Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления - Шапталов Борис Николаевич
Надувание «мыльных пузырей» накладывается на наращивание доходов населения вне зависимости от экономической эффективности национального производства. Это удорожает стоимость товаров и ведет к свертыванию реального сектора производства, как неконкурентоспособного. Раньше такие проблемы решались за счет перехода к разного рода инновациям — от новых производств до внедрения ресурсосберегающих технологий. Однако существует и другой способ снижения издержек в цепи «производство-сбыт» — это ликвидировать одно из этих звеньев. Звено «сбыт» уменьшить, а тем более упразднить невозможно. Остается звено «производство». Вот его сократить и даже ликвидировать можно, перенеся заводы в страны с низкими издержками. Так возникает неприятная коллизия: чем выше параметры общества потребления, тем сложнее совмещать его с производством. Более полувека автомобилестроение было гордостью и визитной карточкой Соединенных Штатов. Теперь это в прошлом. За последние двадцать лет производство машин в США уменьшилось с 11 млн до 6 млн штук в год. Да и то в число 6 миллионов входит немалая доля иностранных производителей, построивших свои сборочные предприятия. Зримым свидетельством идущего процесса стал город Детройт, некогда процветающая автомобильная столица Америки. Ныне в некогда двухмиллионном городе живет всего 60 тысяч человек! Так что нет необходимости читать описания историков про опустевшие города античности, достаточно посмотреть фотографии современного города-призрака.
Сокращение производства происходит не потому, что падает спрос в стране. «Структурная перестройка» вызвана чрезмерными издержками в оплате труда всех звеньев — от уборщицы до президента компании, потому автомобили стало выгоднее собирать в других странах. Богатство общества из блага превращается в свою противоположность — в тормоз дальнейшего развития страны. К тому же в таком обществе появляется масса «непрестижных» профессий — на рабочие места не идут даже за хорошую плату. Это означает появление двух взаимоисключающих тенденций. Первая: чтобы создать общество высокого потребления, необходима экспансионистская экономика. Вторая: созданное общество потребления «остужает» экономику до состояния «пассивной». Импорт становится не просто выгоднее собственного производства, он превращается в условие сохранения общества потребления. Именно такой путь проделало первое в истории общество потребления — древнеримское, постепенно свернувшее свое производство и севшее на «импортную иглу». Ныне по такому же пути двигаются Соединенные Штаты, Западная Европа и Россия.
В 2000-е годы США сделали крупный шаг по пути деградации — солидная доля производств была перенесены в Китай, и оттуда уже значительно подешевевшие товары стали ввозиться в Америку. Безработица стала рассасываться за счет раздувания сферы услуг, в том числе связанной со спекулятивными методами обогащения. В 2008 г. этот сегмент де- градантной экономики, к счастью для Америки, обрушился. Целая группа инвестбанков, занимавшихся на деле не инвестициями, а постройкой спекулятивной финансовой пирамиды, обанкротилась. Причем выяснилась масса неприглядных деталей «быта» этой группы бизнесменов: они обогащались за счет вкладчиков, пренебрегая интересами акционеров. Со- лидные рейтинговые агентства за солидные вознаграждения присваивали рискованным бумагам инвестбанков показатели исключительной надежности, подставляя своих клиентов. Честность, деловая порядочность оказалась невыгодной. Естественно, этот процесс не прошел незамеченным и пошли разговоры про «закат Америки». Следует заметить, что «закат» США предрекали уже не однократно, но каждый раз правящий класс страны находил способы оздоровить общество. Та же задача стоит и сегодня. Во время президентства Ф. Рузвельта и Р. Рейгана государство выполнило подобную задачу, сможет ли правящая элита сделать это на современном этапе? Свершить сей подвиг на этот раз будет труднее. Гедонизм во времена Рузвельта не набрал обороты, поэтому не было ни кризиса семьи, ни спада рождаемости, ни проблемы наркомании, сохранялся контроль над иммиграцией, в стране доминировали один тип культуры и ментальности. Ныне же, помимо чисто экономических, силу набрали тенденции кризиса этноэнергетики. Для США это сугубо новая проблема. Положение пока спасает то, что полностью отсутствовало в Древнем Риме — научно-технический прогресс, инновационный сектор экономики. Создать «производство знаний» не под силу подавляющему большинству государств мира. Дешевая рабочая сила, к счастью, на постиндустриальном этапе эволюции экономики перестает быть определяющим фактором конкурентоспособности. Десять рабочих, готовых трудиться за небольшие деньги по десять часов в день, все равно не заменят одного научного работника. Но в развитых странах «производством знания» занимается небольшой процент населения, а традиционные отрасли в условиях режима свободной торговли обречены на стагнацию. Недаром в статистике таких государств цифры реального сектора отходят на второй план и заменяются показателями ВВП (валовой внутренний продукт). Такое исчисление удобно тем, что многократная прокрутка продаваемых, в том числе импортных, товаров зачисляется в экономический рост. За цифрами вала, как в свое время в советской системе, все труднее разглядеть реальное состояние дел. Такие экономические процессы негативно сказываются на социальной жизни.
Зрелая демократия в Древней Греции и Риме под давлением деструкции эволюционировала не на более качественную ступень развития, а вернулась к монархии и традиционному социуму, как более устойчивому укладу. Это приостановило деградацию, хотя и не надолго. Кризис демократии уже неоднократно возникал в развитых государствах, но пока что успешно преодолевался, в частности, были разгромлены милитаристские режимы в Германии и Италии, чьи правители попытались решить проблемы своих стран за счет войны за «жизненное пространство». Попыткой выйти на принципиально иной уровень был социализм с мечтой построения коммунизма. Однако классическая демократия оказалась конкурентоспособнее.
В конце XX века обозначился очередной кризисный цикл демократии. Он связан с обозначившимся «перенапряжением» потребительского общества. В частности, если тенденция выноса производства из развитых государств продолжится, то это приведет к разрушению источников доходов населения. Каким образом тогда поддерживать высокий уровень благосостояния общества потребления? Один из способов смягчения данной проблемы практикуется с античных времен путем создание «второй экономики» за рубежом и финансирования социальных программ за счет доходов из внешних источников. Но в таком случае возникает другая опасность — нарастание социального паразитизма. Люди в обществе потребления будут работать все меньше, а потреблять все больше. А «экономика услуг» превратится в отстойник для легального ничегонеделания (пример — изнывающие от скуки охранники в магазинах). Это и есть вариант позднеримского общества с легко предсказуемым финалом.
Такая «диалектика» — с одной стороны, создание «общества услуг» — хорошо, с другой стороны, потеря материального производства — плохо, заводит экономическую теорию и политическую практику в тупик, а критикам общества потребления позволяет предрекать его исторический крах. Если такой социум растеряет свой энергетический потенциал, то он, безусловно, повторит судьбу античной демократии. Установление авторитарных режимов ради спасения расползающегося, атомизирующегося общества станет неизбежным. Но как они будут решать проблему спасения государства? Возможен вариант, что с помощью войн, в том числе гражданских, в ходе которых будет истребляться разложившаяся часть элиты и обслуживающая ее клиентура. Они также позволят понизить уровень благосостояния населения до размеров наличных ресурсов и реальных доходов. То есть нынешняя экономическая экспансия может поменяться на военно-политическую, в том числе направленную внутрь страны. Поэтому на вопрос: «Неужели в современной, либеральной, правовой Западной Европе возможно сползание к авторитарным режимам и гражданской войне?» — ответ таков: «При сохранении деградационных тенденций такое не только возможно, но и неизбежно, дело лишь в сроках — через 15 или 30 лет».
