Ветры Куликова поля (Рассказы о воинской доблести предков) - Митяев Анатолий Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Первое. Севастопольская эскадра должна начать сражение с турками как можно скорее, пока к туркам не подошли несколько лучших линейных кораблей, которые все еще в ремонте; соединение с флотилией займет немалое время, и благоприятный момент будет упущен.
Второе. Чтобы соединиться с флотилией и защищать ее при этом от возможного нападения турецкого флота, эскадре придется подойти близко к берегу, и она окажется на месте, изобилующем мелями. У нее не будет простора для свободного маневрирования при любом ветре, и турки, если ветер в то время окажется благоприятным для них, прижмут эскадру к берегу.
Третье. Если соединение пройдет удачно и сражение с турками начнется после этого, то гребные суда могут стать обузой для эскадры, так как на их защиту придется отряжать корабли.
И четвертое. Турки не допустят соединения эскадры с флотилией, сделать это им чрезвычайно просто — неприятельский флот пойдет навстречу севастопольской эскадре и навяжет сражение восточнее Лимана.
Последнее соображение так очевидно, что нет смысла планировать соединение, оно неосуществимо. Действительность требует сосредоточить все силы и мысли на быстром, внезапном ударе севастопольской эскадры по турецким кораблям.
Ушаков не смог убедить в правильности своих суждений ни де Рибаса, ни Потемкина. Исполняя повеление главнокомандующего, он повел эскадру из Севастополя мимо Тарханова Кута к острову Тендре, что у выхода из Днепровско-Бугского лимана (Тендра, или Тендровская коса, — низменный, песчаный остров длиной около 65 километров, шириной до 2 километров). В условленное время вышла из Очакова и гребная флотилия.
Великий русский флотоводец Федор Федорович Ушаков. Старинный портрет.
28 августа перед моряками Ушакова открылась Тендра и очаковский берег Лимана. И тут же был увиден турецкий флот; он стоял на якоре между Тендрой и Хаджибеем: 14 линейных кораблей, 8 фрегатов и 23 других судна.
Турки, хотя и ждали Ушакова, момент появления русской эскадры проглядели.
И Ушаков, флотоводец решительного характера, дал приказ эскадре атаковать! Сноситься с Потемкиным, чтобы тот разрешил атаку до соединения с флотилией, было некогда. Всю ответственность за исход сражения Ушаков взял на себя.
Он бросился в атаку не наобум. Турецкий флот стоял на якоре не в линии баталии, ему еще нужно выбрать якоря, построить линию, на все это уйдет время. К тому же у севастопольской эскадры наветренное положение. Как же не воспользоваться такими преимуществами! Правда, эскадра была в походном порядке, шла тремя колоннами, а не одной, как нужно для боя. При трехколонном строе русские могли стрелять по туркам лишь с шести кораблей ближней к ним правой колонны, потому что десять кораблей и фрегатов средней и левой колонны были загорожены от противника своими же кораблями. Но эта временная слабость эскадры не могла быть причиной для промедления. Тремя колоннами на всех парусах русские корабли устремились к неприятелю.
Эскадра надвигалась так быстро, так грозно, что турки начали в спешке рубить якоря, то есть рубить якорные канаты, чтобы как можно скорее сдвинуться с места. Турецкий флот, освободившись от якорей, побежал в сторону Дуная. Капудан-паша Гуссейн резонно рассудил, что, когда Ушаков на ветре, а его собственный флот в беспорядке, нет никакого смысла принимать сражение. Корабль командующего шел впереди всех, увлекая своим примером других к скорейшему отрыву от русских.
Уже говорилось, что турецкие корабли были легче русских на ходу. А скорость — это тоже оружие. Но в этот раз у турок оно дало осечку. Несколько кораблей турецкого арьергарда оказались под угрозой того, что Ушаков отрежет их от основной массы. За потерю кораблей без боя по турецким правилам командующему отрубали голову, капудан-паша Гуссейн помнил об этом и, хотя был другом султана, счел за лучшее остановить бегство, повернуть всех на выручку отставших кораблей. Турецкий флот начал выстраивать линию баталии.
Ушаков, видя все это, продолжал сближаться с противником, при этом его эскадра из трех колонн тоже перестраивалась в линию боя. Если помнишь, читатель, в Керченском сражении наш флотоводец в один из моментов боя все свои фрегаты вывел во вторую линию, которая встала напротив кораблей авангарда. Сделал он это потому, что русский авангард подвергся очень сильной атаке лучших турецких кораблей, фрегаты тогда помогли отбить атаку. А теперь, не дожидаясь атаки на авангард, но зная, что она непременно будет — такая уж тактика Гуссейна, — контр-адмирал загодя определил три фрегата во вторую линию, в резерв.
И вот оба флота сблизились. Было три часа дня. Русский авангард под командованием Голенкина, во главе с его 66-пушечной «Марией Магдалиной», открыл ураганную стрельбу по передовым кораблям турок. Вступили в бой центры и арьергарды. Корабли осыпали друг друга градом снарядов.
Такой характер боя обрекал турок на поражение, русские артиллеристы стреляли гораздо лучше артиллеристов противника. И капудан-паша, чтобы изменить бой, послал быстрый и сильный корабль своего вице-адмирала, своего командира авангарда, на русский передовой корабль. У вице-адмирала было намерение поставить корабли Голенкина в два огня. Но тут вступили в бой фрегаты резерва — 40-пушечные «Покров Богородицы», «Иоанн Воинственник» и «Иероним». Турецкий корабль получил такую порцию ядер и других снарядов, что бежал и укрылся за линией своего флота.
К самому горячему месту сражения подошли линейные корабли: флагманский «Рождество Христово» с 80 пушками, «Преображение» с 66-ю и «Александр Невский» с 50-ю. Огонь русской артиллерии усилился. Флагманский корабль один вывел из боя три турецких корабля, они вышли из линии с повреждениями. Капудан-паша понял, что дальнейшее ничего хорошего не сулит его флоту и ему самому, он поднял на мачте своего корабля сигнал к отступлению.
До темноты корабли Ушакова преследовали неприятеля. Темная ночь, усилившийся ветер остановили оба флота. Противники встали на якорь. Корабли Ушакова зажгли сигнальные огни, чтобы не терять друг друга из виду и держаться вместе; малые суда, поскольку ветер все крепчал и крепчал, были отосланы на стоянку к Очакову.
Ночь прошла. Ранним утром 29 августа взору русских моряков предстал в отдалении неприятельский флот. В темноте ночи, гонимые ветром, турецкие корабли разбрелись по округе и теперь стояли разрозненные; несколько неприятельских кораблей оказались совсем близко от русских. В опасном положении был и русский фрегат «Амвросий Медиоланский», он стоял, как его застала ночь, в гуще турецких кораблей. Гибель его или плен в таком положении казались неизбежными.
Ушаков поднял на «Рождестве Христовом» сигнал — сниматься с якоря, преследовать противника. Так же, как в утро 28 августа, турецкие моряки рубили якоря, под всеми парусами уходили к устью Дуная. (К слову сказать, в те времена якоря были поистине драгоценной вещью, выделка больших якорей в две-три тонны весом требовала от кузнецов высочайшего умения и искусства.)
«Амвросий Медиоланский», которого турки посчитали своим (флагов на фрегате не было никаких), тоже участвовал в бегстве, а потом, улучив момент, ушел в сторону и, подняв свои флаги, обратился в преследователя; мужество и выдержка командира фрегата капитана 2 ранга Михаила Николаевича Нелединского сохранили корабль для русского флота.
Снова, как во всех прежних сражениях, турецкие корабли оторвались от погани. Лишь два корабля отстали от бегущих: 74-пушечный «Капитания» и 66-пушечный «Мелеки-Бахри» («Владыка морей»). Оба в бою прошлого дня были сильно повреждены, поэтому и шли тяжело.
«Капитания» пыталась идти за своим флотом до последней возможности. Ее отчаянное сопротивление объяснялось тем, что на ней находился трехбунчужный паша Сеид-бей, полный адмирал турецкого флота, старый и опытный, храбрый и мужественный. Сеид-бея султан послал для присмотра за Гуссейном и уже был, по существу, назначен вместо него капудан-пашой. К тому же на «Капитании» находились многие морские чиновники и хранилась вся флотская казна — деньги немалые. Сам же корабль был недавней постройки, в море вышел первый раз и считался лучшим во всем флоте.
