Дневники русских писателей XIX века: исследование - Егоров Олег Владимирович "trikster3009" (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

Центром этого обширного круга, его духовным солнцем был Л.Н. Толстой, вокруг которого сформировались «планеты», «спутники» и «астероиды», годами и десятилетиями питавшиеся неиссякаемой энергией центра и обогащавшие всю систему своими исканиями, находками или просто добросовестным трудом регистраторов.

Начало дневниковой традиции в семействе Толстых было положено матерью писателя Марией Николаевной Толстой, которая начала вести дневник еще в девичестве. Первые записи в нем были сделаны в 1810 г. во время поездки с отцом из Москвы в Петербург. Работа над дневником была продолжена уже замужней женщиной в 1826 г., и назывался этот дневник «Журналом поведения Николеньки». В него молодая мать ежедневно вносила свои наблюдения над поведением старшего сына.

Завершила семейную традицию старшая дочь писателя Татьяна Львовна Толстая-Сухотина в 1930-е годы.

Колоссальная литературная летопись, над которой трудились три поколения Толстых и их духовных наследников составляет несколько десятков увесистых томов. В ней запечатлена такая богатая история духа, которую без преувеличения можно сопоставить с отдельными разделами гегелевской «Феноменологии».

Среди дневников круга Л. Толстого (за вычетом дневника самого писателя) выделяются три большие группы. К первой мы отнесем дневники членов семьи писателя – его жены Софьи Андреевны, дочерей Татьяны, Марии и Александры, а также племянницы (дочери младшей сестры Толстого Марии Николаевны) В.В. Нагорновой. Их мы выделяем как наиболее значительные образцы жанра. Дневник средней, любимой дочери писателя Марии Львовны не сохранился. Он был уничтожен после ее смерти ее мужем Н.Л. Оболенским.

Вторую группу составляют дневники приближенных писателя и близких семейству Толстых людей: секретарей H.H. Гусева и В.Ф. Булгакова, домашнего врача Д.П. Маковицкого, пианиста А.Б. Гольденвейзера. Все они вели свои записи с единственной целью – оставить для потомков правдивое описание личности великого писателя, его жизни в домашнем кругу.

И, наконец, третью, более пеструю группу образуют дневники сподвижников Толстого, толстовцев и людей, разделявших его взгляды и пытавшихся проводить в жизнь христианские, этические и педагогические идеи учителя. К этому разряду, например, принадлежит дневник толстовца Н.Д. Ильина или помещицы З.М. Гагиной, открывшей в своем рязанском имении школу и ведшей интенсивную переписку с писателем. Вместе с письмами она посылала Толстому копии записей своего дневника.

При всех различиях в таланте, возрасте, близости к писателю или даже в глубине понимания духовных основ его творчества перечисленных авторов сближает интерес к личности Толстого и стремление как можно выразительнее передать свои впечатления от своего общения или знакомства с ним. Диапазон этих впечатлений простирается от любовно-критических записей за сорок восемь лет совместной жизни в дневнике С. А. Толстой до записок, сделанных в десятимесячный срок юным студентом В.Ф. Булгаковым, последним секретарем автора «Войны и мира».

Естественно, что далеко не каждый писавший по свежим впечатлениям от общения с Толстым мог хорошо разбираться в его личности. Этому могли препятствовать и недостаток жизненного опыта, и уровень культуры, и, наконец, – как ни странно это звучит – знание произведений Толстого. К примеру, его любимый и самый преданный секретарь H.H. Гусев, заняв при писателе столь ответственную должность, на тот момент не читал ни «Войну и мир», ни «Анну Каренину» и знал о своем великом патроне только по его религиозно-этическим и антивоенным статьям.

Дневники круга Толстого представляют интерес не только тем, что в них более или менее детально воссоздается образ великого писателя. Многие из них примечательны сами по себе как образцовые произведения дневниковой прозы, оставившие глубокий след в истории жанра. Всегда следует помнить, что ближайшее окружение писателя составляли люди одаренные и творчески активные. Некоторые из них были Личностями с большой буквы и безотносительно к Толстому вошли в историю отечественной культуры (например, пианист и педагог А.Б. Гольденвейзер). Поэтому дневники этих авторов могут быть рассмотрены самостоятельно, с позиций основных жанровых закономерностей.

Для анализа нами выбраны четыре дневника по принципу кровнородственной и духовной близости их авторов к личности Толстого. Но, как было отмечено, данный принцип не является определяющим для исследования жанрового своеобразия дневника.

СОФЬЯ АНДРЕЕВНА ТОЛСТАЯ (1844–1919). Самый совершенный в художественном отношении дневник принадлежит жене писателя [51]. И это не удивительно, так как Софья Андреевна была человеком разносторонних дарований, а ее природный литературный талант совершенствовался параллельно многолетней редакционной работе над произведениями Льва Николаевича.

Вести дневник Толстая начала с 11 лет и до замужества имела солидный опыт в этом жанре. Собственная семейная традиция, жизненная потребность и личные душевные качества сформировали ее оригинальную летопись до знакомства с ранними опытами в этом жанре ее жениха. Ее дневник возник и в дальнейшем писался независимо от литературных влияний мужа-писателя. В этом – отличие ее журнала от других дневников круга Толстого.

На функциональное своеобразие дневника Толстой оказали влияние два жизненных обстоятельства: рано пробудившаяся духовная жизнь и замужество.

Духовная направленность интересов и интенсивная внутренняя жизнь уже в раннем юношеском возрасте требовали эстетически емкой формы выражения. Привычка общаться в тесном домашнем кругу, в условиях замкнутого быта дворянской усадьбы крепостной эпохи ограничивала возможности культурных контактов, разнообразных форм творческого общения. Духовная жизнь поневоле уходила вглубь и искала подходящие рамки для свободного протекания. Для развивающейся и творческой личности в стадии ее формирования дневник оказался незаменимым средством материализации внутренних порывов. Начатый на стадии индивидуации, дневник Сонечки Берс вобрал в себя еще не дифференцированные способности и отразил поиски своего, оригинального творческого пути. Развившиеся позднее музыкальное, художественное, литературное и педагогическое дарования представлены в ранних тетрадях журнала в сгустке бурлящей и выплескивающейся наружу жизненной энергии: «15 июня 1860 г. Я вовсе не радуюсь <возвращению> домой <…> Напротив, мне бы хотелось уехать куда-нибудь подальше <…> Мне было так хорошо, так отрадно, так весело, но не долго длилось все это, теперь стало так тяжело жить на свете! <…> Что делать, как действовать? Не знаю и кидаюсь во все стороны, как птица в клетке <…> Протяни мне кто-нибудь руку, дай совет, сообразный моему положению, я охотно прислушаюсь» (т. 1, с. 474).

Раннее пробуждение духовной жизни сказалось и в том, что юная Сонечка Берс быстро и легко освободилась от родительского влияния. Дневник был одним из этапов приобретения психологической самостоятельности. В нем не зафиксированы сколько-нибудь значительные факты, подтверждающие тесную связь с родителями.

Скороспелая независимость подготовила фазу индивидуации, начало которой совпало с замужеством. Все противоречия этого этапа, соединившие в себе две психологические линии развития, нашли отражение в дневнике. С началом семейной жизни функция дневника преобразуется. Если ранее он был журналом откровений девической души, то теперь дневник становится хранилищем событий формирующегося нового мира. Не оправдались надежды на то, что свой душевный мир можно будет спроецировать на душевный мир мужа – друга и наставника.

Хотя вначале возвращение в дневнику осознается как дань девической привычке, подсознательно Софья Андреевна ощущает, что новый журнал будет служить не продолжением старого, а средством формирования автономной сферы сознания: «Опять дневник, скучно, что повторение прежних привычек, которые я все оставила с тех пор, как вышла замуж. Бывало, я писала, когда тяжело, и теперь, верно, оттого же. Эти две недели я с ним, мужем, мне так казалось, была в простых отношениях, по крайней мере, мне легко было. Он был мой дневник, мне нечего было скрывать от него. <…> И стала я сегодня вдруг чувствовать, он и я делаемся как-то больше и больше сами по себе, что я начну создавать себе свой печальный мир, а он свой – недоверчивый, деловой» (т. 1, с. 370– 38).