Декабристы - Йосифова Бригита (полные книги .txt) 📗
Дело генерал-майора князя Сергея Волконского содержит ряд интересных материалов и документов. Здесь вопросы Следственного комитета, собственноручно написанные ответы князя, данные о его происхождении и служебном положении. В послужном списке подробно отражен боевой путь генерала Волконского во время военных кампаний в 1806—1816 годах.
Давайте раскроем дело и познакомимся со страницами допроса Сергея Волконского.
«Высочайше утвержденный Комитет требует от генерал-майора князя Волконского откровенного показания.
— Как Ваше имя и отчество и сколько от роду лет?
— Зовут меня Сергеем сыном Григорьевым; от роду имею 37 лет и четыре месяца с половиною.
— Присягали ли на верное подданство ныне царствующему государю императору?
— Учинил и сам лично присягу ныне царствующему государю императору в городе Умани, приводя к присяге штаб 19-й пехотной дивизии и полки прежде командуемой мною бригады, Азовского весь полк, а Днепровского шесть рот в их штабах.
— Какой веры и каждогодно ли бываете на исповеди и у святого причастия?
— Православного греческого исповедания, у святого причастия почти ежегодно бывал, а ежели не исполнял когда сей христианской обязанности, то объяснил об сем на духу. В сем году на шестой неделе поста был допущен к исповеди и принятию святых тайн.
— Где воспитывались? Если в публичном заведении, то в каком именно, когда и куда из оного были выпущены? И ежели у родителей, то кто именно были Ваши учителя и наставники?
— До 14-летнего возраста получил образование в родительском доме; наставниками моими были первоначально иностранец Фриз, а по смерти его отставной t российской службы подполковник барон Каленберг, которого также уже нет в живых; с 14-летнего был отдан в вольный пансион в Петербурге, в заведение г-на аббата Николя состоящего, где я пробыл до 18 лет. Кто же в сем пансионе были учителями, я поименно их не назначаю, как известных по годовым отчетам Министерству просвещения. В 1798 году был по несколько месяцев в пансионе у г-на Жакино, который, сколько могу припомнить, преподавал уроки французского языка в 1-м Кадетском корпусе.
— С которого времени, откуда заимствовали первые вольнодумческие и либеральные мысли, т. е. от внушений других или от чтения книг, и каким образом мнения сего рода в уме Вашем укоренялись?
— Полагаю, что до 1813 года не изменял тем правилам, которые получил в родительских наставлениях и в домашнем и публичном воспитании, и по собственному о себе понятию считаю, что с 1813 года первоначально заимствовался вольнодумческими и либеральными мыслями, находясь с войсками по разным местам Германии, и по сношением моим с разными частными лицами тех мест, где находился. Более же всего получил наклонность к таковому образцу мыслей во время моего пребывания в конце 1814-го и в начале 1815 года в Париже и Лондоне, как господствующее тогда мнение… Приняв вышеизъясненный образ мыслей в таких летах, где человек начинал руководствоваться своим умом, и продолжив мое к оным причастие с различными изменениями тринадцать лет, я никому не могу приписывать вину, как собственно себе, и ничьими внушениями не руководствовался, а может быть, должен нести ответственность о распространении оных.
— Что именно побудило Вас вступить в Тайное общество и кто были известные Вам члены оного, как начально вошедшие, так и впоследствии присоединившиеся?
— Вступил я первоначально в Тайное общество под названием Союз благоденствия, сколько могу припомнить, в 1819 или 1820 году. Предложение о вступлении и приобщение к обществу сделано было ген-майором Михаилом Фон-Визиным в Тульчине; в первом присутствии, сколько могу припомнить, видел я в числе членов Фон-Визина, Бурцева, Пестеля, Юшневского, Абрамова, Ивашева, Комарова. Лично был я знаком только с Фон-Визиным и по его разговорам, со мною бывшим, судил, что главная цель общества — принятие мер к прекращению рабства крестьян в России, произведенное без всякого потрясения и с соблюдением обоюдных выгод помещиков и крестьян; к чему я готов был участвовать. По вступлении узнал я, что целью общества было приготовлять сочленов, в служении по гражданской службы искоренять вкравшийся злоупотребления, в военной же — введением не жестокого обращения с нижними чинами и охранения собственности их от расхищения; также учреждением искренней дружбы между сочленами.
Вот могу сказать с чистосердечием, что побудило меня вступить в Союз благоденствия…
— С которого времени Южное общество вознамерилось ввести в России республиканское правление посредством революции и тогда ли или уже впоследствии предназначено посягнуть против всех священных особ августейшей императорской фамилии?
— Предложение о вводе республиканского правления и покушения на жизнь высочайших особ было в одно время, и сделанная оговорка «буде необходимо будет» не может быть принята в соображение…
— В чем заключались главные черты конституции под именем «Русской правды», написанной Пестелем, и правил Южного общества, а также двух приготовленных оным прокламаций к народу и войскам, и ложнаго преступнаго Катехизиса, который был принят обществом?
— Сочинение под именем «Русской правды» мне не было никогда сообщаемо, ни письменно для сохранения или передачи, ни чтением и изустном объяснением; равно также я не имею никакого сведения о изготовленных будто бы прокламациях к народу и войску. Что же касается до ложно-преступнаго Катехизиса, не читал и не видал и в совещаниях, мне известных или в которых я находился, о принятии онаго не было и речи. Объясняю чистосердечно и по сознании моем в соучастии в преступлении — зачем бы мне скрывать истину по сему обстоятельству?
— Есть показания, что Польское общество имеет одно свое отделение в Умани, где вы всегда находитесь. Поясните: кто именно составляет сие отделение и в чем состоят известныя Вам действия его?
— Не могу о сем дать никакого сведения, и обстоятельство сие совершенно неизвестно мне. Клеветы же чистой без всякаго правдоподобия от меня, я уверен, и не требует Комитет.
— Комитету известно также, что намерение посягнуть против жизни государя и всех священных особ августейшей императорской фамилии предположено было первым началом возмутительных действий общества и что на сие преступное покушение было общее согласие всех членов.
— Я повторяю здесь, что преступное намерение при начатии революции признать необходимым покуситься на жизнь государя императора и всех особ августейшей фамилии предложено было Сергеем Муравьевым в Каменке, и, сколько могу припомнить, были при сем я, Пестель, Бестужев и Давыдов, и оное было принято бесспорно».
… И так страница за страницей. Распутывание нитей заговора идет медленно, обстоятельно. Следуют вопрос за вопросом, на них даются ответы. Сначала идут сведения о Haградах, заслугах, военном стаже и прочее. Но одинаково страшны и одинаково подсудны, подлежащие «смертной казни отсечением головы», являются преступления — подготовка к цареубийству и само знание о «Русской правде».
В своих показаниях Волконский пишет то, что уже известно следствию. Целый том показаний написал молодой генерал! И в них нет ничего нового, ничего не известного Комиссии.
Когда просматриваются показания декабристов, самыми скупыми, скудными и лаконичными вам покажутся показания князя Волконского. Он утверждает, что никогда ничего не знал о «Русской правде», никогда ее не читал, никто ему не рассказывал о ней и не излагал ее содержания. А что хотел убить царя без какого то ни было чувства страха или раскаяния, он этого не отрицает.
Есть ли более тяжелое и страшное признание? Или это наивнейшая попытка самозащиты? Нет, на это нет даже намека. Из его поведения просматривается только одно стремление, одна забота — скрыть, уберечь и сохранить «Русскую правду», защитить и не подвергнуть обвинению Пестеля.
Волконский не падает духом в эти невероятно тяжелые дни и месяцы допросов. В показаниях его нет раскаяния. Спокойный тон в стиле лаконичных военных рапортов того времени.
