История франков - Турский Григорий (читать книги онлайн .txt) 📗
И вот когда король Хильперик с помощью своего сына Теодоберта захватил город Тур [235] и когда я уже приехал в Тур, мне Теодоберт настойчиво рекомендовал, чтобы Левдаст внвоь получил должность графа, которая у него была раньше. Тогда Левдаст по отношению ко мне вел себя очень послушно и покорно, часто клялся на могиле святого епископа [236], что он никогда не будет поступать неразумно и что останется верным помощником как в моих собственных делах, так и во всех нуждах церкви. Ибо он боялся – что потом и случилось, – как бы король Сигиберт вторично не подчинил своей власти город [237].
По смерти Сигиберта, когда Хильперик во второй раз принял власть над городом [238], Левдаст вновь получил должность графа. Но когда в Тур пришел Меровей [239], он там вновь разграбил имущество Левдаста. Пока же Сигиберт в течение двух лет владел Туром, Левдаст скрывался в Бретани. Получив должность графа, как мы сказали, он повел себя так необдуманно, что входил в епископский дом [240] в латах и панцире, с колчаном за плечами, с пикой в руке и в шлеме, при этом он боялся каждого, так как он всем был врагом. Если же он сидел в суде вместе с почетными людьми, светскими или духовными лицами, и видел, что человека судят справедливо, он тотчас приходил в ярость, изрыгая ругань на горожан. Пресвитеров он приказывал выбрасывать, надев на них наручники, воинов – избивать палками, и такую проявлял жестокость, что едва ли [152] об этом можно рассказать. Но когда Меровей, разграбивший его [Левдаста] имущество, ушел, он оклеветал нас [241], утверждая, что Меровей по нашему совету отнял у него имущество. Но после того как он нанес церкви убытки, он повторил клятву, дав ее перед покровом на гробнице блаженного Мартина, что никогда не пойдет против нас.
49. Но поскольку рассказывать по порядку о клятвопреступлениях и остальных злодеяниях Левдаста долго, то начнем с того, как он хотел при помощи гнусной и безбожной клеветы повергнуть меня и как его настигла божественная кара, как бы в подтверждение известной притчи: «Всякий запинающий запнется» [242]; и еще; «Кто роет яму [ближнему], тот упадет в нее» [243]. Итак, после многочисленных злодеяний, которые Левдаст совершил против меня и моих близких, после неоднократного расхищения церковного имущества он, склонив на свою сторону пресвитеpa Рикульфа, опытного в подобном коварстве, дошел до того, что говорил, будто бы я оклеветал королеву Фредегонду. Он утверждал, что, если бы мой архидиакон Платон или наш друг Галиен [244] подверглись пыткам, то они сознались бы в том, что я это говорил. Тогда король, как я сказал выше [245], разгневавшись, приказал избить его, надеть на него кандалы и заключить в темницу. При этом Левдаст говорил, что он знаком с клириком по имени Рикульф [246], со слов которого он это и сказал.
А этот Рикульф, иподиакон, был таким же легкомысленным и непостоянным человеком. За год до этого он, сговорившись с Левдастом по поводу этого дела, искал случая для ссоры, видимо, чтобы оскорбить меня и перейти на сторону Левдаста. Наконец он нашел этот случай и перешел к Левдасту, а через четыре месяца, прибегнув к хитростям и расставив ловушки, пришел ко мне с самим Левдастом, умоляя о том, чтобы я его простил и принял вновь. Я, признаюсь, сделал это и сам открыто взял в свой дом скрытого врага.
Но когда Левдаст ушел, Рикульф, пав ниц к моим ногам, сказал: «Если ты быстро не поможешь мне, я погибну. Ибо, подстрекаемый Левдастом, я сказал то, чего не должен был говорить! Теперь же отошли меня в другое королевство [247]. Если ты этого не сделаешь, то меня схватят королевские слуги, и я испытаю смертельные муки». Ему я говорю: «Если ты и сказал что-либо неразумное, то пусть это падет на твою голову. Я не отошлю тебя в другое королевство, чтобы этим не вызвать подозрение у короля». После этого Левдаст стал обвинять его [Рикульфа], говоря, что он слышал уже эти слова от иподиакона Рикульфа. Когда же его [Рикульфа] вторично связали и отдали под стражу, а Левдаста освободили, он [Рикульф] сказал, что в то самое время, когда епископ произносил эти слова [248], присутствовали Галиен и архидиакон Платон. Пресвитер же Рикульф, которому Левдаст уже обещал должность епископа, так возгордился, что в своем высокомерии сравнялся с Симоном Волхвом [249]. Хотя он три раза или более клялся мне на могиле святого Мартина, но на шестой день пасхи [250] он меня поносил и плевал на меня, даже чуть было не набросился на меня [251], рассчитывая, вероятно, на уже уготованные мне козни. А на следующий день, то есть в субботу [153] по пасхе, пришел в город Тур Левдаст и, делая вид, что ему надо устроить кое-какие дела, схватил архидиакона Платона и Галиена, надел на них кандалы и, сорвав с них одежду [252], приказал их, закованных, привести к королеве. Об этом я услышал, когда находился в епископском доме; грустный и взволнованный вошел я в часовню, взял книгу песнопений Давида с тем, чтобы, открыв наугад, найти какой-либо стих, который принес бы мне утешение. В книге я нашел такой стих: «Он вел их безопасно, и не страшились они, и врагов их покрыло море» [253].
Между тем те плыли по реке на двух лодках [254], соединенных плотом, и та лодка, на которой плыл Левдаст, потонула, и если бы он не спасся вплавь, он, возможно, погиб бы вместе с товарищами. Но другая лодка, соединенная с той [первой], на которой тоже плыли заключенные, с божьей помощью удержалась на воде. И вот когда заключенных привели к королю, им тотчас же предъявили обвинение, которое влекло за собой смертный приговор. Но король передумал, он освободил их от оков и, не причинив им вреда, держал их в домах под стражей.
В городе же Type герцог Берульф вместе с графом Евномием [255] распространил слух, что король Гунтрамн хочет захватить город Тур, и поэтому, чтобы не случилось чего-нибудь непредвиденного, следует, сказал он, расставить в городе стражу. Под этим предлогом поставили у ворот стражников, которые, делая вид, что они охраняют город, охраняли меня. Даже послали людей дать мне совет, чтобы я тайно, захватив лучшие вещи из церкви, бежал в Клермон, но я не согласился. И вот король, созвав епископов своего королевства, повелел тщательно расследовать это дело [256].
И когда иподиакон Рикульф во время частых и тайных допросов много клеветал на меня и на моих близких, некий столяр Модест сказал ему: «О ты, несчастный, который с таким упорством сочиняешь эти слова о своем епископе! Лучше тебе было бы молчать, и если ты попросишь прощение у епископа, ты получишь его». В ответ на это Рикульф начал громко кричать и говорить: «Вот тот, кто советует мне молчать, чтобы я не следовал правде! Вот враг королевы, который не позволяет расследовать причину преступления против нее!». Об этом тотчас донесли королеве. Модеста схватили, пытали, высекли и, надев на него оковы, заключили под стражу. И когда его, охраняемого двумя стражниками, держали в оковах, привязав к столбу, он в полночь, в то время, когда стража спала, взмолился ко господу, прося его о том, чтобы он сподобил его, несчастного, своим могуществом и освободил невинно связанного с помощью Мартина и Медарда. И вскоре после того цепи распались, разрушился столб, дверь открылась, и он вошел в базилику святого Медарда [257], где мы проводили эту ночь во бдении.
