Полярные моря - Блон Жорж (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Но следует вспомнить о пионере, который дал имя Туле месту, где имелась лишь стоянка эскимосов.
Кнуд Расмуссен, сын датчанина и эскимоски с западного берега Гренландии. Его воспитала мать, его первым языком был эскимосский, и еще ребенком он освоил обычаи этого народа. Позже он получает образование в Дании и становится известным этнографом, не забывшим о своих корнях. Никто не знает, почему он назвал стоянку Туле, где в 1910 году основал факторию.
Еще до появления фактории эскимосы стекались сюда с мехами, моржовой костью, резными предметами из этого драгоценного бивня. Китобои и коммерсанты забирали добычу и поделки в обмен на боеприпасы, эмалированную посуду и всякие безделушки, бессовестно обманывая доверчивых аборигенов Крайнего Севера. Такая эксплуатация возмущала Расмуссена.
– Гренландия принадлежит Дании, а я – датчанин, – заявил он торговцам. – Отныне весь обмен будет проходить через мои руки.
Столь решительному человеку, как Расмуссен, трудно возражать. Его вмешательство позволило эскимосам торговать с большей выгодой. Вести на Севере скоро разносятся, и эскимосы потянулись в Туле, которое начало быстро расти.
С 1906 года Кнуд Расмуссен возглавлял этнографическую миссию на севере Гренландии. В 1911 году, когда станция в Туле стала процветать, он на вырученные деньги приступил к организации научных экспедиций. С 1911 по 1917 год он четыре раза пересекает остров на собачьих упряжках в сопровождении датчанина или немца и двух эскимосов. В 1911 году он проходит за девятнадцать суток 1230 километров, то есть 65 километров в день – официальный рекорд; он открывает, что Земля Пири и Гренландия не разделены проливом, как считалось раньше. Он исследует, делает открытия, иногда его путешествия даются ему с трудом, поскольку пересечение Гренландии на собачьих упряжках относится к труднейшим спортивным подвигам; в 1917 году в походе гибнет один из его компаньонов.
Физически крепкий, полукровка Расмуссен легко переносил любые лишения, но не мог смириться с мыслью о распаде и даже гибели эскимосской культуры. За исключением некоторых жестоких сторон, а может, благодаря именно им, эта совершенная по укладу цивилизация, с успехом сохранявшая добродетели целой расы, оказалась под угрозой из-за вторжения европейцев. Новые предметы, предложенные эскимосам, – предметы нужные, но лишенные красоты – заставляли их забывать о древней технике производства необходимых и прекрасных вещей; исчезали профессии и обычаи; добавьте к этому урон от алкоголя, попавшего к ним в те же времена.
В 1921 году Кнуд Расмуссен предпринял вместе с метисом Кавигарссуаком и его женой эскимоской Ахарулунгуак (оба уроженцы Туле) пятую экспедицию. Это было нечто вроде паломничества по всем стоянкам эскимосов, живущих среди льдов и снегов от Берингова пролива до Гудзонова залива. Расмуссен даже пересек Берингов пролив и посетил чукчей на востоке России. Этот поход продолжался три года. Его участники жили по обычаям племен, которые разнились между собой в зависимости от географического района их обитания: когда протяженность страны из конца в конец превосходит 3 тысячи километров, неизбежны различия и в климате, и в природных богатствах. Понятно, что во время этого паломничества Расмуссен пытался, поелику возможно, раздуть угасающее пламя эскимосской культуры. Перед тем как пересечь Берингов пролив, он облек обуревавшие его мысли в следующие слова: „Скала, на которой я стою, чистый воздух, который окружает меня, позволяют мне заглянуть вдаль и увидеть следы моей упряжки на белом снегу, уходящие за горизонт. Здесь на севере я вижу тысячи яранг, которые наполнили смыслом мое путешествие. И я от всего сердца благодарю судьбу, давшую мне шанс родиться в эпоху, когда собачьи упряжки еще не стали достоянием прошлого“.
Наблюдения, сделанные Расмуссеном во время этого путешествия, позволили датскому правительству принять меры и, насколько возможно, сохранить моральную целостность эскимосской культуры перед необратимым наступлением западной цивилизации, интеллектуальной и воинственной одновременно. Но тщетность этих усилий сегодня видна любому.
Через восемнадцать лет после смерти Расмуссена основанное им Туле стало одной из первых стратегических полярных баз. А вблизи Туле появились базы для приема самолетов метеорологических наблюдений.
14 августа 1946 года один из самолетов разведки погоды летел в густом тумане над самой северной точкой Аляски – мысом Барроу. Вдруг на экране радара, там, где не значилось никакой суши, появился остров размером 32 на 24 километра.
Штурман доложил об острове, вернувшись на базу, и в последующие дни на разведку послали другие самолеты. Остров действительно существовал, но находился в нескольких милях от указанных координат.
– Местоположение рассчитано неверно, – сказал начальник базы. – Флетчер, займитесь делом сами.
Подполковник Флетчер слетал к острову и провел новые наблюдения. Остров медленно двигался. Оказалось, что это громадное светло-голубое ледовое поле – осколок пресноводных ледников. Островок, получивший наименование Т-1 (от английского слова target – „мишень“), продолжал смещаться, двигаясь по часовой стрелке в части Северного Ледовитого океана между Северной Америкой и полюсом, и прошел 2600 километров. Его потеряли в 1949 году и вновь отыскали в 1951-м. Американцы нашли еще несколько таких островов (Т-2, -3, -4 и т. д.). Выяснилось, что эти гигантские айсберги отрывались от ледников острова Элсмира и начинали бесконечный путь по маршруту Элсмир-окрестности полюса-Элсмир. Отделение некоторых из них от материнских ледников длилось десятилетия, а иногда и целые столетия.
С 1952 года на этих „островах“ располагаются наблюдательные станции. Во льду были обнаружены окаменелости – ветви, рыбьи кости, карибу. Самолетами на острова Т доставлялось и доставляется все необходимое для жизни исследователей. Взлетно-посадочные полосы во время полярной ночи освещаются.
На островах или на дрейфующих льдах располагаются и русские научные станции СП-2, СП-3 и т. д.
Французский специалист-полярник Жак Сорбе приводит выдержки из отчета директора Океанографического института В. Г. Корта после посещения станции СП-3:
„Станция расположена на ледовом поле площадью несколько квадратных километров и толщиной 2–3 метра. Два типа жилых строений – разборные дома на полозьях и палатки. Несколько дней я жил в такой палатке и нашел ее столь же уютной, как и московскую квартиру. В каждой палатке 2–3 койки, складной стол и стулья. Их обитатели имеют все, чем пользуется сейчас любой городской житель, – отопление, электрическое освещение, радио, а кое-кто и телефон. В палатке тепло, даже если снаружи -40° С. Стенки палатки состоят из нескольких слоев ткани, один из которых теплоизолирующий. Разборные дома тоже очень удобны. Два из них служат кают-компанией: днем – столовая, вечером – клуб. Там стоят пианино, радиоприемник, магнитофон, игры, библиотека из 300 томов литературных и политических произведений и киноустановка. Два раза в неделю полярники смотрят фильмы, доставленные с континента. Они получают „говорящие письма“ от семей и записывают на пленку свои ответы, которые переправляются их родным“.
Еще одно свидетельство, на этот раз ветерана СП-3:
„Когда нет срочной работы, собираемся в кают-компании. Начальник станции А. Трешников, пилот А. Бабенко, доктор В. Волович и гидролог А. Дмитриев „рубятся“ в домино. Аэролог В. Канаки и кинооператор Е. Яцун раздумывают над шахматной доской – они участвуют в радиоматче против шахматистов станции СП-4 и „Ленинграда“, который совершает плавание где-то в южном полушарии. Геофизик А. Змагинский и аэролог И. Цигельницкий готовят очередной номер стенгазеты. Отсутствуют только радисты К. Курко и Л. Розбаш. Они пытаются установить связь с радиолюбителями. Позывные СП-3 известны многим радиолюбителям, работающим на коротких волнах. Стоит полярная ночь. На горизонте вырисовываются причудливые силуэты торосов. Радио доносит дорогой и знакомый бой кремлевских курантов… Через несколько секунд над ледяными просторами разносятся величавые звуки Гимна Советского Союза“. Иными словами, райский уголок. Но закрытый для туристов.
