Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы - Бондаренко Александр Юльевич (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗
К чему это всё могло привести?
Подобный вопрос ещё весной 1968 года генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев задал командующему 38-й армией Прикарпатского военного округа генерал-полковнику Александру Михайловичу Майорову [62].
«А, была не была!» – подумал командарм и, как сам он писал в своей книге, «выпалил то, что давно вертелось в голове»:
«В одно прекрасное утро, Леонид Ильич, под Чопом, Мукачево, Ужгородом могут быть выброшены 82-я и 101-я воздушно-десантные дивизии войск НАТО. А через всю Чехию и Словакию на максимальных скоростях пойдут к ним на соединение пятый и седьмой армейские корпуса США (а это 9–11 дивизий), первый и второй армейские корпуса ФРГ, это тоже 9–11 дивизий. Нам известно: манёвры войск НАТО намечены на начало сентября…
А в ночь перед выброской воздушных десантов будет сформировано марионеточное правительство Чехословакии. Оно объявит о нейтралитете, о выходе из Варшавского договора, обратится с просьбой к НАТО – защитить страну от советского вторжения…
Чехословакия может быть потеряна. Или большая война…»
Утром 21 августа 1968 года в Чехословакию были введены войска пяти стран Варшавского договора – Болгарии, Венгрии, Польши, ГДР и Советского Союза. На улицах Праги появились танки и другая бронетехника.
В разведке мемуары документом не считаются, потому как нередко их авторы излишне вольно трактуют события, приукрашивают себя, преувеличивают свою (и без того кажущуюся) роль в истории. Вот и Гордиевский мог бы честно написать, что когда он, будучи студентом МГИМО, стажировался в Дании, то решил оттуда съездить в Швецию, благо граница между этими Скандинавскими странами была условной. Но лишь для туземцев, иностранцам следовало оформлять шведскую визу. Официально этого ему сделать было нельзя: не станешь же объяснять руководителю стажировки, что тебя живо интересуют такие понятия, как «шведская семья» и «свободная любовь»!
В итоге любознательного студента прихватила в Стокгольме шведская полиция, передала датским коллегам, а те познакомили с ним не только своих контрразведчиков, но и представителей британской спецслужбы, для которых тот представлял гораздо больший интерес.
Борис Николаевич Григорьев, который не только работал, но и дружил, чего он не скрывает, с Гордиевским, рассказывал нам:
«История его предательства подробно изложена мною в книге “Иуда из Ясенева”. Я знаю его нездоровый интерес к сексуальным проблемам, и спецслужбы прихватили его на компромате. Завербовав, отпустили “на вырост”, чтобы потом, когда он где-то появится, сделать к нему подход. Он-то надеялся, что всё забудут.
То, что он пишет про “прозрение” из-за событий в Чехословакии, – ерунда. Это человек с железной логикой мышления, с холодным умом, так что вряд ли, чтобы переживания за судьбу чехов подвигли его стать предателем. Однако теперь ему нужна какая-то основа для жизненного упора. Стать предателем за деньги – в его понимании, это же так вульгарно. Вот он и построил себе идейную основу и даже, может быть, сам в неё поверил».
Действительно, в своей «Следующей остановке…» (до которой он, к сожалению, пока не доехал) Гордиевский пафосно пишет:
«Двадцать первого августа весь мир облетела весть о вторжении советских войск на территорию соседней страны <Чехословакии>. Это ужасное событие коренным образом изменило мою жизнь. Уже в течение двух лет я критически относился к советской системе, а теперь, когда военная машина Страны Советов раздавила зачатки демократических реформ в Чехословакии, я возненавидел её всеми фибрами души. “Отныне я уже никогда не буду поддерживать эту систему, – сказал я себе. – Более того, отныне я буду всеми доступными мне средствами с ней бороться”. <…>
Естественно, в нашем посольстве я оказался единственным, кто так болезненно и резко отреагировал на ввод советских войск в Чехословакию».
<Рассказывает Алексей Михайлович Козлов:>
«И вот что я вам скажу. Очевидно, думают всё время, что когда нелегалы выезжают, то Центр для них всё делает: какие-то фирмы открывают, где они должны будут руководить…
Так вот, судьба каждого нелегала в его собственных руках. Это вам скажет каждый из нас. Я ведь только в 1965 году стал квалифицированным рабочим химчистки, а в 1968 году, в этой самой Бельгии, уже стал директором крупнейшей фабрики-химчистки».
Лишнее подтверждение сказанному – это то, что вскоре по приезде в Брюссель Татьяна Борисовна устроилась на работу в школу. Теперь делаем паузу и отмечаем, что школа эта была аккредитована при НАТО, в ней учились дети натовских сотрудников, а фрау Шмидт, она же Татьяна Козлова, обучала их немецкому языку. По-русски говоря – обалдеть! Понятно, что этому посодействовал её супруг, который, значит, завоевал себе авторитет и уважение в определённых кругах, ведь просто так, «с улицы», в такую школу кого попало не возьмут, да и желающих там работать, очевидно, было немало. Но супруг – супругом, а плюс к тому должны были быть и знания высочайшего уровня. Ведь одно дело – просто по-немецки общаться, и совсем иное – учить немецкому языку немецких школьников. Вот так подумать, придёт маленький немчик домой – и чего-то не так ляпнет на родном своём языке, а затем заявит удивлённым родителям: “Так это училка наша так говорит!” Но папы и мамы у тех школяров явно не сантехниками работают и ошибку в родном языке заметят сразу… Всё, приехали! Тушите свет…
А ведь вдобавок к основным занятиям Татьяна занималась с ребятишками ещё и частным образом, что свидетельствует о высоком к ней доверии со стороны родителей её учеников. Вот так готовили у нас людей для нелегальной разведки!
Нет смысла объяснять, что в процессе общения с «мальчишками и девчонками, а также их родителями» педагогу поступала кое-какая информация, представлявшая интерес для Службы…
Глава 19
«Жил-был художник один…»
Рассказывает Николай Павлович, сотрудник, приехавший в Берлин в августе бурного 1968 года:
«Я был начинающий работник, но мне повезло: мне передали там на связь четверых, как мы их тогда называли, – “агентов-нелегалов”, из немцев, ГДРовцев. Только что подобранные. Вначале их смотрели на длительный вывод, но что-то там не получилось. А подготовку они полностью прошли… И вот этих агентов-нелегалов мы использовали на краткосрочные поездки. Делали им западные документы и выводили через Западный Берлин в Европу – какие-то локальные задания они там выполняли или собирали сведения. Их называли – был жаргон такой, от ГДРовцев он пошёл, – “Ромео”, “подразделение Ромео”. Это были парни, молодые мужчины, на которых женщина могла “клюнуть”, крепкие такие…
И у меня три из четырёх “зацепили” девок – секретарей очень высокопоставленных лиц. Дело уже прошлое, всё это широко освещалось в зарубежной прессе, почти все они прошли тюрьму, так что могу сейчас рассказать. Бургомистром Западного Берлина был тогда Вилли Брандт [63]. И один из его ближайших чиновников имел любовницу, которая одновременно стала любовницей нашего “Ромео”. А тот чиновник её взял в секретари. И к нам стали попадать со стола Вилли Брандта очень важные документы – например, о взаимоотношениях двух германских государств. Холодная война была в разгаре…»
Четыре года велись бесплодные попытки побудить англичан обменять Брука [64] на Крогеров. Помог делу сам Брук. Находясь в заключении, он повёл себя настолько легкомысленно и безответственно (принял участие в инициированной спецслужбами подготовке «побега»), что появились основания предъявить ему новые обвинения и увеличить срок наказания. Тут уж англичане всерьёз забеспокоились. После того как МИД Великобритании получил информацию советского посольства о предстоящем увеличении срока наказания Джеральду Бруку за его негативное поведение в советской тюрьме, англичане снова пошли на переговоры об обмене.
