Гай Мэннеринг, или Астролог - Скотт Вальтер (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Полковник дал свое согласие, и Домини был вверен попечению этого человека на все время их пребывания в Эдинбурге.
- А теперь, если хотите, пойдемте в церковь Грейфрайерс, чтобы послушать там нашего знатока истории Шотландии, а также истории Европы и Америки.
Но их ожидало разочарование: проповеди Робертсона в этот день не было.
- Не беда, - сказал Плейдел, - минута терпения, и мы за все будем вознаграждены.
На кафедру взошел один из коллег доктора Робертсона [c179]. Наружность у него была не слишком внушительная. На редкость бледное лицо составляло разительный контраст с черным париком, на котором не было и следа пудры; грудь у него была узкая, спина сутулая; руки он выставил вперед по обеим сторонам пюпитра, будто подпорки, и казалось, они действительно скорее поддерживают его тело, чем помогают убедительности его речи. Отсутствие пасторского одеяния, даже такого, какое принято у кальвинистов [c180], смятый воротник и какие-то словно чужие движения - все это вместе взятое сразу же не понравилось полковнику.
- Какой-то он несуразный, - шепнул Мэннеринг своему новому другу.
- Пусть это вас не смущает, это сын отличного шотландского юриста [c181], и вы еще увидите, на что он способен.
Наш ученый муж оказался прав: проповедь была полна новых, интересных взглядов на священное писание, на историю. Проповедник выступал в защиту кальвинизма и шотландской церкви и в то же время утверждал основы трезвой практической морали, которая не разрешила бы человеку грешить, прикрываясь положениями умозрительного вероучения или правом иметь собственные взгляды, но вместе с тем могла помочь ему противостоять всей пучине ересей и неверия. Его доказательства и сравнения уже несколько устарели, но это только придавало его красноречию особую оригинальность и остроту. Проповедь свою он не читал, а говорил, лишь изредка взглядывая на листок бумаги с заглавиями отдельных ее частей. Каждое новое положение, казавшееся вначале неясным и трудным, становилось, по мере того как проповедник все больше и больше воспламенялся, и отчетливым и живым. Хотя проповедь эту и нельзя было назвать образцовой и безукоризненной, Мэннерингу редко приходилось слышать столь остроумные рассуждения и столь убедительные доводы в пользу христианства.
- Такими, должно быть, были те бесстрашные проповедники, - сказал полковник, выходя из церкви, - чьи яркие, хоть, может быть, и несколько необузданные дарования и создали Реформацию.
- И все же в этом почтенном человеке, которого я люблю не только из уважения к памяти его отца, но и за его личные достоинства, нет и тени той фарисейской гордости, которой, по-видимому, не был чужд кое-кто из ранних проповедников кальвинизма в Шотландии. Он и его коллега придерживаются разных точек зрения на некоторые церковные догматы, но они ни на минуту не забывают о взаимном уважении и в своих спорах чужды всякой враждебности. И тот и другой спокойны, последовательны, и все поступки их свидетельствуют о том, что это люди убежденные.
- А как вы смотрите сами, мистер Плейдел, на предмет их разногласий?
- Я-то, господин полковник, считаю, что честный человек может попасть в рай, даже не задумываясь над этими вещами; к тому же, inter nos, [t62] я принадлежу к гонимой в Шотландии епископальной церкви [c182]. Теперь от нее уже ничего почти не осталось, но, может быть, это к лучшему. Приятнее мне, конечно, молиться там, где молились мои предки, но ведь не буду же я осуждать пресвитерианские обряды за то лишь, что они не вызывают во мне этих воспоминаний.
На этом собеседники расстались до обеда. Судя по неудобному входу в жилище нашего адвоката, Мэннеринг ожидал, что его встретит более чем скромный прием. При дневном свете улочка выглядела еще мрачнее. Она была так узка, что соседи, живущие на противоположных сторонах, могли, высунувшись из окон, пожать друг другу руки; иные дома соединялись между собою крытыми деревянными галереями, которые совершенно загораживали проход. На лестнице была грязь; входя в квартиру, Мэннеринг поразился тому, до какой степени обшитый деревянной панелью коридор был узок и низок. Но библиотека, в которую его ввел старый, почтенного вида лакей, представляла собой полную противоположность тому, что можно было ожидать. Это была хорошая, просторная комната, где висели портреты знаменитых людей Шотландии кисти Джеймисона [c183], этого каледонского [c184] Ван-Дейка. По стенам комнаты стояли шкафы с книгами - лучшими изданиями самых избранных авторов и в первую очередь восхитительным собранием классиков.
- Это мой рабочий инструмент, - заявил Плейдел. - Адвокат, не знакомый с историей и с литературой, похож на самого заурядного каменщика, в то время как с этими познаниями он вправе уже называть себя архитектором.
Мэннеринг в это время любовался из окна изумительной панорамой. Оттуда виден был Эдинбург, рядом - море и форт с его островами, залив, обрамленный грядой Нортбервикских гор, а дальше, к северу, - изрезанные берега Файфа, зубчатые очертания которых отчетливо выделялись на голубом небе.
Плейдел, терпеливо выждав, пока его гость насладится сполна этим зрелищем, заговорил с ним о деле мисс Бертрам.
- У меня была надежда, хоть и слабая, правда, - сказал он, - что мне удастся доказать ее неотъемлемые права на владение Синглсайдом, но все мои старания ни к чему не привели. Старая леди, конечно, была единственной владелицей этого поместья и могла располагать им по своему усмотрению. Нам остается только надеяться, что бес ее не попутал и она осталась верна своему прежнему решению. Завтра вам надо быть на похоронах. Я известил ее поверенного, что вы приехали сюда представлять интересы мисс Бертрам, и вам будет послано приглашение; мы с вами увидимся попозже в доме покойной, где я буду присутствовать при вскрытии завещания. У этой старой грымзы на положении компаньонки, а вернее всего служанки, жила девочка-сиротка, какая-то дальняя родственница. Так вот, я надеюсь, что в старухе напоследок заговорила совесть и она все же постаралась чем-нибудь вознаградить бедняжку за то peine forte et dure, [t63] которому она подвергала ее при жизни.
Явилось трое гостей, которых представили полковнику. Это были люди неглупые, начитанные и к тому же веселые, и остаток дня прошел в приятной беседе. Мэннеринг просидел с ними до восьми часов вечера за бутылкой вина, поставленной хозяином, которая, разумеется, была magnum. [t64].
Вернувшись в "Гостиницу, он нашел письмо с приглашением прибыть на похороны мисс Маргарет Бертрам из Синглсайда, - хоронить ее должны были на кладбище Грейфрайерс, а вынос тела был назначен на час дня.
В указанное время Мэннеринг направился к небольшому домику на южной окраине города. Он узнал его по стоявшим перед дверьми двум печальным фигурам, одетым по шотландскому обычаю в черные плащи, отделанные белым крепом, с креповыми же повязками на шляпах и с жезлами в руках. Еще двое таких же молчальников с печатью безысходного горя на лицах провели Мэннеринга в столовую, где уже собрались родные и близкие покойной.
В Шотландии до сих пор еще повсеместно сохранился давно позабытый в Англии обычай приглашать на похороны всех родственников умершего. Часто это производит потрясающее впечатление, но в тех случаях, когда человек при жизни никем не был любим и после смерти его никто не оплакивает, обычай этот становится только пустой и уродливой формальностью. Английская погребальная служба принадлежит к числу красивейших церковных обрядов и всегда оставляет неизгладимое впечатление; она способна сосредоточить на себе внимание собравшихся, объединить их мысли и чувства в наиболее подходящий для этих минут благоговейной молитве. Но в Шотландии все обстоит иначе: если близкие сами не чувствуют истинной скорби, ничто не восполнит там ее отсутствия и не сосредоточит на себе мыслей участников этой церемонии. Поэтому естественно, что последние чаще всего испытывают на похоронах только тягостное чувство стесненности и фальши. К сожалению, миссис Маргарет Бертрам была одной из тех несчастливых женщин, чьи добрые качества не снискали всеобщего расположения. У нее не было близких, которые могли бы искренне о ней печалиться, и поэтому весь похоронный обряд превратился в какую-то показную манифестацию скорби.
