после долгих скитаний из леса в лес в окрестностях Ланта, совершенный Г. Роже вывел их в лес Гаррига. Несколько месяцев они жили у верующих: целых девять из них – у некоего Понса Ривьера, а затем по два-три дня в разных домах. Затем – снова в лесных хижинах. Так их и перепрятывали из леса на мызу, из предместья в лес то верующие, боявшиеся за их безопасность, то совершенные, снабжавшие их новыми инструкциями. Кончилось тем, что в лесу Лантарес а Гратафидес их схватили. Все это Гульельма де ла Мот рассказала, пробыв год в тюрьме. Все, кого она назвала, становились receptatores haereticorum (укрывателями еретиков) и рисковали попасть туда же. И Гульельма, и ее компаньонка вели полную опасностей жизнь ради блага своей Церкви. Гульельму сожгли, поэтому нет оснований полагать, что она рассказала все это, чтобы заработать себе индульгенцию [167].

Как ни велики были доверие и преданность верующих к совершенным, они понимали, что и самые мужественные могут сломаться под пытками и кого-нибудь выдать. Поэтому в менее надежных районах, вплоть до окрестностей Тулузы, еретики строили себе хижины в лесах, и верующие всегда знали, где их найти, если возникнет надобность в обряде consolamentum или в другом культовом действе.

Совершенные, не имея возможности прокормить себя, существовали на пожертвования верующих. Если верить признаниям тех, кто носил совершенным одежду, еду и деньги, снабжение было прекрасно организовано и его хватало с избытком. Хлеб, мука, мед, овощи, виноград, финики, орехи, яблоки, земляника, свежая рыба, рыбный паштет или рагу, вино, лепешки – все эти скромные и более изысканные блюда готовили женщины из народа, а потом сами несли их в лес или посылали ребятишек. Верующие побогаче доставляли зерно мешками, а лучшее вино из своих погребов – бочками.

Женщины собирались, чтобы спрясть шерсть, из которой вынужденные отшельники сами ткали одежду себе и своим братьям. Торговцы тканями давали полотно, другие купцы – готовое платье, перчатки, шапки, посуду, принадлежности для бритья и т. д. Об этих приношениях нам тоже известно из протоколов судебных допросов.

Иногда, отчасти, чтобы обеспечить себя, отчасти, чтобы скрыть свои истинные занятия, совершенные брались за ремесла. Есть сведения о совершенных – сапожниках или булочниках, прядильщицах шерсти или экономках в домах зажиточных верующих. Для совершенных-вальденсов зарабатывать себе на жизнь было делом обычным. Они становились и бондарями, и парикмахерами, и шорниками, и угольщиками. После 1229 года еретики реже занимались ткачеством, так как эти ремесленные корпорации в первую очередь попадали под подозрение, но некоторые оставались ткачами и во времена инквизиции.