Убийцы Российской Империи. Тайные пружины революции 1917 - Оппоков Виталий (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
«Верховный Совет состоял, помнится, из 12–14 человек: состав его за мое время (1912–1916 годы) несколько изменялся; я помню следующих: Керенский… Скобелев…». [186]
Да, но при чем здесь Троцкий?.. Предположение, конечно, сомнительное о принадлежности Троцкого к масонам, но не такое уж и надуманное.
3 апреля 1960 года составитель часто здесь цитируемой книги о масонах Б.И. Николаевский писал Н.В. Вольскому (Валентинову): «О русском масонстве у меня имеются интереснейшие материалы — показания Гальперна, Чхеидзе, Гегечкори (члены Верховного Совета русских лож), воспоминания кн. Бебутова (основатель) и ряда других… Есть материалы о переговорах, которые Бебутов в 1909 году вел с Плехановым, эсерами и т. д.». [187] Если снова вспомнить о неприязни и недоверии, которые Плеханов питал к Троцкому, и все же по какой-то особой причине стал его поручителем перед французским правительством в журналистских и издательских делах Троцкого, и об этих переговорах масонов с Плехановым, то не так уж трудно предположить, что Троцкий, испытывая временные затруднения, именно через масонов мог заручиться поддержкой такой влиятельной фигуры, тоже вступавшей в контакты с этой тайной и полумифической организацией.
Немало оснований для подобных размышлений имеется в воспоминаниях видного масона А.Я. Гальперна. По его словам, в последние перед Февральской революцией месяцы «организационно братство… достигло своего расцвета». Масонские ложи существовали в крупных городах России повсеместно, в Петрограде же их насчитывалось несколько, куда входило 95 человек. После опубликования состава Временного правительства на квартире Керенского состоялось якобы первое послереволюционное собрание Верховного Совета. Разговор на нем шел… о воздействии на левых. Именно этот вопрос больше всего занимал масонов, стремившихся «воздействовать на левые партии в целях удержания их в русле коалиционной политики». Гальперн считал, что в этот период «значительная доля работы» легла на него. Ему довелось вести «все основные переговоры с Советом рабочих депутатов, т. е. с Чхеидзе». Часто он получал поручения непосредственно от Керенского, недовольного тем или иным решением Совета (депутатского, немасонского). Гальперн ехал в Таврический дворец, где, встретившись с Чхеидзе, быстро утрясал противоречия. Дело облегчало то, что Чхеидзе «был братом», с ним посланец Керенского мог говорить совсем просто: «Чего кочевряжитесь, ведь все же наши это считают правильным, надо исправить и сделать по-нашему». По его же сведениям, «большую роль играли братские связи в деле назначения администрации 1917 года на местах», поскольку если речь заходила о какой-нибудь видной вакантной должности, то «прежде всего мысль устремлялась на членов местных лож». Ну а облечь хорошую мысль в реальное назначение своего человека для масонов тоже не составляло, видимо, большого труда. Ведь начиная Временным правительством и Исполнительным Комитетом депутатского Совета и кончая уездной властью в лице полномочных представителей Временного правительства и местными Советами, все было охвачено их влиянием. Скажем, те же Керенский и Скобелев — министры Временного правительства и члены Исполнительного Комитета, председателем которого являлся тоже свой человек — Чхеидзе.
Любопытное совпадение у масонов и Троцкого по отношению к войне. Кстати, социал-демократическая фракция «объединенных социал-интернационалистов», которую последний представлял в Комитете, уже своим туманным названием созвучна с идеями масонства. Тот же Гальперн вспоминал:
«Несколько раз Верховный Совет обсуждал вопрос о войне, и большинство склонялось к мысли о необходимости форсировать заключение мира. Я был решительным сторонником активных шагов в этом направлении и помню, что в период споров о стокгольмской конференции я читал на эту тему доклад в редакции „Дней“; по моим же настояниям и в кадетских кругах ставился этот вопрос. Я считал тогда, что воевать мы не можем — об этом говорили все доклады с фронтов; [188] а потому необходимо убедить союзников, [189] если они не согласятся на общие переговоры». [190]
Следует назвать еще одного масона — Луначарского, который, по его словам, настолько сблизился с Троцким в годы войны, что считал того «ближайшим товарищем». Он не только входил во фракцию, где членствовал Троцкий, но так же, как и последний, имел возможность присутствовать на заседаниях Исполнительного Комитета. Правда, Луначарский именовал политическую организацию, к которой принадлежал, «междурайонным комитетом социал-демократической партии», но с той же настойчивостью, что и Троцкий, отмежевывал ее от большевиков. О близости Троцкого и Луначарского в то время говорят и некоторые выдержки из показаний последнего в июле 1917 года [191] в отношении Парвуса: «Гельфанда встречал в Петрограде в 1906 году, в короткий промежуток, когда он был председателем Совета Депутатов. Троцкий, бывший близким товарищем Гельфанда, после его обращения в германофильство не только порвал с ним личные отношения, но и настаивал на прекращении с ним всякой связи, на бойкоте его. В этом я деятельно поддерживал его». [192] Сам же Троцкий показывал следующее: «О моем отношении к Парвусу, с которым я в 1904–1909 годах был связан единством революционной позиции и работы, могу сообщить нижеследующее. Как только телеграф принес в Париж весть в начале войны о германофильских выступлениях Парвуса на Балканском полуострове, я выступил в „Нашем слове“ со статьей, в которой заклеймил лакейскую роль Парвуса по отношению к германскому империализму и объявил Парвуса мертвецом для дела социализма. Вместе с тем я дважды призывал в печати всех товарищей отказаться от поддержки каких бы то ни было общественных мероприятий Парвуса». [193]
Подозревать Троцкого если не в принадлежности к масонству, то в определенных, подобно Плеханову, контактах с его деятелями можно и потому, что Временное правительство, насквозь проникнутое масонским влиянием, не дало повеления (или разрешения) на привлечение его к ответственности до упомянутого заявления Троцкого. А ведь за ним числилось «грехов», в том числе и в связи с июльскими событиями, а также со «шпионажем в пользу Германии», не меньше, чем у Ленина или какого-нибудь другого большевика. Нельзя также отрицать возможности и того, что его заявление было написано тоже по подсказке (или просьбе, учитывая амбицию «социал-интернационалиста»), скажем, Скобелева или другого масонствующе-го лица, чтобы упредить принудительный вызов на следствие и суд, как это получилось с Лениным, Зиновьевым, Семашко.
В воспоминаниях Гальперна имеется известие о реакции масонов на преследование большевиков со стороны Временного правительства. По этому поводу даже состоялось специальное собрание масонского Верховного Совета в июле 1917 года. Критике подвергся тогдашний министр юстиции Переверзев, по требованию которого прокурор Петроградской судебной палаты Карчевский подготовил для печати «следственный материал об измене большевиков» (факт подготовки такого материала подтвердил в беседе с Соколовым и Керенский). Но Верховный Совет все же одобрил «с оговорками» действия Переверзева. Ну и как бы он мог не одобрить, если Переверзев действовал по указанию Керенского, ну а собрание проходило при участии председателя Исполнительного Комитета другого совета, депутатского, — Чхеидзе. Так что все участники «июльского вооруженного выступления» и все «немецкие шпионы» с одобрения Временного правительства, масонского Верховного Совета и Совета рабочих и солдатских депутатов привлекались к судебной ответственности. Все — за исключением Троцкого! К чему бы это исключение?..
