«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов Издание второе, перерабо - Кузнецов Борис Григорьевич
Однако предположительные выводы эксперты сделали. Они рассчитали скорость затопления 9-го отсека по двум вариантам: по первому варианту отсек мог быть затоплен примерно за 400 часов (16,5 суток), а по второму — за 6,5-24,7 часа. Конечно, предположительные выводы не могут использоваться ни следователем, ни адвокатом, ни судьей, но это — книга, а не приговор суда и высказывать предположения она позволяет. Поэтому я предположу, что истина находится посередине.
Оставались только стуки, которые слышали сотни человек, на «Петре Великом» они передавались по громкой связи. Стуки свидетельствовали о том, что после момента катастрофы моряки жили более двух суток.
Следствие должно было оценить качество поисково-спасательной операции и дать юридическую оценку действиям руководителей Северного флота. Результат был бы очевиден — за бездарную работу адмиралам предъявили бы обвинение в должностных преступлениях.
В январе-феврале 2002 года расследование уголовного дела приближалось к концу. Главной военной прокуратуре пора было принимать принципиальное решение. Но вместо того чтобы направить дело в суд, она устроила, как это часто бывает в России, политический фарс, не имеющий с правосудием ничего общего: адмиралов начали выводить из-под огня.
Мне неведомы все обстоятельства и мотивы такого решения, я располагаю лишь слухами, но сегодня могу утверждать, что знаю фамилии четырех человек, которые принимали или участвовали в принятии политического решения — спустить на тормозах дело «Курска»: Владимир Путин, Владимир Устинов, Владимир Куроедов и Александр Савенков.
Президент на встрече с родственниками членов экипажа сказал: «Как вы догадываетесь, я такой же морской специалист, как и многие из вас, кто приехал сюда со всей страны, поэтому все свои действия я основываю на действиях специалистов». (Приложение № 29) Поэтому думаю, что Путин принял решение никого из адмиралов к ответственности не привлекать, а технику исполнения решения отдал на откуп Генпрокуратуре и командованию ВМФ.
Для вывода адмиралов из-под огня потребовалась дымовая завеса, которой и стала новая судебно-медицинская экспертиза. Она должна была доказать и доказала, как считают следствие и генпрокурор, непродолжительность жизни моряков. Чтобы состряпать — другого слова подобрать не могу! — подобную экспертизу, необходимы изощренный ум и особая психология профессионального фальсификатора. Заключение экспертов, датированное 17 июня 2002 года, за месяц и пять дней до прекращения уголовного дела, было как раз кстати.
Юридическая конструкция выглядит вроде бы безупречно: спасательная операция проведена бездарно, и виновные должны понести наказание, но только не уголовное. Для уголовной ответственности должна быть установлена причинная связь между действием или бездействием адмиралов и смертью подводников. А такой связи как бы и нет, если экспертиза установит, что моряки в 9-м отсеке погибли до начала спасательной операции.
В новой судебно-медицинской экспертизе участвовали специалисты в области судебной медицины Виктор Колкутин и Владимир Ляненко, которые ранее исследовали тела моряков. К ним присоединились начальник кафедры физиологии подводного плавания и аварийно-спасательного дела Военно-медицинской академии МО РФ Виктор Кулешов, главный водолазный врач ВМФ Сергей Никонов, главный токсиколог ВМФ Валерий Барчуков, старший научный сотрудник 40-го ВНИИ МО РФ Владимир Советов, начальник службы ядерной безопасности ГТУ ВМФ Виктор Барсук, старший офицер службы РХБЗ ВМФ Александр Дядык и начальник отдела барофизиологии и водолазной медицины Института медико-биологических проблем РАН Борис Павлов.
Ясно, что это специалисты самых разных направлений, вплоть до экспертов в области химической и радиационной безопасности. Уголовно-процессуальный кодекс России требует в этом случае назначения и проведения комплексной экспертизы. При такой экспертизе каждый из экспертов должен указать, какие исследования, в каком объеме он провел, какие факты установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных лично им исследований.
Но следователь назначает, а эксперты проводят не комплексную, а комиссионную экспертизу, которая не требует собственных исследований каждого эксперта. Таким образом, все «исследователи» являются ширмой, прикрытием для выводов, которые подготовил Колкутин вместе со следователем.
Конституция Российской Федерации (статья 50, часть 2) запрещает использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. А это значит, что даже по формальным основаниям принимать процессуальное решение по новой экспертизе нельзя и предварительное следствие основывать на ней свои выводы не может.
Перейдем к содержательной части этой экспертизы. Здесь важно понимать, что тела моряков к этому времени давно были похоронены и экспертиза основывалась на результатах вскрытий, проведенных в 2000–2001 годах. Если подписи Колкутина и второго судебного медика Ляненко стояли и под первыми экспертизами, они видели тела моряков, участвовали в их вскрытии, то остальные эксперты могли довольствоваться только документами.
Следователь Егиев поставил перед экспертами следующие вопросы:
Какое время члены экипажа, находившиеся в 9-м отсеке «Курска» после катастрофы, оставались живыми?
Каково время наступления их смерти?
Вопросы были поставлены в отношении всех 23 моряков.
Ответ экспертов однозначен:
«Члены экипажа АПРК „Курск“, находящиеся в 9-м отсеке после второго сейсмического события (11 часов 30 минут 12 августа 2000 года) оставались живыми в течение 4,5–8 часов, что подтверждается…».
Таким образом, надо полагать, специалисты сделали вывод в отношении всех 23 подводников из 9-го отсека. Но в исследовательской части новой экспертизы есть описание вскрытия тел только 12 из 23 подводников, которых подняли осенью 2000 года. Возникает вопрос: можно ли в этом случае экстраполировать выводы на всех?
Ответ однозначный: нет!
Напомню, что по каждому моряку проводится отдельное и вскрытие, и исследование. Это понятно, так как каждый организм имеет свои биологические и физиологические особенности. Достаточно сказать, что даже смертельное количество вдыхаемого угарного газа у каждого человека разное. Так, у подводников 9-го отсека количество в крови карбоксигемоглобина, который характеризует насыщение крови угарным газом, колеблется в пределах 40–98 %, что само по себе уже вызывает сомнения в истинности вывода экспертов об одновременной гибели всех моряков 9-го отсека.
Эксперты пишут:
«У большинства (из 23 подводников. — Б.К.) имелись выраженные морфологические и биохимические признаки переживания острой стрессовой ситуации, а именно:
— множественно сформировавшиеся кровоизлияния в слизистую оболочку желудка;
— отсутствие гликогена (форма хранения углеводов в организме и источник энергии. — Б.К.) в печени и мышцах;
— повышенное в 3–5 раз, по сравнению с нормой, содержание глюкозы в крови».
Идея Колкутина — а в том, что это его идея, я не сомневаюсь — состоит в следующем: моряки 9-го отсека испытывали стресс; на стрессовую ситуацию организм реагирует морфологическими и биохимическими изменениями; по количественным признакам, обнаруженным в организме, можно определить момент возникновения фактора, который привел к стрессу.
В экспертизе эта концепция изложена так:
«Из практики судебно-медицинских исследований известно, что для образования аналогичных кровоизлияний в слизистую оболочку желудка и формирования подобного соотношения гликогена и глюкозы требуется около 4–8 часов».
Предположим, что теоретические изыски Колкутина соответствуют науке, рассмотрим пока только количественные показатели.
