Декабристы - Йосифова Бригита (полные книги .txt) 📗
Так, по словам Чаплинского, наступила смерть Лунина. Официальное расследование утверждало, что Лунин был найден мертвым в своей постели. Это подтвердили три свидетеля: каторжник Родионов, который вошел утром затопить печку в камере Лунина, каторжник Баранов и часовой Ленков. И все трое видели, что Лунин мертв. Но как он умер, они, конечно, не знали.
В Петербург отправлен официальный доклад: «4 декабря в 10 часов утра Версилов, Алексеев, Машуков и лекарь Орлов вошли в комнату, в которой содержалось с военным караулом мертвое тело скоропостижно скончавшегося государственного преступника Лунина».
В протоколе говорилось, что «бледное, как всегда, и почти не изменившееся лицо, вообще весь его вид был будто тихо и спокойно спящего…». И дальше: «Лунин лежал тепло одетый, в беличьей шубе, с черным галстуком и с маленьким серебряным крестиком на двух кожаных шнурках…»
В подробном медицинском заключении после анатомического вскрытия лекарь утверждал, что умер в результате «кровоизлияния в мозг».
К медицинскому заключению было приложено и свидетельство священника Самсония Лазарева, в котором говорилось: «Я 5 числа этого месяца декабря умершего государственного преступника Михаила Лунина римско-католического вероисповедывания по обряду православной церкви отпел».
После смерти Лунина тюремные власти opганизуют позорную распродажу его имущества. Из камеры выносят медный самовар — его покупает писарь. Выносят набор фарфоровых тарелок — покупает титулярный советник Полторанов. Выставляют таз и кастрюли Лунина — их успевает купить титулярный советник. Теплые сапоги покойного достаются майору Фитингофу. Некий подпоручик Лебедкин купил настенные часы. В торгах приняли участие и некоторые из заключенных. Так, например, каторжник Мошинский купил щетку для волос…
Наконец Михаил Лунин умолк навсегда. Наконец там, в далеком Петербурге, могли спокойно вздохнуть.
На высоком холме, откуда далеко видно вокруг, «тихо и спокойно спящий» лег в русскую землю — тот, кто тревожил людей, тот, о котором позже Сергей Волконский, его верный друг по судьбе, напишет: «Боевой ум, с большим образованием. Во время своего заточения в Сибири это лицо показало замечательную последовательность и в мыслях своих, и в энергии поступков своих. Он умер в Сибири. Его память священна для меня, и более того, ибо я радовался его дружбе и доверию. Его могила должна быть близкой сердцу каждого доброго русского человека».
Рыцарь правды
В прекрасном стихотворении Александр Пушкин обессмертил имя своего друга декабриста Ивана Пущина. Стихотворение он отправил в Сибирь с Александрой Муравьевой.
Было нечто символическое в той чисто «практической» обязанности, которую взяла на себя перед поэтом Александра Муравьева. Ей предстояла встреча с супругом Никитой Муравьевым, встреча с Иваном Пущиным.
Но встреча с лицейским другом Пушкина еще довольно продолжительное время не представлялась возможной. Иван Пущин содержался в Шлиссельбургской крепости. В Сибирь его доставили лишь 5 января.
Александра Муравьева два года хранила стихотворение. Особенно тщательно она его сберегала в пути да и по прибытии в Сибирь. Она будто чувствовала, что сберегает частицу духовного богатства России.
Но и Иван Пущин скрывал в надежных руках другую рукопись, связанную с самой Александрой Муравьевой. Она не знала об этой рукописи, по крайней мере не знала тогда, когда стояла возле ограды тюрьмы, замерзая от холода в ожидании Пущина, чтобы он прочитал знаменитое стихотворение и вернул его ей обратно. Для сохранности…
Иван Пущин скрывал в Петербурге и сохранил для России и ее будущих поколений рукопись Никиты Муравьева. Он сохранил конституцию Муравьева, план управления свободной Россией…
Тогда у тюремной ограды в то студеное утро встретились два человека, совершивших подлинный подвиг на благо отечества. Они были полны решимости сохранить для потомков духовные ценности России.
В первый день по прибытии в Читу Иван Пущин как будто встретился со своим дорогим другом Александром Пушкиным. Александра Муравьева передает ему послание друга.
Мой первый друг, мой друг бесценный…
Ивану Пущину предстояли долгие годы разлуки со старыми друзьями, всем родным и привычным, со всем, что было связано с прежней полнокровной жизнью. Но этот листок, дошедший до него через время и огромные пространства, придавал теперь ему силы, веру в способность преодолеть все испытания.
«Увы! — писал Пущин. — Я не мог даже пожать руку той женщине, которая так радостно спешила утешить меня воспоминанием друга; но она поняла мое чувство без всякого внешнего проявления, нужного, может быть, другим людям и при других обстоятельствах»
Соученикам по лицею Пущину и Кюхельбекеру, друзьям, заточеным в Сибири, Александр Пушкин посвятил строки:
Бог помощь вам, друзья мои… И в счастьи, и в житейском горе, В стране чужой, в пустынном море И в темных пропастях земли.
Это заключительные строки стихотворения, написанного по поводу годовщины их лицея. Его директор Энгельгардт без всяких комментариев направил это стихотворение в Сибирь, Пущину.
И в темных пропастях земли…
Именно об этом должны были вспомнить лицеисты — друзья декабристов, встретившись в свою годовщину 19 октября… В сиявших роскошью гостиных Петербурга они должны были вспомнить своих мучеников-друзей в рудниках Сибири.
Однако вернемся к памяти той, которая доставила Пущину в Сибирь стихотворение великого поэта. Спустя годы Иван Пущин напишет из Ялуторовска теплые нежные слова об Александре Муравьевой. К тому времени она уже давно умерла и прах ее покоился на высоком холме кладбища Петровского завода. Пущин воскресил незабываемые минуты из жизни этой поразительной русской женщины, рассказал об ее характере, ее поэтической и возвышенной душе.
«По каким-то семейным преданиям, — писал Пущин, — она боялась пожаров и считала это предвестием недобрым. Во время продолжительной ее болезни у них загорелась баня. Пожар был потушен, но впечатление осталось. Потом в ее комнате загорелся абажур на свечке, тут она окружающим сказала: „Видно, скоро конец“. За несколько дней до кончины она узнала, что Н. Д. Фонвизина родила сына, и с сердечным чувством воскликнула: „Я знаю дом, где теперь радуются, но есть дом, где скоро будут плакать“. Так и сбылось. В одном только покойница ошиблась, плакал не один дом, а все друзья, которые любили и уважали ее».
Пущин вспоминал и другой эпизод, свидетелем которого был спустя десять лет после смерти Александры Муравьевой.
«В 1849 году я был в Петровском, — писал он. — Подъезжая к заводу, увидел лампадку, которая мне светила среди лунной ночи. Этот огонь всегда горит в часовне над ее могилой. Я помолился на ее могиле. Тут же узнал от Горбачевского, поселившегося на старом нашем пепелище, что, гуляя однажды на кладбищенской горе, он видел человека, молящегося на ее могиле».
…На второй день после восстания Пущин прячет в кожаный портфель самое дорогое, что, по его мнению, у него было. Тогда, когда другие декабристы в ужасе и отчаянье сжигают письма, уничтожают документы, бросают в огонь свои реликвии, он, Пущин, не имеет сил предать огню свои богатства. И какие богатства! В зеленом кожаном портфеле рукописи Пушкина, Рылеева, Дельвига. Там аккуратно сложены листы с конституцией Муравьева.
Содержимое этого портфеля страшнее кинжала, опаснее пистолета! За него немедленно могли отправить в Сибирь.
Портфель с бесценными бумагами хранил князь Петр Вяземский, близкий друг Пушкина. Он возвратил его Ивану Пущину только в 1857 году, уже после амнистии.
Поэт Вяземский хранил бумаги своих друзей целых 32 года!
…Декабрист Иван Пущин, скорее, известен из стихов Пушкина.
Пройдут годы, и 7 сентября 1859 года Александр Герцен напишет в письме писательнице М. Маркович: «Читали ли Вы в „Атенее“ отрывки из записок И. И. Пущина — что за гиганты были эти люди 14 декабря и что за талантливые натуры!»
