Декабристы - Йосифова Бригита (полные книги .txt) 📗
27 января 1826 года Николай I знакомится с письменными показаниями Сергея Волконского и взрывается яростью. Для него ясно, что эти показания ничего не раскрывают, что Волконский не желает помочь следствию. «Требовать, чтоб непременно все ныне же показал: иначе будет закован», — приказал император.
Близкие Марии хорошо понимают, что в первую очередь нужно устранить «внешнее на нее воздействие». Они все делают для того, чтобы Мария ни с кем не встречалась, кроме родных. Слугам приказано возвращать домой посетителей, отказывать им во встречах с молодой княгиней. Под предлогом «заботы о ее здоровье» к Марии не допускают даже ближайших подруг и жен других арестованных.
А когда Мария, несмотря ни на что, все же стала собираться в Петербург, ее мать Софья Алексеевна поспешила сообщить своему зятю, что его долг отправить жену в имение, подальше от ужасов следствия, предстоящего суда и наказания.
В Петропавловской крепости по высочайшему разрешению императора Волконскому передают письмо от княгини Софьи Алексеевны. В темной и тесной камере Волконский читает письмо при тусклом свете свечи.
«Дорогой Сергей, Ваша жена приедет сюда с единственной целью, чтобы увидеть Вас, и это утешение ей подарено. До сих пор она не знает всего ужаса Вашего положения. Помните, что она очень больна и мы опасаемся за ее жизнь. Она так ослабла от страданий и беспокойства, что, если Вы не будете сдержанны и расскажете ей о Вашем положении, она может сойти с ума. Будьте мужественным и христианином, настаивайте на ее скорейшем отъезде к Вашему ребенку, который нуждается в присутствии своей матери. Расстаньтесь по возможности как можно спокойнее».
Ясно, что эти слова адресованы человеку, которого уже выключают из жизни. Все понимают, что за преступления, в которых обвиняют князя, его ожидает тяжелейшее наказание — либо виселица, либо отсечение головы. Где-то в глубине сердца они, конечно, надеются, что император проявит «милосердие» и дарует жизнь Волконскому. На это надеются и в семье самого Волконского. Ведь его мать — влиятельная придворная дама, состоит в свите самой императрицы…
Наступивший апрель превратил недавние заснеженные дороги в черную, раскисшую, непроходимую грязь. Подули теплые ветры, над русскими полями нависли дождевые облака. Все чаще проглядывает пока еще скупое солнце. Но люди радуются и этому. Окончилась наконец долгая и тяжелая зима.
Ничто больше не может удержать Марию: ни письма ее близких, ни наставления матери, ни слезы сестер. Она стоит перед ними в черном костюме, с небольшим кожаным чемоданом, в котором сложены письма и документы, — она отправляется в Петербург, чтобы просить о свидании с супругом.
День и ночь летит ее карета по грязным, бесконечным дорогам. Дождь хлещет в окна. Закутавшись в теплое одеяло, сжимая в руках дорожные часы, часто и нервно Мария нажимает кнопку. Раздается мелодичный звон, отсчитывающий время… 4 часа, затем — 6 часов, потом..: Мария считает с закрытыми глазами. Часы напоминают ей о других звуках, о другом мире… Этот звон будил ее каждое утро дома, когда на террасе уже дымился серебряный самовар, а преданные слуги подавали ягоды, собранные в лесу или саду, кухарка предлагала ей горячие блинчики. Жизнь была светлой и беззаботной. Мир ее был устроен так, что она видела его лишь светлую и безоблачную сторону. Крестьяне трудились, чтобы вкусным был ее хлеб, безмолвно убирали ее дсм, заботились об экипажах, каретах, лошадях. И зачем такой устроенный мир так неожиданно рухнул? Зачем арестовали ее супруга, его товарищей? Почему Пестель, этот молчаливый и стеснительный, но гордый полковник, о котором все говорили, что он гений, теперь в Петропавловской крепости? Почему?
Из писем близких она узнает, что они подняли руку на царя. Что за безумие, что за поведение? Разве не царь-император является их верховным главнокомандующим, главой государства? Кто может поднять руку, замахнуться на трон, кроме безумцев?
… До Петербурга еще далеко, много дней и ночей пути. Останавливаются на почтовых станциях, меняют лошадей, наскоро перекусывают, греют руки о большие чашки чая. Но Мария ничего не замечает, ничего не слышит. В ее голове лишь одна-единственная и неотступная мысль: почему? Почему бунтовали? Бунтуют простолюдины, безнравственные пьяницы, ничтожные люди, которые опустились на дно, потонули в невежестве. Бунтуют голодные, проклятые и обиженные… Их можно понять. Но они, заслуженные офицеры, князья, приближенные ко двору императора? Почему бунтуют? Чего хотят?
Некому ответить на ее вопросы… Только дождь монотонно барабанит в окна кареты, только мелодичный звон часов возвращает ее к воспоминаниям о недавних счастливых днях.
В Петербурге Мария не теряла ни минуты. Она пишет письма императору и умоляет разрешить ей свидание с арестованным супругом. Император ожидал этой просьбы. Он знает, что Мария перенесла тяжелую болезнь и сейчас в тяжелом состоянии. Он приказывает графу Орлову и лекарю сопровождать ее в Петропавловскую крепость.
Собравшись с силами, Мария направляется в Петропавловскую крепость. Рядом с ней любезный и внимательный граф Алексей Орлов, будущий шеф жандармов. Как только открыли тяжелые ворота и стража пропустила их карету, она с какой-то необъяснимой отчетливостью запомнила все: лица часовых, их голоса, скрип дверей помещения, в которое они вошли. Это был кабинет коменданта крепости. Сюда скоро приведут ее мужа. В коридорах слышатся шум, суета. Вскоре дверь открывается, и она впервые за много месяцев видит своего Сергея. Лицо его осунулось, глаза горят каким-то новым, незнакомым ей блеском. Сергей шепчет ласковые слова, называет ее «ангел мой». Из писем и встреч с близкими он уже знает, что должен быть ласковым и предупредительным с Марией. Она ничего не знает о степени его виновности, ни о подробностях заговора и бунта. Мария так ничего и не узнала от него, кроме твердого решения — она должна вернуться в имение к Николеньке и там ждать приговора.
Оба долго и нежно держат руки друг друга. Мария достала носовой платок, хотела вытереть лицо, но раздумала и отдала его Сергею. Он улыбнулся и подал Марии свой носовой платок. Тихо, нежно и ласково, как маленькой девочке, он говорит ей, что она должна немедленно уехать из Петербурга, поцеловать и обнять от его имени Николеньку.
Мария робко пытается настоять на своем решении:
— Мое место быть при тебе, Сергей. Ты нуждаешься во мне. Ты в беде.
Сергей сказал ей, что она прежде всего мать. Николенька нуждается в ее ласке и заботе.
Комендант подал знак. Встреча окончена. Последнее объятие, последний прощальный взгляд.
Карета увозит Марию из крепости. На воздухе легче дышать. Но сердце ее сжимается от непосильной муки. Дома Мария развертывает платок, отданный мужем. Она волнуется, втайне надеется, что на нем что-то написано скрытное, очень важное. Может быть, Сергей в первый раз ей объяснит, втайне от всех, за что арестован, чего хотели его товарищи. Может быть, он ищет помощи в побеге, нуждается в деньгах, одежде? Мария готова на все! Она уже не имеет другой судьбы, другого повелителя, кроме Сергея.
Но на платке ничего нет. Только несколько малоразборчивых слов, исполненных любви и утешения. И больше ничего.
13 апреля она пишет прощальное письмо мужу. Как верная супруга, Мария точно исполняет его желание. «Утром я уезжаю, как ты того пожелал, — пишет она. — Я отправляюсь к нашему дорогому сыну и привезу его как можно скорее. Твоя покорность, спокойствие твоего ума дают мне силы».
Александр Раевский, брат Марии, весь ушел в заботы и тревоги сестры. Он принял на себя тяжесть всех переговоров, ходил во дворец, встречался с императором, разговаривал с членами Следственной комиссии. И не от какого-то чувства к Сергею, а из-за глубочайшего сочувствия к судьбе сестры он требовал от своего зятя почти невозможного: молчания и сокрытия от Марии тяжкого обвинения.
«Позвольте мне, князь, — писал Александр Раевский Сергею Волконскому в Петропавловскую крепость, — засвидетельствовать Вам мою искреннюю благодарность за такт и выдержку, проявленные Вами во время тяжелого свидания с Вашей несчастной женой: от этого зависела ее жизнь. Вы должны быть уверены» что Ваша жена и Ваше дитя никогда не будут иметь друга более верного и усердного, чем я… А теперь я обращаюсь к Вам как к человеку, которого несчастье не заставило забыть священные обязанности отца и супруга. Мой отец возложил на меня заботы о Вашей несчастной жене, и я прошу Вас, на мою ответственность, скрыть перед ней тяжесть обвинения, которое висит над Вами. Подорванное ее здоровье, безусловно, требует того. Этим поступком Вы, наверное, сохраните жизнь матери Вашего единственного сына. Вы, своим собственным поведением, столь мужественным и молчаливым, признаете необходимость этого. Теперь необходимо Вам письменно оправдать меня в глазах Вашей жены. Используйте для этого первый удобный случай, который Вам позволит написать ей. Эта мера необходима, чтобы не смогла позже моя сестра упрекать меня, что от нее была скрыта истина. Я Вас умоляю не отказать в этой настойчивой просьбе, не заблуждайтесь, я Вам клянусь относительно мотивов, которые мною руководят в эти жестокие минуты — подумайте, что благодаря дружбе, которую питает ко мне Ваша жена, я для нее большая поддержка».
