Индийский океан - Блон Жорж (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
В августе газеты запестрели новым названием – Гуадалканал. Оно будет склоняться на все лады несколько месяцев. «Гуадалканал – зеленый ад». Тихоокеанский Верден. Большинство великолепных кораблей, стоявших в Веллингтоне, ушло на дно в районе острова Гуадалканал, в двух тысячах километров к северу от Новой Зеландии.
26 декабря 1942 года. Над рейдом Веллингтона сияет солнце. Дует свежий северный бриз. Два американских сторожевых судна покидают рейд. Они отправляются на патрулирование и встречают небольшое парусное судно норвежского типа с заостренной кормой около десяти метров в длину, которое безуспешно пытается войти в бухту, борясь со встречным ветром. Один из сторожевиков подходит чуть ближе, поскольку человек, сидящий у руля парусника, подает руками знаки.
На мостике небольшого военного судна стоят капитан и вахтенный офицер – они держат бинокли у глаз.
– Тип не похож на раненого или больного, – говорит капитан, – его парусник не выглядит поврежденным. Курса не менять.
– Может, он хочет, чтобы его взяли на буксир, потому что он не успевает домой к чаю. Ну и наглецы эти гражданские! Отправить бы их в Гуадалканал, пусть на собственной шкуре попробуют, что такое война. Мне кажется, на нем аргентинский флаг.
– Опять аргентинский коммерсант из Веллингтона. Их прямо распирает от гордости, что они граждане нейтральных стран.
Шесть раз крохотный парусник пытался подойти ко входу в порт. И шесть раз северный ветер и вызванное им сильное течение отбрасывали суденышко в открытое море. После шестой попытки человек убрал грот-парус и в полном отчаянии рухнул на палубу. Его обветренное лицо, заскорузлое от соли, рваные куртка и брюки могли бы подсказать офицерам сторожевика, будь те повнимательнее, что человек не похож на обычного яхтсмена и что прибыл он издалека.
На следующее утро поднялся южный ветер. Суденышко на всех парусах двинулось по портовому фарватеру. За рулем сидел улыбающийся человек – от вчерашнего отчаяния не осталось и следа. Парусник лег в дрейф рядом с небольшим военным катером, стоявшим у входа в порт. Яхтсмен молча предъявил судовые документы офицеру-новозеландцу, блондину громадного роста. Тот медленно и внимательно прочел их:
«Вито Дюма. Член Аргентинского яхт-клуба. 42 года.
Буэнос-Айрес. Выездная виза: 27 июня 1942 года.
Кейптаун. Южная Африка. Прибытие 27 августа 1942 года.
Отплытие. 14 сентября 1942 года».
Разинув от удивления рот, офицер окидывает взглядом крохотный парусник и смуглого невысокого крепыша, затем хмурит брови.
– Откуда вы прибыли?
Он точно не помнит, какое расстояние отделяет Буэнос-Айрес от Веллингтона, но знает, что оно чудовищно. Даже расстояние между Кейптауном и Веллингтоном складывается из всей ширины Индийского океана, Тасманова моря и части Тихого океана.
Мореплаватель медлит с ответом, ощущая все более и более подозрительный взгляд офицера. Недоверие растет, поскольку Вито Дюма не решается сказать, что он прибыл из Буэнос-Айреса. Он даже сомневается, что новозеландец слыхал о Буэнос-Айресе.
– Из Кейптауна.
Но слова с трудом сходят с его растрескавшихся губ, отвыкших от речи.
Лжец или безумец? Ясно одно – человек прибыл издалека.
– Поднимитесь, пожалуйста, на борт.
Начинается допрос, но Вито Дюма одновременно приносят чай и угощают сигаретами. После десятиминутной беседы сомнений не остается: в разгар войны, отказавшись от радио, рискуя получить бомбу или пулеметную очередь с самолета либо очутиться в центре морского боя, этот человек полгода назад отправился в одиночку в кругосветное путешествие на паруснике по маршруту, который считается непроходимым для малых судов. Англичане окрестили зону южной сороковой параллели «ревущими сороковыми». Англичане не лишены недостатков, но их нельзя упрекнуть в страхе перед морем. «Ревущие сороковые» – суровая реальность, поскольку на этой широте ни один континент, кроме южной оконечности Америки, не останавливает ветров, вызванных вращением Земли. Эту параллель можно сравнить с мощной, постоянно действующей аэродинамической трубой, в которой дуют яростные, часто ледяные ветры.
Не интересующиеся морем французы впервые узнали о существовании «ревущих сороковых» из отчетов о кругосветных гонках (сентябрь 1973 – апрель 1974 года), когда спортсмены частично прошли по ним от Кейптауна до Сиднея. На этом этапе французские гонщики, шедшие на яхте «Эксмор-33», потеряли своего шкипера Доминика Гийе, унесенного мощной волной. Кейптаун-Сидней – 6000 морских миль, Кейптаун-Веллингтон – 7400 миль, Буэнос-Айрес-Веллингтон – 11710 миль, то есть свыше 40000 километров безжалостных вод, которые в одиночку пересек Вито Дюма. Многие мореплаватели бывали на «ревущих сороковых», некоторое время шли по ним, как гонщики той кругосветной гонки. Но ни один из них не прошел их полностью. Такое совершил только Вито Дюма. А пока он объясняется на борту военного судна в Веллингтоне.
– Я рассчитываю отдохнуть здесь три недели, а потом по тем же сороковым через Тихий океан отсюда до Вальпараисо без остановок.
Молчание.
– Вы живете в Вальпараисо?
– Нет. Чили не Аргентина. Чтобы вернуться на родину морем и замкнуть круг, мне придется обогнуть мыс Горн.
Мыс Горн. Снова молчание. Позже офицер контроля изложит свою мысль в следующих словах:
– Чокнутый, но сколько отваги!
Вернемся к истокам истории этого плавания. Подвиг Вито никем не повторен до сегодняшнего дня.
Отец Вито Дюма, аргентинец французского происхождения (его предки переселились в Аргентину очень давно), – мелкий землевладелец, ведущий трудную жизнь. Чтобы помочь родителям, Вито с четырнадцати лет бросает учебу, пробует множество профессий, в основном тяжелых.
Спортсмен, отличный пловец на дальние дистанции, рекордсмен мира по пребыванию в воде. В 1931 году в возрасте тридцати лет он приезжает во Францию, чтобы переплыть Ла-Манш. Но недостаток денег не позволяет ему оплатить все расходы по этому предприятию. Тогда он решает в одиночку пересечь Атлантику под парусами.
– Другие уже делали это.
Его друзья пожимают плечами.
– У них имелся морской опыт. А ты плавал лишь на яхте по Рио-дель-Плата. По сути говоря, ты пресноводник.
– Но меня интересует настоящее море. И я хочу помериться с ним силой, даже рискуя жизнью.
Неужели Вито Дюма так и сказал – «рискуя жизнью»? Его друзья утверждают, что так и было.
– Я много читал и размышлял о проблемах парусного плавания, – говорит он.
Друзья обескуражены. Вито Дюма едет в Аркашон, покупает там тендер постройки 1912 года. Судно для открытого моря? Нет, судно для регат. Замысел выглядит в глазах окружающих безумием. Дюма тратит последние песо на починку и переоборудование суденышка в иол с небольшой мачтой на корме.
Портовые моряки качают головой:
– Уже десять лет назад это суденышко пропускало воду через все швы. Оно не обогнет и Испании.
– Может, он и доберется до мыса Финистер, если пойдет вдоль берега. В ненастную погоду он может укрыться в порту. Сейчас декабрь. Если он решится пересечь Бискайский залив в это время года, он погибнет.
Моряки предупреждают Дюма об опасностях, когда он приходит в порт. Дюма слушает, улыбается, соглашается. Вернее, делает вид, что согласен.
12 декабря 1931 года. Прекрасная погода – легкое волнение на море, тихий бриз. Матросы небольшого буксира, который вывел бывшее регатное судно, переименованное в «Лег», из дока Аркашона, видят, что парусник берет курс прямо на запад. Они хватаются за голову, переглядываются, крестятся. Прекрасная погода, но высокие перистые облака не могут обмануть наметанный глаз. И барометр падает. Медленно, но неуклонно.
Моряки считают самыми гиблыми местами на земном шаре Бискайский залив, «ревущие сороковые» и окрестности мыса Горн. Мне приходилось наблюдать там – с палубы большого корабля – волны высотой пятнадцать метров. На борту своего восьмиметрового тендера Вито Дюма пережил немало тяжелых минут. Погода испортилась, корпус «Лега» не герметичен. Крен составляет сначала десять, потом пятнадцать градусов. На старых развалинах этого типа насос всегда заедает. Надо вычерпывать, вычерпывать и вычерпывать воду часами, Иначе смерть. Авторулевой еще не изобретен. Дюма заклинивает руль и начинает вычерпывать воду. «Лег» становится поперек волны, и Вито бросается к рулю. Мореход насквозь промок, промерз до костей, в животе свербит от голода – даже перекусить некогда, о прочих насущных нуждах организма мы и не говорим. Когда Вито спускается внутрь парусника, его глазам предстает ужасное зрелище: скудная провизия, взятая с собой (денег совсем уже не оставалось), плавает по каюте рядом с чемоданом, где лежит одна смена одежды. Галеты пришли в негодность. Соленая вода не повредила лишь банку с какао. Но как приготовить чашку горячего напитка?
