Ленин (Глава 2) - Волкогонов Дмитрий Антонович (читать книги онлайн без txt) 📗
132
сомнительное деяние прикрывалось мифической "волей народа".
В ленинской теории социалистической революции, по сути, не было места ни представительным (выборным) учреждениям, ни непосредственной демократии. Вместо этих важнейших атрибутов народовластия предлагалась социалистическая революция, которая, по словам Ленина, "не может не сопровождаться гражданской войной..."39. Ни Ленина, ни его соратников никогда не мучило сознание того, что народ их не уполномочивал на решение собственных судеб. Они просто узурпировали это право. "Русский народ, - писал в 1921 году в Варшаве Б.В.Савинков, - не хочет Ленина, Троцкого и Дзержинского, - не хочет не только потому, что коммунисты мобилизуют, расстреливают, реквизируют хлеб и разоряют Россию. Русский народ не хочет их еще и по той простой и ясной причине, что Ленин, Троцкий, Дзержинский возникли помимо воли и желания народа. Их не избирал никто"40. Но так и должно быть, если следовать ленинской теории социалистической революции. При буржуазном парламентаризме большевики, конечно, никогда не имели никаких исторических шансов.
В канун революции, в августе-сентябре 1917 года, Ленин неожиданно занялся предвосхищением основ будущего коммунистического устройства. Он пришел к выводу, что "демократия есть форма государства", но оно, однако, есть "организованное, систематическое применение насилия к людям"41. Некоторые теоретические рассуждения лидера российской революции отдают холодком по спине. Оказывается, "привычку" соблюдать "основные правила человеческого общежития" можно привить только угрозой насилия. Позволю привести довольно пространный фрагмент из рассуждений Ленина о "высшей фазе коммунизма", куда большевики вели миллионы людей несколько десятилетий.
Оказывается, что, "когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных "хранителей традиций капитализма", - тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет со
133
провождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие - люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой"42. Ленин особый акцент делает на социальном контроле, считая, что, когда он "станет действительно универсальным, всеобщим, всенародным, тогда от него нельзя будет никак уклониться, некуда будет деться"43.
Зловещие слова: "некуда будет деться" осуществятся в стране буквально. По сути, ленинский "контроль" - дамоклов меч насилия (не забывайте: "вооруженные рабочие - люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят"). Мало того, что революция - апофеоз насилия (что еще можно как-то понять), но и сам путь движения после захвата власти тоже на буксире угрозы применения революционной силы. Но при этом, справедливо замечает Д.Штурман, написавшая ряд интересных работ о Ленине, "ни разу, нигде, ни в одной строке Ленина не прозвучало раздумье над тем, почему большевикам, на протяжении марта-октября 1917 года уверенно бравшим на себя обязательство немедленно дать народу все, о чем тот мечтает, не удалось до поворота к нэпу принести ему ничего, кроме разрухи, гражданской войны, голода и террора"44. Видимо, не это было основным, ведь главное было сделано: власть была в руках партии! Ленин мог полагать, что этот исторический факт был его оправданием. Но история имеет особенность выносить свои вердикты много-много лет спустя после ушедших в прошлое событий.
Для Ленина революция - это социальный эксперимент. Не получилось в 1905 году, получится в 1917-м. Не получится... будем готовиться к следующей. В ноябре 1917 года Горький в статье "Вниманию рабочих" написал: "Жизнь, во всей ее сложности, неведома Ленину, он не знает народной массы, не жил с ней, но он - по книжкам - узнал, чем можно поднять эту массу на дыбы, чем всего легче разъярить ее инстинкты. Рабочий класс для Лениных то же, что для металлиста руда. Возможно ли - при
134
всех данных условиях - отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому - невозможно; однако - отчего не попробовать? Чем рискует Ленин, если опыт не удастся?"45
Риск один: удастся ли благополучно вновь уехать за границу... Суть эксперимента - попытка овладения властью. Попытка самым потрясающим образом удалась.
Постепенно, но неуклонно терялась главная идея любой революции свобода. Уже в самом начале она была заменена другой - идеей власти как предтечи свободы. Но чтобы получить власть, большевики повенчались навсегда с насилием, и в этом браке была похоронена свобода. Ленин как теоретик революции проявил себя как автор знаменитого обращения "К гражданам России", декретов о мире и о земле. Но в этих документах исторического значения речь совсем не шла о свободе как высшей ценности, как главной цели революции. Это не было "Биллем о правах" английской революции 1689 года, американской "Декларацией независимости 1776 года", сформулировавших в качестве главных, фундаментальных целей своих социальных потрясений права человека и его свободы. Революция в России, формально дав людям мир и землю, идею свободы заменила лукавой отменой "эксплуатации человека человеком". Никто еще не знал, что вскоре после 1917 года эксплуатация, переоблачившись в государственно-партийную мантию, вернется в самой беспощадной форме. Вернется, освятив "революционное насилие", что будет иметь трагические последствия для судеб народов России.
Группа русских эмигрантов-интеллигентов, отторгнутых от родины, создаст в 1931 году в Париже журнал "Новый град". Там печатались Бердяев, Степун, Лосский, Булгаков, Цветаева, Федотов, Бунаков, другие русские правдолюбцы. В программной статье первого номера журнала есть вещие строки: "Поколение, воспитанное на крови, верит в спасительность насилия и выдвигает идеал диктатуры против правового государства"46. Что правда, то правда. Прошли десятилетия, и было всякое: героические порывы, осененные фанатичной верой, трагедии ликвидации целых слоев народа, великое подвижничество в спасении земли предков, долгая "окостенелость" сознания, прозябание во
