Кто, если не мы - Лузан Николай (читать хорошую книгу .TXT) 📗
В этом Рудаков усматривал происки американской разведки по подготовке Самохваловых к вербовке. Косвенным подтверждением тому служили оперативные данные. Во время последней поездки Самохвалова-младшего в Таллинн он попал в скандальную ситуацию, грозившую обернуться серьезным тюремным сроком. Горничная отеля обвинила его в попытках домогательства, и только благодаря связям, о которых Самохвалов-младший умалчивал, скандал удалось замять. В Москву он вернулся тише воды, ниже травы. Прошло чуть больше полгода, и зачахший было семейный бизнес, не без помощи все той же Defense Enterprise Fund, резко пошел в гору. Одновременно активизировался Самохвалов-старший. В нем внезапно проснулся живой интерес к научной деятельности, и в частности к одной из самых закрытых тем — теме «Ареал».
Другой, еще более весомый факт в подкрепление шпионской версии добыли разведчики наружного наблюдения. Слежка за Самохваловым-старшим и сотрудниками московской резидентуры ЦРУ дала Рудакову богатый материал для размышлений. В результате он, как и Охотников с Приходько, пришел к выводу, что резидентура провела с Самохваловым тайниковую операцию по связи. Детально проработанные разведчиками наружного наблюдения маршруты движения по Москве сотрудников посольской резидентуры ЦРУ Дункана — специалиста по тайниковым операциям, супругов Грин и Самохвалова убедительно свидетельствовали об этом. В декабре и январе их маршруты дважды пересекались в одном и том же месте — в сквере перед Театром им. Моссовета. Исходя из этого, Рудаков в своих предположениях пошел дальше Охотникова и Приходько и заключил: Самохвалов-старший является тем самым агентом ЦРУ в руководстве 53-го НИИ, о котором ранее ориентировали коллеги из СВР.
Почувствовав близкую удачу, Рудаков пододвинул к себе спецблокнот и принялся набрасывать указания для Охотникова и Приходько, когда заработал телефон ВЧ-связи. На него вышел дежурный по департаменту военной контрразведки и довел распоряжение Градова — прибыть с докладом о результатах работы по материалам на Доцента и Дельца к 17 часам.
Рудаков бросил взгляд на часы — в запасе оставалось еще три часа, и вызвал к себе Первушина с Охотниковым. В ходе совещания он сверил с ними свои оценки материалов на Вельтова и Самохвалова, дал указания по организации их дальнейшей проверки, после чего выехал на Лубянку и в 17.00 вошел в кабинет Градова. Помимо него там находился Шепелев. Их озабоченный вид говорил о том, что работа по проверке материалов на Доцента и Дельца, а также обстановка, складывающаяся в области реформирования военной науки, вызывала серьезное беспокойство. Сухо поздоровавшись, Градов кивнул на кресло рядом с Шепелевым и сразу с места в карьер начал совещание:
— Александр Юрьевич, есть ли связь между гибелью Баевича с тем, что происходит в институтах и какое к ним имеет отношение Вельтов?
Вопрос не застал Рудакова врасплох. Он без тени сомнений заявил:
— Да, Георгий Александрович! Связь самая что ни есть прямая! Гибель Василия Николаевича была не случайна.
— Даже так? И какие для того есть основания?
— В первую очередь ситуации в НИИ. Там фактически едет война группировки Вельтова с противниками так называемой реформы. Она уже…
— Александр Юрьевич, это нам известно, и давай без воинственных клише, — остановил его Градов и потребовал: — Ближе к Баевичу и Вельтову! С чего ты взял, что его смерть дело рук Вельтова?
— Василий Николаевич — третий из числа руководителей НИИ, кто в последнее время ушел из жизни при загадочных обстоятельствах.
— Это не самый убедительный аргумент. Все они находятся в том возрасте, когда смерть скорее закономерна, чем случайна, — возразил Шепелев.
— Учитываю, Юрий Дмитриевич! Но исхожу из того, что всех троих объединяло одно: они последовательно выступали против Вельтова и позиции департамента образования Минобороны по реформе военной науки, — стоял на своем Рудаков.
— Не убедил, Александр Юрьевич, — не согласился с ним Градов. — Где конкретные факты?
— По Баевичу они есть! Его водитель утверждает: авария была подстроена. Об этом говорит и изучение обстановки на месте происшествия. Я посылал туда капитана 2-го ранга Охотникова. Он вместе со специалистами исследовал ситуацию и пришел к заключению: авария носила предумышленный характер.
— Допустим, что это так, но почему жертвой стал Баевич, а не академики Кан или Салогубов?
— Потому что он представлял наибольшую опасность для Вельтова своими связями в окружении президента Путина. И еще один важный факт: в тот день Баевич вместе с Каном и Салогубовым планировали обсудить вопрос, как остановить Вельтова. А он, как я полагаю, решил не ждать и первым нанес упреждающий удар, — заключил Рудаков и вопросительно посмотрел на Градова.
Тот не спешил с выводами, так как слишком много накопилось давно уже перезревших проблем организационного, финансового и личностного плана в сфере реформы военной науки. В этом клубке непримиримых противоречий, где самым непостижимым образом переплелись истинные и надуманные проблемы, интересы дела и корыстные замыслы, контрразведка не могла позволить себе занять нейтральную позицию. Для нее не существовало более важной и ответственной задачи, чем обеспечение успеха реформы. Профессиональный и жизненный опыт подсказывал Градову: наступил момент истины, когда контрразведка должна сказать свое слово, опираясь на выверенные факты, информировать политическое руководство страны об истинном положении дел в этой важнейшей для обороноспособности страны области. Посмотрев долгим взглядом на Рудакова — тот с нетерпением ждал решения, Градов произнес:
— Смерть Баевича, Котлярова и Смирновского — безусловно, большая потеря для нашей науки. Но еще большая потеря произойдет, если ее реформа выльется в профанацию.
— К сожалению, Георгий Александрович, дело так далеко зашло, что как бы локти не пришлось кусать, — с горечью заметил Рудаков и дал волю своим чувствам: — Руководители вузов и НИИ уже оборвали мне телефоны, все в один голос твердят: после такой реформы науки не останется. В коллективах идет грызня и…
— Стоп-стоп, Александр Юрьевич! — перебил его Градов и напомнил: — Разве не ты два месяца назад представлял мне докладную? В ней, если мне память не изменяет, черным по белому написано: средний возраст ученых составляет 57,5 года, количество изобретений за последние годы уменьшилось в 1,5 раза, большинство научных степеней не имеют практической ценности. Так куда же дальше двигаться? Это тупик!
— Согласен, так продолжаться не может. Но и то, как проводится реформа, ни в какие ворота не лезет! Академиков пачками на улицы выбрасывают. Лаборатории то сливают, то разливают. Про науку совсем забыли. Люди гибнут за металл.
Александр Юрьевич, не сгущай краски, и давай обойдемся без Мефистофеля. Сам же говорил: Баевич бился за эту самую науку. И она не умерла, откуда бы взялись «Искандеры, «ярсы» и «курьеры»?
— Извините, Георгий Александрович, сил моих нет смотреть на то, что происходит, — с горечью признал Рудаков.
Суровые складки на лице Градова разгладились и потеплевшим голосом он сказал:
— Ну, насчет силенок ты, Александр Юрьевич, прибедняешься. Их у тебя на двоих хватил. Поэтому соберись, отбрось все симпатии и антипатии и подготовь докладную по проблемам в реформировании военной науки. На мелочи не разменивайся, сосредоточься на главном. По фактуре она должна бить не в бровь, а в глаз и не вызывать сомнений. Иначе, не знаю, как науке, а нам точно не поздоровится. Почему, объяснять надеюсь не надо?
— Так точно, Георгий Александрович, я понимаю всю меру ответственности, — заверил Рудаков.
— Раз понимаешь, то через десять дней докладная должна лежать у меня на столе, — распорядился Градов и вернулся к началу разговора. — Теперь поговорим о Вельтове и компании. То, что их надо остановить, так это не вызывает сомнений. Материалов для его ареста достаточно?
— Да, по злоупотреблению должностными полномочиями, осталось доработать ряд эпизодов, — заверил Рудаков.
