Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб - Соколов Борис Вадимович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
На этот раз мы рассчитаемся с ними так, как это принято у нас, национал-социалистов. Я убежден; что в этот час каждый порядочный офицер и каждый храбрый солдат поймут наши действия.
Какая участь постигла бы Германию в случае, если бы покушение удалось, это могут представить, наверное, только совсем немногие. Я лично благодарен Провидению и Создателю не за то, что Он сохранил мне жизнь – жизнь моя состоит в заботе и труде для моего народа, – но я Ему благодарен за то, что Он мне дал возможность и впредь заботиться о народе и продолжать мою работу так, чтобы я мог ответить за нее перед моей совестью.
Долг каждого немца, кем бы он ни был, оказывать беспощадный отпор этим элементам, либо немедленно арестовывать, либо, при малейшем сопротивлении, без колебания уничтожать. Приказы по всем воинским частям отданы. Они будут беспрекословно исполнены согласно тем традициям повиновения, что присущи Германской армии.
Еще раз я особо приветствую вас, мои старые соратники, потому что мне оцять удалось избежать участи, которая для меня самого не таила ничего ужасного, но которая принесла бы много ужасов немецкому народу. Я вижу в этом перст Провидения, указывающий на то, что я должен продолжать мое дело и поэтому я его и буду продолжать».
Продолжать свое черное дело фюреру оставалось недолго. Через девять месяцев в бункере рейхсканцелярии, в пылающем Берлине, по улицам которого громыхали советские танки, Адольф Гитлер покончил счеты с жизнью, приняв яд и тотчас застрелившись, для надежности. Заговорщики же оказались отнюдь не «ничтожно малой шайкой». По обвинению в причастности к событиям 20 июля было арестовано несколько тысяч человек, из них около двухсот казнено, а еще несколько десятков офицеров предпочли самоубийство.
Гитлер, предавая арестованных беспощадному так называемому Народному суду, заметил:
«На этот раз я расправлюсь с ними безо всякого. Эти преступники предстанут не перед военным судом, где сидят их пособники и где затягиваются процессы. Они будут вышвырнуты из вермахта и предстанут перед Народным судом. Они не получат честной пули, а будут повешены как подлые изменники! Суд чести вышвырнет их из вермахта, и тогда можно будет судить их как гражданских лиц, так что они не запятнают престижа вермахта. Судить их следует молниеносно; не позволять им произносить никаких речей. И приводить приговор в исполнение в течение двух часов после его вынесения! Их следует вешать тут же без всякой жалости. И самое главное – не давать им времени для длинных речей. Ну, Фрейслер (председатель Народного суда. – Б. С.) уж об этом позаботится. Это – наш Вышинский».
Фюреру импонировал опыт советской «скорорасстрельной» юстиции 1930-х годов.
Опубликовавшую речь Гитлера 20 июля власовскую газету «Доброволец» редактировал тот самый Г. Н. Жиленков, имя которого фигурирует в протоколе допроса Таврина в деле о попытке покушения на Сталина. В редакционном комментарии, озаглавленном «Рука убийц отведена», по поводу неудавшегося заговора Жиленков верноподданнически клеймил Штауффенберга и его соратников:
«Жалкие твари хотели воспротивиться Провидению. Обезумевшие, неспособные мыслить, они решились на поступок, который, в случае его удачи, принес бы не только немецкому народу, но и всему цивилизованному миру безграничное несчастье (цивилизованный мир был совсем иного мнения. – Б.С.).
Нас пока не интересует, кто стоит за этими преступниками, подкуплены ли они были или уговорены. Для нас только важно установить, что нашлись негодяи, готовые на это преступление… История учит, что всегда и при всех обстоятельствах находились люди, преступный инстинкт или болезненное честолюбие которых делало их орудиями либо их порочного характера, либо их вдохновителей. Народы Франции, Англии, Америки, России и ряда других государств знают на своем опыте о подобных преступлениях и о связанных с ними последствиях (здесь бывший секретарь райкома партии имел в виду революции и террористические акты, столь роковые в истории этих стран. – Б. С.). Преступное знамя, под которым стояли покушавшиеся на жизнь фюрера, не имеет ничего общего с той непоколебимой законностью истории, которая рождает все великое путем жертв и страданий…
Мы, русские люди, ставшие на совместную борьбу против врагов культуры и цивилизации, большевиков и плутократов, счастливы, что вождь европейской освободительной борьбы Адольф Гитлер может продолжать свою историческую миссию. Мы знаем, что рука человека не в состоянии задержать развитие того, что решает высшая справедливость. И мы знаем также, что наша совместная борьба приведет к освобождению нашей любимой Родины, нашего великого русского народа, все чаяния которого устремлены на час его освобождения…
Адольф Гитлер покажет и нам путь к счастливому будущему. В уверенности этого мы приносим вождю общеевропейской освободительной борьбы наше искреннее и радостное приветствие. Да здравствует русско-немецкое боевое содружество!»
Власова, Жиленкова и других руководителей РОА можно понять. Ведь они находились в самом тесном контакте со многими из заговорщиков, в частности, с самим Штауффенбергом и полковником бароном Фрейтагом фон Лорингофеном, покончившим с собой через несколько дней после покушения. Власовцы могли всерьез опасаться, что и их притянут к заговорщикам со всеми вытекающими отсюда драматическими последствиями. Вот и заверяли – тактический ход – немцев в своей полной лояльности и выказывали восторг по поводу чудесного спасения Гитлера, ненароком, правда, выдавая свой страх перед тщательным расследованием связей Штауффенберга и его друзей:"… нас не интересует, кто стоит за этими преступниками». В интимном же кругу Власов отзывался о Гитлере совершенно по-другому. Например, одному из немецких офицеров связи Сергею Фрелиху он говорил: «Как это могло случиться, что немецкий народ бежит за этим злым карликом! Ведь я этот народ ценю и почитаю и представлял его моим офицерам как образец храбрости, мужества, сознания долга и работоспособности». Двух диктаторов, Сталина и Гитлера, Андрей Андреевич справедливо ставил на одну доску:
«Оба правят железной рукой, оба нуждаются в помощи опытнейших осведомительных и карательных органов, оба используют слабые стороны человеческой души, оба распространяют чувство страха, из-за чего никто не смеет высказать властелину критическое мнение. Поэтому они окружены оппортунистами-подхалимами и потеряли реальное представление о происходящем. Особенно роковым это становится в военной области. Из этих двух преступников Сталин, без сомнения, умнее и значительно опаснее, поэтому против него в первую очередь надо вести борьбу. Если мне удастся для этой цели заручиться помощью другого преступника, то я уверен в успехе не только в борьбе со Сталиным, но и в последующем неизбежном конфликте с Гитлером».
Генерал – предатель предпочитал не вспоминать, как верой и правдой служил «более умному и опасному преступнику». И продолжал бы служить и, возможно, брал бы Берлин весной 1945-го, если бы не попал в плен летом 1942-го.
Штауффенберг, надо сказать, лелеял благородный, но несбыточный план: после убийства Гитлера Германия с помощью РОА сбрасывает Сталина и заключает почетный мир с созданным Власовым новым русским правительством. На самом деле даже в случае успеха заговора судьба власовцев все равно была бы печальна. Положим, хоть в это и верится с трудом, державы антигитлеровской коалиции соглашаются иметь дело с новым германским правительством и отказываются от условия безоговорочной капитуляции. Тогда независимая Германия во главе с Беком, Герделером и тем же Штауффенбергом могла бы сохраниться, пусть и не в тех, по сравнению с 1937 годом, границах. Но непременно обязательным условием любого мирного соглашения в любом случае была бы безоговорочная выдача всех руководителей власов-ской Русской освободительной армии. Так что для Власова и его соратников – куда ни кинь, всюду клин.
В таком же незавидном положении находились и некоторые из участников заговора против Гитлера. Взять хотя бы шефа криминальной полиции Артура Небе (ранее, на Восточном фронте, командовал зондеркомандой, осуществлявшей «окончательное решение еврейского вопроса»). Поэтому его и в случае успеха покушения 20 июля ждала бы виселица за преступления против человечества.
