Крылья Победы - Руденко Сергей Игнатьевич (читать полную версию книги .txt) 📗
К радости и гордости за успехи авиаторов у меня примешивалось чувство тревоги. Оно зародилось еще тогда, когда у противника оставалось четыре аэродрома. Это было в середине января. Мы получили строгое указание блокировать наглухо эти аэродромы, чтобы фашисты не смогли вывезти из кольца генералов и руководящих офицеров. Мы установили постоянное дежурство истребителей днем и ночью. Фашистские самолеты почти не взлетали. Немцы лишь изредка сбрасывали туда грузы на парашютах. Правда, несколько раньше появлялись сведения, что вражеская транспортная авиация вместе с ранеными вывозит из окружения штабных офицеров.
После нашего наступления 22 января у противника остался лишь один аэродром. К этому времени его летчики уже смертельно боялись летать в район Сталинграда, сбрасывали грузы, не долетая до кольца, в расположении наших войск. Так, 30 января мешок с орденами — Железными крестами — упал прямо в лагерь немецких военнопленных. Вот уж поистине символическая награда!
Между тем меня уже не раз предупреждали:
— По имеющимся данным, Паулюс вылетел в Ростов. Уточните и доложите.
Я докладывал:
— По нашим данным, самолеты противника не поднимались в воздух.
Было и такое задание: "В оврагах у школьного аэродрома немцы спрятали три самолета «Хейнкель-111». На этих машинах они намерены вывезти Паулюса с его штабом. Примите меры».
Мы немедленно организовали воздушную разведку. Тщательно осмотрели все овраги вокруг аэродрома и ничего не обнаружили. А ведь скрыть три громоздких самолета невозможно. Докладываю:
— Никаких самолетов нет.
Нам говорят:
— Данные заслуживают доверия.
Мы еще раз перебираем все возможные варианты: где противник может скрыть свои «хейнкели»? Снова сфотографировали все овраги, чтобы документально подтвердить устный доклад, И опять нигде ничего не обнаружили. С фотоснимками в руках доказываем, что школьный аэродром непригоден для полетов. Он весь изрыт воронками от бомб и снарядов. На этом дело не кончилось.
Поступило очередное указание: «Паулюс собирается вылететь с одного из стадионов Сталинграда Примите меры».
Город в то время представлял собой груду развалин, никаких стадионов не осталось и в помине. Невозможно было найти площадку для взлета и посадки. Но надо проверить еще раз. Позвал я коренных сталинградцев, взял последние фотоснимки, план города, и стали мы вместе искать место, где располагался стадион. Конечно, он был разбит полностью. Все же решили еще раз сфотографировать его и пробомбить. На войне ведь всякое бывает.
В разгар нашего наступления получаю сообщение, что Паулюс уже улетел. Воронов вызывает меня и спрашивает:
— Что будем делать, Сергей Игнатьевич?
Я отвечаю:
— Вы же знаете, какие мы принимали меры, вот фотоснимки.
А он снова утверждает, что Паулюс улетел.
— Вы выпустили его из окружения.
От этих слов настроение совсем у меня испортилось.
Дело приняло иной оборот только после того, как из 64-й армии доложили, что взят в плен командир немецкой дивизии. Это был первый пленный офицер такого ранга. Начальник штаба фронта генерал М. С. Малинин приказал немедленно доставить его к командующему фронтом. Вражеский комдив наверняка знал, улетел ли Паулюс.
В крестьянской хате собрались Воронов, Рокоссовский, Телегин, Малинин, Казаков и я. Ввели рослого и тучного немца лет пятидесяти. Представился он генералом, хотя погоны на нем были полковничьи. Малинин спрашивает:
— Правильно ли, что вы — полковник такой-то?
Он промолчал. Мы переглянулись, но уточнять не стали. Пригласили пленного сесть. Воронов и Рокоссовский стали задавать ему вопросы. В частности, поинтересовались, где сейчас Паулюс. Он ответил: у себя на КП.
— Позвольте, — удивился командующий фронтом, — у нас есть данные, что он улетел.
Пленный повторил:
— Никак нет. Он у себя на КП.
Воронов поинтересовался:
— Когда вы с ним виделись?
— Вчера с ним разговаривал, — ответил гитлеровец.
Меня это сообщение, наверное, больше всех обрадовало. Значит, Паулюс все же не улетел!
Малинин спросил у пленного, почему, будучи полковником, он представился генералом? Тот ответил, что генеральское звание ему присвоено всего два дня тому назад. Но погоны он сменить не мог, поскольку их не оказалось на складе.
— А чем докажете, что вы генерал? — усомнился Малинин.
Пленный ответил, что у него при себе телеграмма. И стал вынимать из карманов содержимое. Сначала положил на стол два пистолета, потом нашел нужную бумажку. Мы только переглянулись в недоумении. Вот это номер! Привели немца в штаб фронта и не отобрали оружие. Мы сделали вид, что ничего особенного не произошло. Но сразу после допроса приняли самые строгие меры к тому, чтобы подобная беспечность больше никогда не повторялась.
От командира вражеской дивизии мы узнали не только о состоянии окруженных войск, но и о намерениях немецко-фашистского командования. Раньше мне доводилось встречать немало пленных. Этот не был фанатиком и не кричал «Гитлер капут!». Он трезво оценивал обстановку и хорошо понимал, что гитлеровская армия обречена на поражение.
Наконец нам сообщили, что взят в плен сам командующий окруженной группировкой вместе с группой штабных офицеров. 1 февраля было приказано доставить Паулюса в штаб фронта, находившийся в деревне Заварыкино. В 19.00 мы опять собрались в избе примерно в таком же составе. В комнату вошел высокий, худощавый, уже пожилой человек с усталым, изможденным лицом. Отрекомендовался фельдмаршалом. Ему не пришлось это доказывать телеграммой Гитлера, хотя на нем были погоны генерал-полковника.
Мы знали, что во время первой встречи представитель Ставки Н. Н. Воронов предложил Паулюсу подписать приказ о сдаче в плен всех гитлеровцев, еще не сложивших оружия. Фельдмаршал уклонился от принятия такого решения. Воронов и Рокоссовский предупредили его, что он будет нести личную ответственность за новые жертвы. Но и это не возымело действия.
Теперь в допросе Паулюса участвовали все члены Военного совета фронта. Мне запомнились некоторые из заданных вопросов.
Паулюса, в частности, спросили, как он, высокоподготовленный военный специалист, высший начальник оперативной части генерального штаба, мог вести наступление при слабых флангах и, по существу, лезть в мешок? Это же не что иное, как авантюра!
