Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги хорошего качества .TXT) 📗
Споры между «грекофилами» и «грекофобами» сперва разгорелись по вопросу о «единогласии». Службы в храмах были долгими, каждый день отмечались праздники нескольких святых, добавлялись требы и молебны, заказанные прихожанами. А народ тогда ходил в церковь регулярно. И для экономии времени в практику внедрилось многогласие. Священники и дьяконы вели по нескольку служб одновременно и читали побыстрее — прихожане вменяли в заслугу священнику, если он мог прочесть несколько молитв, не переводя дух. Греческое и украинское духовенство критиковало такой порядок, указывало, что это выхолащивает саму суть церковных служб, делает их формальностью. И царский духовник Вонифатьев в подчиненных ему храмах ввел единогласие. А, кроме того, добавил к литургии проповедь, что практиковалось в греческой церкви, а в русской — еще нет. У многих нововведения вызвали недовольство. Некоторые предлагали компромисс «умеренного многогласия» — вести несколько служб, но чтобы они не мешали друг другу. Патриарх Иосиф созвал церковный собор, и было решено восстановить прежний порядок богослужения. Однако Вонифатьев не смирился, обратился с апелляцией к патриарху Константинопольскому, который высказался за единогласие. Его мнение стало решающим, и был созван новый собор, постановивший «по церквям петь в один голос».
Пока в Москве кипели эти споры, помаленьку обживались уже и самые восточные окраины России. Экспедиция Шелковникова, оставив в Охотском острожке несколько человек, двинулась обратно в Якутск. Как и экспедиция Галкина, обследовавшая р. Шилку. А 12 землепроходцев во главе с Дежневым обустраивались в Анадырском острожке. С местными жителями отношения наладились, некоторые русские даже взяли юкагирок в жены. И отметим, не в «походные жены» — позже, когда представилась возможность, их крестили и закрепили браки церковным венчанием. Но о том, что Дежнев дошел до Анадыри, в других местах еще не знали, и в 1649 г. туда же отправились с Колымы еще два отряда. Стадухин и Бугор отчалили морем. Этим летом погодные условия были хуже, они уткнулись в ледяные поля. Один из кочей разбило бурей. Совершили несколько высадок на берег, где произошли вооруженные столкновения с чукчами, и эскадра вернулась на Колыму. А казак Семен Мотора с группой «охочих людей» пробовал добраться на Анадырь сухим путем, через Анюй, но заплутал в горах и тоже возвратился.
По Лене уже вовсю строились крестьянские деревни. Те же артели промышленников, приезжавших в Сибирь добывать пушнину, замечали, что продовольствие, особенно привозной хлеб, стоит тут дорого. А значит, и выращивать его было почти так же выгодно, как охотиться на соболей. И куда более надежно — на охоте еще то ли повезет, то ли прогоришь, зря потратив 20–40 руб. на снаряжение. Правительство поощряло переселенчество, чтобы создать в Сибири собственную продовольственную базу. «Вольные люди», желающие переехать на Восток, получали 25 руб. от казны, но от земских властей, а на месте им для обзаведения хозяйством предоставляли ссуды, семенное зерно, корову, лошадей. Монастыри и богатые предприниматели привлекали крестьян в свои владения дополнительными льготами. Крепостного права в Сибири не было, земля считалась «государевой» и давали ее «по подати» — бери, сколько можешь обработать, но выполняй государевы повинности и сдавай «пятый сноп» от урожая в казну.
Устройством поселений часто занимались «слободчики» из деловитых крестьян. Выбирали места для деревень, подавали челобитную уездному воеводе, и он присылал чиновника для отмежевания земли. Правительство доверяло слободчикам управление деревнями, и если не было жалоб на нарушение законов, в их дела не вмешивалось. Одним из них стал Ерофей Хабаров. Устюжский крестьянин, он в 1628 г. поехал в Мангазею в надежде разбогатеть на пушном промысле. Не получилось. Но через несколько лет он снова ушел в Сибирь, обосновался у устья р. Киренги, нанял работников, в 1640-х у него уже было 26 десятин пашни, собственные кузницы, мельницы, соляные варницы, он занялся торговлей, извозом, ростовщичеством.
В 1649 г. в Якутск прибыл из Москвы новый воевода Дмитрий Францбеков. Точнее — Ференцбах, он был из ливонских немцев, служил в Посольском приказе и в 1630-х стал первым русским резидентом (постоянным послом) в Швеции. Прижился в нашей стране, «обрусел», перейдя в православие. Он был энергичным и инициативным администратором, и к нему-то и обратился Хабаров с проектом освоения Приамурья. Увы, Францбеков оказался еще и энергичным «махинатором». Впрочем, он ведь был назначен еще правительством Морозова, вот и привез в Якутию те же методы хищничества. Хабарова он поддержал, но предприятию был придан частный характер. Воевода вошел в долю с Хабаровым и под видом личных средств вложил казенные, задержав жалованье служилым. Кроме того, снабдил экспедицию хлебом, который попросту отобрал у приказчиков купца Гусельникова. Хабаров сформировал отряд в 70 человек и выступил на Амур. Поднявшись по Лене, заложил г. Олекминск, потом двинулся по Олекме, перебрался на р. Урку и достиг Амура, где основал Даурский городок.
А на Колыме в 1650 г. казак Мотора получил полномочия быть официальным приказчиком на Анадыри и предпринял второй поход через горы. Его догнала и присоединилась группа Стадухина и Бугра, решивших вместо нового плавания попробовать пеший вариант. Вместе стало 39 человек, и дошли благополучно — этот путь оказался намного удобнее и безопаснее морского. Обнаружили острожек Дежнева, однако отношения сразу испортились. Стадухин был человеком властолюбивым, жестким. Напал на поселения уже объясаченных юкагиров и пограбил их, нарушив наладившиеся контакты. Возник и спор за власть. Дежнев признал Мотору начальником, но Стадухин, будучи пятидесятником, подчиняться рядовому казаку не желал, да и к Дежневу, бывшему подчиненному, относился свысока. Встал отдельным лагерем. Его люди схватили вдруг Мотору, и Стадухин угрожал ему расправой, требуя, чтобы тот письменно отрекся от своих прав начальника.
Мотора для вида подписал требуемую бумагу, но, улучив момент, убежал к Дежневу и стал переманивать к себе казаков из лагеря Стадухина. Едва не дошло до войны. И Дежнев с Моторой, чтобы избежать междоусобицы, решили со своими сторонниками уйти на р. Пенжину. Ан не получилось. Сбились с пути, проплутали три недели и вынуждены были вернуться. А в это время из-за бесчинств и притеснений Стадухина восстали юкагиры, убили 9 сборщиков ясака. И обоим отрядам пришлось объединить силы. Вместе предприняли поход на «острожек», где укрепились оноулы. При штурме погибли 4 казака, нескольких ранило, но острожек захватили и юкагиров замирили, взяв у них вождя в аманаты.
И все-таки даже и после совместных боев противоречия между отрядами не сгладились. Опять жили разными лагерями. К тому же люди Дежнева и Моторы из-за неудачного похода на Пенжину и последующей войны не смогли заготовить достаточно припасов, зима стала для них голодной. Хорошо кормили только аманата, отдавая ему пойманную рыбу, — восстановить добрые отношения с местными было важнее. Стадухин помочь и не подумал. Мало того, когда несколько казаков во главе с Захаровым отправились по окрестностям охотиться и выменивать, у юкагиров продовольствие, пятидесятник со своими подчиненными напал на них, избил и отобрал все, что им удалось добыть. И тут уж даже самые миролюбивые взялись за топоры и пищали. Ситуация была на грани кровопролития. Но действия Стадухина вызвали возмущение в его собственном лагере. Бугор со своей пиратской ватагой перешел к Моторе и Дежневу. Претендент на лидерство остался в меньшинстве и вынужден был уступить — удалиться прочь. Стадухинцы ушли на р. Пенжину. Правда, закрепиться там не смогли, против них вооружились коряки, начались нападения. И группа двинулась дальше, на р. Гижигу. Здесь построила суда, вышла в Охотское море и добралась до Толуйской губы, где соорудила острожек.
Полярное мореходство в этот период достигло расцвета. Где-то около 1650 г. сын боярской Василий Власьев и целовальник Кирилл Колкин предприняли плавание на Чукотку, установили контакты с «чухоцкими мужиками». Голландский географ Витсен сообщал, что русские многократно плавали от Мангазеи вокруг Таймыра и далее до Лены. Морское сообщение между Леной и Колымой стало регулярным — садись на попутное судно и плыви. И исследователь М. И. Белов насчитал за 50 лет 177 одиночных и групповых плаваний в Ледовитом океане у берегов Сибири — но это только те плавания, которые зафиксировались в дошедших до нас документах. А обычные «каботажные» рейсы, когда не случилось ничего особенного, никто не считал нужным описывать.
