Сталин и бомба. Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956 - Холловэй (Холловей) Дэвид (читаем книги онлайн .txt) 📗

После Ялтинской конференции советский Генеральный штаб начал серьезно планировать войну с Японией ^{600}. Было рассмотрено несколько различных вариантов. Один из них — вторжение на острова. Этот вариант был привлекательным, поскольку обеспечивал Советскому Союзу право голоса в определении послевоенного развития Японии, но трудным с военной точки зрения, поскольку требовал взаимодействия с флотами союзников, а они были еще далеко от Японии и это повлекло бы за собой огромные потери советских войск. По совету Генерального штаба Сталин решил, что главной задачей Красной армии должен быть разгром в кратчайшие сроки Кванту некой армии в Маньчжурии, а затем — японских сил на Южном Сахалине и Курильских островах ^{601}. 5 апреля советское правительство объявило, что не возобновит советско-японский пакт о нейтралитете, действие которого истекало в 1946 г. ^{602}

Генеральный штаб рассчитал, что для быстрого разгрома Квантунской армии необходимо значительное превосходство в численности войск и вооружении. Между апрелем и началом августа 1945 г. более полумиллиона солдат были переброшены на расстояние почти 10 тысяч километров с европейского театра военных действий на Дальний Восток ^{603}. В мае было создано отдельное Дальневосточное Главное командование. Маршал А.М. Василевский, бывший начальник Генерального штаба, вскоре был назначен главнокомандующим ^{604}. 26–27 июня Сталин обсудил ход подготовки к войне с Японией с членами Политбюро и военным командованием ^{605}. 28 июня Сталин и генерал А.И. Антонов, начальник Генерального штаба, приказали Забайкальскому и 1-му Дальневосточному фронтам быть готовыми к атаке 25 июля и 2-му Дальневосточному фронту — 1 августа ^{606}. [168]

Несмотря на этот приказ, ясности по поводу времени вступления Советского Союза в войну не было. 28 мая Сталин сказал посланцу Трумэна Гарри Гопкинсу, что советские войска будут готовы к наступлению 8 августа, но что вступление в войну зависит от присоединения Китая к Ялтинскому соглашению ^{607}. 10 июля Молотов сообщил в разговоре с Т.В. Суном, китайским министром иностранных дел, что в конце августа Советский Союз, видимо, объявит войну Японии. Он сказал, что не может назвать точную дату, так как это зависит от решения вопросов, связанных с транспортом и снабжением ^{608}.

Сталин начал переговоры по Ялтинскому соглашению с Т.В. Суном 30 июня. Гоминьдановское правительство Китая не было готово присоединиться к соглашению в том виде, в каком оно было заключено. Гоминьдановцы считали Внешнюю Монголию частью Китая и были возмущены идеей, что Советский Союз мог бы иметь «преимущественные» интересы на китайских железных дорогах. Существовали также разногласия относительно контроля над портом Дайрен ^{609}. Сталин вынуждал китайцев присоединиться к соглашению, аргументируя это тем, что Советский Союз и Китай имеют общие интересы, связанные с противостоянием Японии. Он объяснил, что Советский Союз хочет усилить свое стратегическое положение на Дальнем Востоке. «Япония не будет разорена, даже если она подпишет безоговорочную капитуляцию, как Германия. Обе эти нации очень сильны, — сказал он. — После Версаля все думали, что она (Германия) не поднимется. 15–20 лет — и она восстановилась. Нечто подобное случится и с Японией, даже если ее поставят на колени» ^{610}. [169] Советскому Союзу нужны Курильские острова, сказал он: «Мы закрыты. У нас нет выхода. Нужно сделать Японию уязвимой со всех сторон: с севера, запада, юга и востока — тогда она будет смирной» ^{611}. Он жаловался на недостаток пригодных портов на советском Дальнем Востоке и говорил, что потребуется 20–30 лет, чтобы построить там все необходимые сооружения. Вот почему Советскому Союзу нужны китайские порты. «Нам нужны Дальний и Порт-Артур на 30 лет, — сказал он. — На случай, если Япония восстановит свои силы. Мы могли бы ударить по ней оттуда. Япония поднимется снова, как и Германия» ^{612}.

Пока для администрации Трумэна вступление СССР в войну было желательным, у нее был стимул оказывать давление на китайцев, чтобы те присоединились к Ялтинскому соглашению. Однако к лету 1945 г. в результате советской политики в Европе участие СССР в войне против Японии стало менее привлекательным для некоторых членов администрации. Аверелл Гарриман, посол в Москве, весьма скептически высказывался о желательности вступления Советского Союза в войну и предупреждал Суна, который регулярно сообщал ему о ходе переговоров со Сталиным и Молотовым, о необходимости стоять твердо ^{613}. После испытания в Аламогордо вступление СССР в войну становилось не только менее желательным, но и менее срочным ^{614}. Бирнс, считая, что продолжение советско-китайских переговоров отсрочит вступление в войну Советского Союза, телеграфировал Суну из Потсдама, советуя ему не уступать Советскому Союзу ни по одному пункту ^{615}. «Совершенно ясно, — заметил Черчилль 23 июля, — что Соединенные Штаты в настоящее время совсем не желают участия русских в войне против Японии» ^{616}. Однако несмотря на сомнения среди своих советников, Трумэн не собирался отказываться от выполнения Ялтинских соглашений.

Знали советские лидеры об изменении отношения Запада или нет, они боялись, что Англия и Соединенные Штаты могут закончить войну с Японией прежде, чем Советский Союз вступит в нее. В выпуске секретного Бюллетеня Информационного бюро Центрального Комитета от 1 июля 1945 г. сообщалось, что реакционные круги в Англии хотят компромиссного мира с Японией, чтобы воспрепятствовать Советскому Союзу усилить свое влияние на Дальнем Востоке. Тот же вопрос, отмечалось в Бюллетене, поднимается в американских газетах и журналах ^{617}. Сталин боялся, что если война окончится до вступления в нее Советского Союза, то Соединенные Штаты и Англия отступятся от Ялтинского соглашения, условием которого было участие СССР в войне. «Сталин нажимал на наших офицеров, с тем чтобы начать военные действия как можно раньше, — вспоминал позднее Никита Хрущев. — Сталин сомневался, что американцы сдержат свое слово….Что, если японцы капитулируют раньше, чем мы вступим в войну? Американцы смогут сказать тогда, что они ничем нам не обязаны» ^{618}. [170]

Сталин понимал, что Япония находилась в безнадежном положении и что некоторые члены правительства этой страны искали возможность окончить войну. В феврале 1945 г. японское правительство решило прозондировать почву у Якова Малика, советского посла в Токио. В апреле оно снова контактировало с Маликом, но вновь получило уклончивый ответ. В июне бывший премьер-министр Коки Хирота предложил Малику особые уступки советским интересам на Дальнем Востоке как знак японского стремления к добрососедским отношениям. Малик сообщил об этих контактах в Москву, но не дал Хироте почувствовать, что Москва заинтересована в его предложении. 8 июля Молотов, с одобрения Сталина, дал указание Малику, чтобы тот избегал давать японцам какой-либо повод представлять эти беседы как переговоры. Предложения Хироты, писал Молотов, свидетельствовали о том, что «японское правительство по мере ухудшения своего военного положения готово будет идти на все более и более серьезные уступки, для того чтобы попытаться добиться нашего невмешательства в войну на Дальнем Востоке» ^{619}. Советские лидеры не выказывали никаких признаков того, что склонны принять предложения японцев. Участвуя в войне на стороне союзников, можно было выиграть больше, чем в дипломатических играх.