Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы - Бондаренко Александр Юльевич (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗
Наконец в августе 1969 года британские власти согласились обменять Крогеров на Джеральда Брука и двух его соотечественников, отбывавших наказание в СССР за контрабанду наркотиков. <…>
24 октября 1969 года Крогеры вылетели на самолёте из Лондона в Варшаву, а уже 25 октября обычным рейсом прибыли в Москву.
В аэропорту Шереметьево их встречали как всех разведчиков, возвращавшихся из-за рубежа. Было много цветов, были тёплые объятия. Леонтина внимательно всматривалась в лица встречавших, надеясь увидеть особенно дорогих ей людей. Но их не было. Да и не могло быть, не положено им было появляться в общественных местах в компании других разведчиков.
Морриса и Леонтину посадили в служебную «чайку», и машина понеслась к Москве.
Вскоре Коэны прибыли на секретный объект нелегальной разведки, где их уже ждали ближайшие соратники по работе в США и Великобритании, которых не было в аэропорту Шереметьево: Фишер (Абель), Молодый, Дождалёв, Семёнов, Квасников.
А через некоторое время последовал закрытый указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении разведчиков орденами Красного Знамени «за успешное выполнение заданий по линии Комитета государственной безопасности в сложных условиях капиталистических стран и проявленные при этом мужество и стойкость».
Свою последнюю заграничную командировку в ранге руководителя ПГУ Сахаровский совершил в марте 1970 года в Египет. Предстояли переговоры по обеспечению безопасности прибытия в страну наших ракетчиков и военной техники. В качестве советника Сахаровского сопровождал в этой поездке Кирпиченко.
Следует подчеркнуть, что советская внешняя разведка в условиях политической нестабильности, кризисов и военных действий, характерных для Африканского континента середины 1950–1970-х годов, выполняла свой долг, успешно решала поставленные перед ней задачи.
В начале 1970-х годов Вадим Алексеевич Кирпиченко был резидентом внешней разведки в Египте, именовавшемся до сентября 1971 года Объединённой Арабской Республикой, а через год после смерти Гамаля Абделя Насера ставшей Арабской Республикой Египет. Кирпиченко писал: «С приходом к власти Садата [65] доверительность в советско-египетских отношения быстро пошла на убыль, а забот и беспокойства заметно прибавилось. Во внешней политике Египта главным для нас стал вопрос о планах Садата в отношении СССР и США, во внутренней – судьба преобразований, начатых Насером, в военной области – проблема возобновления войны с Израилем. Если деятельность Садата на международной арене и его внутренняя политика поддавались прогнозированию, то вопрос о том, начнёт ли Садат войну с Израилем, а если начнёт, то когда это произойдёт, был очень сложным, и точного ответа на него долгое время не было. Последнее обстоятельство и делало нашу работу в период с конца 1970 по октябрь 1973 года тяжёлой и даже изнурительной. А руководство КГБ всё время требовало точной информации».
Требование этой самой «точной информации» не было простой прихотью «гэбэшного» руководства: в Египте тогда находились многие сотни советских военных советников и специалистов – достаточно сказать, что воздушное пространство над Каиром, Александрией и Асуаном, где находилась знаменитая ГЭС, построенная при активном содействии Советского Союза, прикрывали три зенитно-ракетные бригады Войск противовоздушной обороны страны. (Это их официальное название; страна – естественно, СССР.) А руководители Египта на самых разных уровнях – от Садата и до военачальников различного ранга – не только просили, но и настоятельно требовали советского оружия и боевой техники, утверждая, что война всенепременно будет и к ней надо как следует подготовиться.
Чтобы понять, что на самом деле происходит и что будет происходить дальше, были задействованы возможности нелегальной разведки.
Алексей Михайлович нам рассказывал: «В 1970-е годы мне пришлось поработать на Ближнем Востоке – собирать информацию и по Израилю, и по арабским странам. Кстати, вот пример перестройки в разведке: мы давали развёрнутую информацию по обеим сторонам конфликта. Ведь одно дело, когда был Насер, другое – Анвар Садат, который хоть и воевал с Израилем, но больше хотел с ним дружить»…
Из некоторых источников нам известно, что разведчик обзавёлся в арабском мире весьма полезными связями – вплоть до родственников каких-то министров, что у него были знакомые среди политиков в Израиле и в Египте, а также – офицеры израильской армии. <…>
6 октября 1973 года войска Египта и Сирии внезапно атаковали позиции израильтян. Два дня союзники успешно наступали на Синайском полуострове и в районе Голанских высот, однако уже на третий день Израиль мобилизовал свои резервы, и вскоре наступление пошло в обратную сторону. 24 октября война закончилась, притом, в итоге, положение арабских «воинов-освободителей» оказалось несколько хуже, чем было до того. А вот в политическом плане, к сожалению, всё стало гораздо хуже.
«Война закончилась, – писал Кирпиченко в своих воспоминаниях. – Наступил новый период в наших отношениях с Египтом. Садат, уже не маскируясь, взял открытый курс на ухудшение отношений с Советским Союзом: выдворил нашего посла, разорвал договор о дружбе и сотрудничестве, закрыл ряд советских учреждений… Прогнозы и информация разведки нашли практическое подтверждение, но никакой радости от этого не было».
<Вот что рассказывал нам нелегал «Джек»:>
«Это было в Испании, в начале 1970-х годов, а я был французский художник. Я получил задание узнать, будет ли продлена аренда одной натовской базы, потому как по всей тамошней прессе проходила информация, что генералиссимус Франко требует вывести её с территории страны…
Просто так пройти на этот особо охраняемый военный объект мне было невозможно – но нерешаемых задач для разведчика-нелегала нет… Беру мольберт, надеваю знаменитый берет – француз! – выхожу и смотрю. Главная улица идёт как раз в направлении базы. Народ оттуда приезжает и двигается в центр, где хорошие забегаловки, кафе и можно посидеть.
Ставлю мольберт и начинаю писать какой-то этюд. Смотрю – два офицера и с ними три дамы. Подходят: “Слушай, сколько?” – “Я не продаю. А что, нравится?” – “Да! Хороший сувенир!” – “Действительно нравится?” – “Конечно!” – “Если так – то дарю!” – “Мы идём пить вино. Пошли с нами!” Я знал, что неподалёку есть ресторанчик. “Хорошо, отнесу этюдник и подойду!”
Сели мы там – ля-ля-ля… Потом ребята предложили пойти в дансинг, затем мы познакомились с миллионером-кубинцем и поехали на его американском лимузине, длиной в целый квартал, в соседний город – там у какого-то его приятеля был завод по производству анисовой водки…
Вернулся я в гостиницу в 12 часов следующего дня – не спавший, напившийся, наевшийся – и бросился на кровать… Но встретиться и познакомиться – ерунда, гораздо сложнее было установить с ними связь и договориться о следующей встрече. Мне это удалось. Я рассказывал им об архитектуре, о проникновении мавританского стиля: “Вы были в Бильбао? Там такой собор есть! А вот в этом-то городе были? Там базилика XIII века! Вы там не были?!” Я говорил как архитектор, со знанием дела – и американцы предложили: “Поехали в следующую субботу – ты нам расскажешь!” Конечно, поехали…
После этого отвязаться от них я не мог. Каждые субботу – воскресенье мы выезжали по заранее подготовленному мною маршруту – тот объект, этот… После того я приглашал их в ресторанчик, обедали за стаканчиком “вискаря”, говорили о том о сём – но не о базе!
Наконец произошло то, чего я так ждал. “А не поехать ли тебе с нами на базу? Приглашаем!” – “Вы что? Франция входит в НАТО, но мы же вышли из его военной организации…” – “Да перестань! Ты нам всё тут показываешь, а нам тебе показать нечего. Только то, как мы сами живём”. – “Может, вы мне просто расскажете, что у вас там? Какой смысл мне ехать?” – “Слушай, сколько ты заплатил за бутылку виски?” – “$ 8”. – “А у нас она стоит 80 центов!” – “Чего же вы раньше молчали?! Поехали!” Им было понятно: еду за дешёвым виски.
