Истребители - Ворожейкин Арсений Васильевич (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Я не сомневался, что капиталисты обязательно развяжут против нас войну, но взгляд доктора на перспективы пролетарской революции в капиталистических странах принять не мог. И сейчас хотел возобновить разговор. Но доктор на этот раз, видно, не был расположен к рассуждениям и только спросил:
— Треснутые ребра дышать не мешают?
— Немного мешают, но терпимо. Когда наклоняюсь — больно.
— Лидуша! Дай, пожалуйста, снимок грудной клетки!
Он молча посмотрел снимок, прочитал в истории болезни запись рентгенолога.
— Так, говоришь, когда наклоняешься — больно? Это тебя бог наказал, чтобы ты не устраивал гимнастических выступлений на этом коврике.
— Не буду, — покорно ответил я. — Даю слово, доктор.
— Ну хорошо! Верю. Только запомни: когда острые боли пройдут, физкультура будет необходима, иначе позвоночник начнет окостеневать и скует движения. Пояснице нужна будет постоянная разминка, но без резких движений. Никакие прыжки недопустимы. О парашюте не говорю — это смертельно.
Он осматривал меня в лежачем, сидячем и стоячем положении, простукивал молоточком и пальцами, велел дышать, делать наклоны, изгибаться… Потом сказал:
— Все идет как нельзя лучше! Сестра, — он посмотрел на Лиду. — Больного можно перевести в общую палату!
Общая палата, светлая и просторная, напоминала санаторную комнату в Подмосковье. Ее открытая веранда выходила на солнечную сторону, в небольшой скверик, откуда через открытую дверь доносился медовый запах лип.
Первый, кого я встретил, был худенький паренек без ноги. Он сидел на кровати с костылем в руке и довольно уныло представился.
— Петя, лейтенант, — скоро уволят из армии по чистой.
Второй сосед был на веранде. Завидев меня, он поспешил в палату и радостно вскрикнул:
— Разбиты нос и губы — значит летчик-истребитель, как и я! — И тут же он едва не схватил мою правую кисть, покрытую марлевыми повязками.
— Еще рука? Плечо? Невелика беда, заживет! Как фамилия-то? Такого не знаю. Наверно, новичок?.. Из какого полка?
— Из двадцать второго.
— Знаком этот полк! — Он назвал свою фамилию. — Звать Кирилл. Наверно, слыхал про меня?
— К сожалению, нет.
— Меня, как и Петю, еще в мае самураи поцарапали, — не без гордости сказал он, словно в этом была какая-то заслуга. — И вот с тех пор приходится в этом проклятом госпитале припухать, — он сделал гримасу.
— А что, плохо лечат или неважно кормят?
— Да нет! Лечат хорошо, а кормят все равно что на бекон… Надоело!
Ниже среднего роста, плотного сложения, неуклюжий, с каким-то туповатым выражением глаз, он был на редкость фамильярен. Через две минуты после нашего знакомства норовил уже по-свойски охватить меня за плечи и доверительно, как старому приятелю, говорил:
— Для аппетита и в честь нашего знакомства мы потом с тобой по маленькой тяпнем! Этот пехотный святоша, — он указал на лейтенанта, — не пьющий. Такая компания, представляешь? Только книжки читает да письма своей возлюбленной пишет… Не знаю, как они воюют…
— Но мы, пехота, в мае японцев разбили, а таких ухарцев, как ты, они проучили… Спеси-то немного поубавили! — спокойно парировал Петя.
— Ну, ну, поосторожней на поворотах, а то, не ровен час, поскользнешься… Дискредитировать советскую авиацию мы не позволим! — угрожающе заявил Кирилл. — Мы японских летчиков заставили отступить, а не они нас!
— Так что же ты хочешь, чтобы японцы, надавав вам по шапке, сели потом без горючего на ваши аэродромы? — резонно заметил Петя и впервые улыбнулся. — Самураи сделали дело и улетели к себе.
— Ты роли самурайского защитника на себя не принимай, — Кирилл снова пустил в ход угрожающую формулировочку. — Ты, я смотрю, вообще авиацию недолюбливаешь. Тебя покалечили, вот и злишься на летчиков!
— Да, не обожаю! Когда нас в мае японцы бомбили, вы над полем боя не показывались. Чем вы были заняты, я не знаю. Только нам не помогали. Хотя бы звено для приличия появилось, и то легче бы стало! Может, и я бы не остался без ноги. Это меня осколком бомбы… — заметил он смущенно, будто в этом несчастье — его вина. — Так что кому-кому, а нам, пехотинцам, очень хорошо было видно, как наши истребители работали в мае.
— Да вы тут устроили целый разбор майских боев! Резкие и здоровые суждения молодого наземного командира пришлись мне по душе.
— Он хочет показать себя умнее всех, вот и критикует… — сказал Кирилл. — Его не переспоришь, он упрямый как бык, — не смотри, что такой щупленький.
По их короткой словесной перепалке не трудно было понять, что они не первый раз схватываются по вопросу, давно уже ясному.
— Ты, Кирилл, не прав!.. Хочешь не хочешь, а надо признать, что в мае вы дрались неважно.
— Тебя не было, откуда ты знаешь, — пренебрежительно и зло проговорил Кирилл и назидательным тоном добавил: — Так отзываться о сталинской авиации недопустимо! Это подрыв ее авторитета и вообще не наши разговорчики…
— А вот представь, что наше высшее начальство как раз и осталось недовольно действиями авиации в мае, — заметил я. — Говорят, после вашей неудачи 28 мая из Москвы было даже специальное указание, чтобы истребители, пока не наведут у себя порядка, не летали. А наземные войска свою задачу выполнили, и неплохо!
Кирилл сразу заметно скис. Упоминание о Москве и высоком начальстве, нелестно отозвавшемся о майских воздушных боях, подействовало на него сильнее логики и фактов, для него очевидных. Он поспешно прикрыл поплотнее двери в коридор и на веранду.
— Как же так, ведь ТАСС сообщило, что в конечном счете японские самолеты вынуждены были поспешно отступать на свои базы.
— Вот об этом я и толкую, — спокойно сказал Петя. — Не могли же они летать над Монголией до тех пор, пока все горючее не израсходуют? Ну, что было — то прошло, теперь дело изменилось…
Время приближалось к обеду. Кирилл вынул из-под матраца бутылку портвейна.
— Давайте для аппетита тяпнем дамского! — Здесь такой «аракчеевский» режим, что даже нянечка отказывается покупать и приносить водку…
Он только хотел пустить в ход штопор, как раздался стук в дверь. Кирилл быстро сунул бутылку под матрац В палату вошла с пачкой газет седенькая заведующая библиотекой. Петя на одной ноге ловко прыгнул к ней.