Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
КСТАТИ:
«Люди неизвиняемы перед лицом Бога только по той причине, что они находятся во власти самого Бога, подобно тому, как глина находится во власти горшечника, который из одной и той же массы делает различные сосуды — один для почетного, другие для низкого употребления».
Бенедикт Спиноза
Деяния же самого человека гораздо менее значительны, чем это кажется ему, охваченному эйфорией самовозвеличивания и порочной идеей богоравности. Как не без сарказма заметил знаменитый французский мыслитель той эпохи Жан де Лабрюйер (1645—1696 гг.), человек от природы лжив, а вот истина проста и обнажена, но человека она не устраивает: ему подавай только то, что он создал сам, — небылицы и басни.
КСТАТИ:
«О, тщеславный и самонадеянный человек! Сумей создать хотя бы того червяка, которого ты попираешь ногой и презираешь».
Жан де Лабрюйер
Лабрюйер — скромный библиотекарь в доме принца Конде, написавший бестселлер того времени — «Характеры и нравы нынешнего века», за что в 1693 году был избран членом Французской Академии.
Он был, несомненно, очень смелым человеком, если в период апогея царствования Людовика XIV, с его безумной роскошью и слепящей мишурой, написал такие строки: «Монарх, окруженный роскошью, — это пастух в одежде, усыпанной золотом и каменьями, с золотым посохом в руке, с овчаркой в золотом ошейнике, на парчовой ли шелковой сворке. Какая польза стаду от этого золота? Разве оно защищает его от волков?»
Слова, что были написаны по конкретному поводу и в определенное время, в следующем веке обретут силу грозного обвинительного заключения со всеми вытекающими отсюда последствиями, которых никак не мог предугадать Лабрюйер, умерший задолго до того, как фразы философов обрели печальную способность иметь кровавые последствия.
А вот такие его слова, пережившие века, не вызвали никаких печальных последствий, если, конечно, не считать таковыми нервный тик и массовый энурез у феминисток: «На ученую женщину мы смотрим как на драгоценную шпагу: она тщательно отделана, искусно отполирована, покрыта тонкой гравировкой. Это стенное украшение показывают знатокам, но его не берут с собой ни на войну, ни на охоту, ибо оно так же не годится в дело, как манежная лошадь, даже отлично выезженная».
Хорошо сказано, ни добавить, ни убавить!
КСТАТИ:
«Ум всех людей, вместе взятых, не поможет тому, у кого нет своего: слепому ни к чему чужая зоркость».
Жан де Лабрюйер
Приятно все-таки осознавать, что есть на свете что-то, чего нельзя ни отнять, ни купить, ни выспросить у его законного владельца…
Обладатель блестящего и насмешливого ума, английский философ Антони Эшли Купер Шефтсбери (1671—1713 гг.), граф, лорд, мыслитель-моралист, тот, который ввел в философский лексикон понятие «здравый смысл», как-то заметил со свойственной ему иронией: «Все превосходно, все заслуживает любви, все радует и веселит — абсолютно все, кроме человека и его жизненных обстоятельств, которые представляются не столь совершенными».
Однажды, в ходе неспешного вечернего разговора у камина, Шефтсбери обсуждал со своим гостем вопросы, касающиеся религии. Оба пришли к выводу, что, несмотря на невежество народа и алчность священников, то есть на причины религиозной разобщенности, у всех умных людей существует одна религия.
Когда присутствующая в гостиной леди спросила, скрывая тревогу, что это за религия, лорд Шефтсбери ответил с тонкой улыбкой: «Мадам, умные люди никогда этого не произносят».
Потрясающая своей простотой истина. Действительно, всех действительно умных людей нашей небольшой планеты объединяет одна религия, вернее, вера в нечто недоступное пониманию, но сотворившее все сущее, вера в справедливость Его и мудрость, в вечность и нетленность. А неумные, подстрекаемые своими алчными попами, убивают друг друга из-за того, что один крестится слева направо, другой — справа налево, а третий — молится Аллаху…
Но умные люди всегда в подавленном меньшинстве, так что прав был лорд Шефтсбери, заметив, что они никогда не произносят того, что царапает ороговевшие стереотипы большинства…
КСТАТИ:
«Я принял за правило все говорить не иначе как скрыто или изящно с насмешкой над самим собой, или же косвенно, в форме „мыслей о разном“.
Антони Эшли Купер Шефтсбери
Разумно, однако далеко не всем понятно.
А, может быть, именно так и надо?
Скорее всего, если вспомнить Библию, свиней и жемчуг.
КСТАТИ:
«И свиньи порой, глядя на пастуха, презрительно хрюкают: „Свинопас!“
Станислав Ежи Лец
Особенности подобных взаимоотношений были предметом мучительных размышлений великого французского философа Шарля де Монтескье (Шарля-Луи-Секонда, барона де ла Бред), жившего в период с 1689 по 1755 гг.
Он написал множество подлинных бестселлеров, самый известный из которых, — «О духе законов», — сразу после выхода в свет занял достойное место в печально известном «Индексе запрещенных книг». Плохие книги в этот «Индекс», как известно, никогда не попадали…
АРГУМЕНТЫ:
«Народ назначил государя в силу договора, и этот договор должен исполняться: государь представляет народ только так, как угодно народу. К тому же, неверно, чтобы уполномоченный имел столько же власти, сколько уполномочивший, и не зависел бы от него».
«Как для республики нужна добродетель, а для монархии честь, так для деспотического правления нужен страх. В добродетели оно не нуждается, а честь была бы для него опасна».
«Если судебная власть соединена с исполнительной, то судья получает возможность стать угнетателем».
Шарль де Монтескье. «О духе законов».
А еще этот человек является бесспорным автором крылатой фразы «Буря в стакане воды». Он всегда выражался кратко, точно и однозначно, считая, что лишь «недостающую глубину мысли компенсируют ее длиной».
Но если мысли Монтескье по принципу своего воздействия можно сравнить с остро отточенной шпагой, то мысли его современника, которого называли символом эпохи, сыграли роль гранаты, взорвавшейся в пороховом погребе, ни больше, ни меньше. Речь идет о великом французском философе, драматурге и поэте Франсуа-Мари Аруэ, больше известным под именем Вольтер (1694—1778 гг.).
Он начал с язвительных эпиграмм, героями которых стали сильные мира сего, вследствие чего одиннадцать месяцев провел в Бастилии, где сочинил трагедию «Эдип» и поэму «Генриада». Так как ему по приговору суда было запрещено пользоваться в камере чернилами и бумагой, он заучил свои сочинения наизусть и зафиксировал их на бумаге лишь по выходе на свободу.
«Эдип» принес Вольтеру громкую славу, с которой, собственно, и берет начало его всемирная известность.
С 1745 года Вольтер становится придворным историографом Людовика XV, а с 1746 — членом Французской Академии.
Он искренне восхищался Фридрихом Вторым и при их первой встрече называл его не «Ваше Величество», а «Ваше Человечество». Король не остался в долгу: «Если я когда-нибудь прибуду во Францию, первое, что я спрошу, будет: „Где господин Вольтер?“ Ни король, ни двор, ни Париж, ни Версаль, ни женщины, ни развлечения не будут интересовать меня. Только вы».
