Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Гуральник Питер (книги читать бесплатно без регистрации полные txt, fb2) 📗
Только Элвис не выказывал никакой напряженности. Одетый в розовые брюки с голубыми лампасами, он был явно возбужден всем происходящим. Он решительно принялся за песню Рэя Чарлза «I Got a Woman», которая была хитом на его выступлениях почти целый год. Он пел ее снова и снова, и блюзовый финал этой песни всегда был кульминацией в его исполнении. В этом не было ни сомнений, ни колебаний. Его, казалось, совершенно не смущало, что в студии создан был эффект эха (Сэму Филлипсу удавалось с помощью электронных ухищрений создавать тот самый «ультрамодный» эффект; а единственным способом получить похожий результат в студии McGwoc Street — да и то весьма отдаленно — было расположение микрофона и усилителя в противоположных концах длинного прохода, подключив их к питанию в главной комнате). Элвис просто терпеливо, не жалея времени, работал, как учил его Сэм, пока не получалось как надо. Пару раз Стив Шоулз заявлял, что первая мастер–копия уже готова, но Элвис убеждал его в своей простодушной манере, что еще не все, что он мог бы спеть лучше. Эткинс, обычно невозмутимый и сдержанный, был настолько потрясен его исполнением, что позвонил жене и сказал, чтобы она немедленно приезжала в студию. «Я сказал ей, что она никогда не увидит чего–либо подобного, это было просто чертовски возбуждающе».
Следующей была песня «Отель разбитых сердец», принесенная Мэй Экстон на съезд диск–жокеев и которую, как Элвис рассказывал Дьюи, он очень хотел бы записать. Это была довольно странная, мрачноватая композиция, которую Экстон написала вместе с Томми Дерденом после того, как он показал ей статью из «Новостей Майами» о человеке, который покончил жизнь самоубийством и оставил записку со словами: «Я иду по пустынной улице…» «Это поразило меня, — рассказывала Мэй. — Я сказала Томми: «Каждый в этом мире должен иметь кого–то, кто о нем позаботится. Давай построим в конце этой пустынной улицы «Отель разбитых сердец». И он ответил: «Давай». Так мы ее и написали». Мэй пообещала песню Бадди Киллену из Tree Publishing, но отдала треть авторского задатка Элвису. «Я не знаю почему, — рассказывал Бадди, — она сказала, что хочет купить ему машину». «Хилл энд Рэйндж» пытались заполучить права на издание этой песни, но Мэй была непреклонна.
Это был странный выбор образа с точки зрения здравого смысла: образ подавленного, уставшего от жизни человека в песне полностью противоречил безудержному, живому образу, присущему Элвису как на выступлениях, так и при записях. Теоретически это был явно не выигрышный образ, и Сэм Филлипс заявил, что получилось какое–то «мрачное месиво». Однако Элвис искренне поверил в успех этой композиции и выкладывался полностью, а тяжелое раскатистое эхо и ритмичные удары Ди Джея создавали грандиозную, чрезвычайно эмоциональную атмосферу невыразимого страдания.
Целых три часа вечерней записи были потрачены на «Money Honey», еще один известный хит его выступлений, а вся дневная запись следующего дня была посвящена двум балладам, принесенным Стивом Шоулзом. В качестве сопровождения была приглашена вокальная группа из трех человек, чем Гордон Стокер был весьма недоволен: Стокер, впервые встретивший Элвиса четырнадцать месяцев назад в программе Эдди Арнолда в Мемфисе, был огорчен, что не была использована его группа, и находил исполнение этого трио, состоящего из двух теноров и баса, непрофессиональным. Запись шла хорошо («I Was the One» всегда была любимой песней Элвиса), но Стокер вовсе не был впечатлен способностями Элвиса исполнять баллады и покинул студию, разгневанный на Стива Шоулза и Чета, не уделивших ему должного внимания. В общем, это было какое–то хаотичное начало, и Стив Шоулз чувствовал себя несколько неуверенно, когда увозил в Нью–Йорк записи двух довольно странных песен и двух баллад, не похожих на то, что Элвис записывал ранее. Шоулз чувствовал себя не лучше и по возвращении. Он рассказал, что его руководство было так разгневано услышанным, что приказало ему немедленно возвращаться в Нэшвилл. «Они все говорили мне, что это совсем не похоже на все его другие произведения и что было бы лучше не выпускать их, а вернуться и перезаписать все заново». Шоулз пытался втолковать им, что это займет целых два дня и будет напрасной тратой денег; кроме того, у них будет ещё одна запись в Нью–Йорке и что просто необходимо выпустить что–нибудь прямо сейчас.
Элвиса тем временем как будто не касались ничьи сомнения. В Мемфисе он появился на родительском вечернем шоу в школе «Хьюмз», равно как и на рождественском шоу мисс Скривенер, организованном в помощь нуждающимся студентам. Он купил себе новую гитару, «Мартин Д-28», и остановился в «Чиске», чтобы объяснить радиослушателям Дьюи, почему так долго отсутствовал. Элвис дал интервью Дьюи, рассказал о новых записях, и Дьюи приходил все в большее и большее возбуждение, говоря о мире, в который входил Элвис, и об открывающемся перед ним будущем.
В мемфисской студии записи все внимание было сосредоточено на двух новых выпусках «Сан» — «Blue Suede Shoes» Карла Перкинса и «Folsom Prison Blues» Джонни Кэша. Элвис рассказал Марион и мистеру Филлипсу все о нэшвиллской записи и о скорой телепередаче у Дорси. Сэм являлся большим поклонником исполнителей свинга и считал песню Томми Дорси «Boogie Woogie» началом начал. Сэм не пытал Элвиса по поводу записи и старался не давить своим мнением, так как считал Стива Шоулза целеустремленным человеком, который не остановится на полпути. Они просидели несколько минут в небольшом студийном офисе, говоря немного, но зная, что дела идут вполне по плану.
Элвис чувствовал себя комфортно с Сэмом и Марион, почти как дома. «Не было такого места, которое он предпочел бы студии, — говорил Сэм, — это правда. Если ты хоть раз поможешь ему, будешь ему другом, и он этого никогда не забудет. Ему всегда было непросто построить настоящие дружеские отношения, и в этом мы с ним были похожи. Хотя у меня очень много друзей, но я не тот человек, который легко сближается с людьми. Элвис был совершенно такой же, прирожденный одиночка».
Стив Шоулз вновь связался с Элвисом где–то 20 января, за неделю до его отъезда в Нью–Йорк. Он предложил шесть песен, включая «Pins and Needles in My Heart», песню Роя Экаффа, которую Шоулз думал переделать. Точная копия письма, конечно же, была отправлена Полковнику, занятому планами на будущее, о которых никто не знал.
Будущее рисовалось Полковнику в красках массовых выступлений, поскольку у него уже был удачный опыт подобных программ с Эдди Арнолдом. Но с Элвисом все было по–другому. «Я думаю, что тут есть огромная разница во времени… Эра Эдди Арнолда и эра Элвиса не имеют ничего общего», — говорил известный комик Минни Перл, который работал с Полковником весь период его деятельности. По словам Перла, Полковник мечтал, чтобы Элвис стал такой же большой звездой, как когда–то был Арнолд, и воплотил бы все его грандиозные задумки и хитроумные продюсерские схемы. Элвис был чистейшим продуктом послевоенной эпохи, товаром, которого так не хватало на полках все расширявшегося рынка развлечений и растущего количества доступных средств. Полковник «спал, ел и дышал Элвисом», так же как в свое время — Арнолдом. Но времена изменились, равно как и личности самих исполнителей: Элвис был вызывающе дерзок, удивительно пластичен, полон страстного желания нравиться; он был тем героем, которого требовала наступившая информационная эпоха.
Телевидение было ключом, открывающим дверь в огромный мир. Полковник понял это сразу. Да, собственно, Боб Нил тоже понимал это и именно поэтому взял Элвиса в Нью–Йорк попробоваться в знаменитой передаче Артура Годфри «Talent Scouts». Какую огромную аудиторию можно заполучить за одно только появление на национальном телевидении! И что значат по сравнению с этим все эти разовые выступления с бесконечными и изнуряющими рекламными кампаниями и переездами из города в город. Здесь не возникало сомнений даже у такого старого шоумена, как Том Паркер. Весь трюк заключался в умении контролировать игру. Здесь был парень, судьба которого могла быть разрушена по тысяче причин: секс, скандалы, шапочные знакомства, потеря веры в свои силы. Нужно было как–то уберечь его от этого. И хитрость состояла в том, чтобы предоставить ему свободу, но при этом определять и контролировать степень допустимой опасности. И в этом Полковник имел множество сильных союзников — тщательно подобранную команду, которая включала Эйба Ластфогеля — главу агентства «Уильям Моррис», — его вторую руку Гарри Кэлчейма, который организовал связь с Дорси; Джина и Джулиана Абербахов из «Хилл энд Рэйндж», которые вместе с Ласфогелем работали еще во времена Эдди Арнолда. У Полковника было множество связей, приобретенных за многие годы работы в RCA, он также оставлял и игроков второго плана, таких, как Билл Рэндл, который с его обширной аудиторией радиослушателей работал на интересы Полковника, зачастую даже не подозревая об этом. Все, что нужно было сделать, так это, вместо того чтобы работать друг против друга, заставить работать всех этих людей на себя; подобрать ключ к команде, где каждый игрок действовал бы в нужном направлении, но только Паркер, их менеджер, точно знал бы позицию и функцию каждого. Это был тонкий трюк, который мог удаться, если бы Элвис выдержал всю эту борьбу, и Полковник не сомневался, что так оно и будет.
