В сетях шпионажа, или «Час крокодила» - Резванцев Александр Александрович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
Сергей улыбнулся, поднял голову и вдруг увидел девушку, которую уже не раз замечал прежде у книжных развалов на набережной. Девчонка работала под Бардо: узкие джинсы, белая блузка и полный беспорядок в светлых выгоревших волосах. У нее была прелестная мордашка, явно не французского происхождения. Если бы ей приладить русую косу и одеть ее в ситцевое платьишко, подумал Сергей, то она сошла бы за миленькую русскую простушку из какой-нибудь Кинешмы. Отчего ему захотелось заговорить с ней? Вовсе не оттого, что она стояла рядом, так близко, что он уловил запах ее волос. В руках девушка держала «Вешние воды» Тургенева на русском языке. Именно это и побудило его спросить, не изучает ли мадемуазель славистику в Сорбонне. Она спокойно и с достоинством объяснила, что готовится стать гидом и для этого совершенствует языковые знания на специальных курсах при университете. Немецким языком владеет с детства, так как родом из Эльзаса, английский выучила в колледже, а вот русский приходится зубрить на склоне лет. Тут она засмеялась, а Сергей уже по-русски заметил, что мог бы оказать ей помощь в изучении своего родного языка.
— Это предложение заслуживает самого пристального внимания, — ответила она с напускной важностью. — Но неужели вы не француз? Вы говорите по-французски лучше меня!
Это было сущей правдой. То, на что обычные люди тратят долгие годы напряженного труда, досталось Сергею даром. Он знал язык с детства, общаясь с юными жителями Парижа, Брюсселя и Женевы. Его отец, сотрудник Внешторга, всю жизнь служил в разных франкоговорящих странах. Учеба в институте Тореза стала для Сергея чисто формальным делом. Преподаватели его побаивались и радовались, когда он не приходил на занятия. После института Сергея с подачи отца затребовали в МИД и направили в Париж переводчиком посольства.
— Нет, я не француз. Я русский, — сказал он.
— Русский?! — удивленно повторила она, мило грассируя «р». — Я люблю тебя, Россия, дорогая наша мать!
Ее произношение сильно хромало, и на лице Сергея девушка прочла негативную оценку своих фонетических способностей.
— Что, плохо? — спросила она.
— Плохо. Но это не важно. Вы говорите по-французски с эльзасским акцентом, по-русски будете говорить с французским. Главное, чтобы вас понимали.
— Вы изъявляете готовность помочь мне в изучении языка. А чем я стану расплачиваться с вами? Я бедна.
— Платой будет общение со мной, и ничего более.
— Это занятно. То же самое обещал поначалу Абелар Элизе.
— Кто, кто?
— Абелар был одним из основателей Сорбонны. Он обольстил студентку Элизу, за что был кастрирован.
Сергей расхохотался:
— А у вас острый язычок. Знаете что: давайте пообедаем вместе! Только не говорите, что вам не хочется есть. Неголодных студенток не бывает.
— Я действительно голодна, но я не из тех девушек, которые способны продать себя за роскошный обед.
— Вы опять за свое! Да не нужно мне от вас ничего. Я повторяю, что платой во всех случаях будет общение со мной. Мы будем соприкасаться душами. И это все.
Она посмотрела на него с недоверием.
— Ну хорошо. Тогда я предлагаю кафе «Эльзас» на перекрестке Одеон. Там вы познакомитесь с кухней моей родины. Это обойдется вам примерно в триста пятьдесят франков, если вы намерены платить за двоих.
Ее звали Женевьева Вебер. Свою немецкую фамилию девушка произносила с ударением на втором слоге, наверное, для того чтобы она звучала по-французски. По дороге в кафе они перешли на «ты», а за обедом болтали уже как стародавние друзья. Сергей с удовольствием смотрел на то, как ест Женевьева. Девушка походила на молодую кошечку: ее движения были исполнены мягкой грации, а обгладывая поросячью ножку, она плотоядно заурчала. Будь на ее месте другая женщина, Сергея это покоробило бы, но здесь был совсем не тот случай. Ему нравилось все, что она делала, и он смотрел на нее с нежным умилением. Женевьева перехватила его взгляд и смутилась.
— Мы такие же обжоры, как герои Хемингуэя, — сказала она.
— Они скорее пьяницы, — возразил Сергей.
— Нет, нет. Они прежде всего обжоры, а пьяницами только притворяются. Их любимые напитки пиво и легкое вино. Как у нас. Вот герои Ремарка — те пьяницы. В Германии они бутылка за бутылкой лакают все, что попадается под руку, во Франции предпочитают нормандскую яблочную водку. В «Триумфальной арке» слово «кальвадос» встречается чаще, чем имя любимой женщины. Даже перед тем как заняться любовью, они ставят у кровати бутылку кальвадоса. Как ты думаешь, Серж, почему в Париже есть бар «Хемингуэй», а бара «Ремарк» нет?
— Хемингуэй любил Париж, а Париж любил его. С Ремарком все обстояло наоборот. Он был здесь изгоем.
— Все! — объявила Женевьева через час. — Я сыта.
Девушка раскраснелась и вспотела, отчего стала еще более привлекательной. «Она похожа на повзрослевшую внучку Кола Брюньона, — подумал Сергей, — в ней аккумулировалось все физическое и нравственное здоровье, какое еще осталось у этого грешного города».
— А сейчас мы пойдем в Люксембургский сад, — сказал он, — и ты проведешь со мной экскурсию по возможности на русском языке.
— Разве ты не знаешь Люксембургский сад, Серж?
— Конечно, знаю. Это будет учебная экскурсия. И запомни: в работе гида главное — здоровая наглость. То же относится и к работе переводчика. Большинство людей невежды и тупицы. Им глубоко наплевать на то, что ты там мелешь. Они приезжают в Париж, чтобы отметиться. Ах! Я была в Париже. Ничего, знаете, городишко, но Рим лучше. Там колготки вдвое дешевле, а итальянцы гораздо любезнее французов!
— Ты циник, Серж. Я не стану следовать твоим советам. В любой группе туристов есть люди, которые заслуживают того, чтобы получить исчерпывающую информацию об объекте показа.
Девушка надула губки и умолкла, а когда они приблизились к цели, начала так:
— Дамы и господа! Перед вами Люксембургский сад — любимое место отдыха парижан. Парижане любят его за элегантность и месторасположение в центре города. Здесь, в Люксембургском дворце, заседает французский сенат…
— Да будет тебе! — перебил ее Сергей. — Покажи мне лучше место, где расстреляли маршала Нея.
Она повела его вдоль ограды.
— Вот здесь, здесь погиб князь Московский.
— Он кончил, как большинство завоевателей.
— Ней был славой Франции.
— Ты патриотка, Женевьева?
— Да, я люблю Францию и чту ее великую историю.
— А я люблю Россию… Но не будем ссориться из-за Нея. Знаешь, что сказал граф Орлов, когда явился в штаб маршала Мармона для ведения переговоров о капитуляции Парижа? Он попытался утешить французских офицеров: «Не огорчайтесь, господа! Мы просто обменялись визитами. Сначала вы побывали в Москве, теперь мы пришли в Париж». Посмотри-ка, оказывается, отсюда виден купол базилики Сакре-Кёр. Я полагаю, что это величайший из памятников, воздвигнутых когда-либо в честь героев революции.
— Парижане считают, что купол похож на жирного белого краба, обосновавшегося на загривке города, и вообще, кто ведет экскурсию, я или ты?
— Прости меня, Женевьева. Но если ты ведешь экскурсию, то скажи, почему бронзовый Ней установлен не тут, а на бульваре Монпарнас. Хемингуэй смотрел на него из окна и любил беседовать с ним, когда пил пиво в «Клозери-де-Лиль».
— Я этого не знаю.
— Вот видишь, в твоем образовании есть пробелы. Тебе надо еще учиться, учиться и учиться.
Женевьева хлопнула Сергея по голове «Вешними водами» и объявила, что в следующий раз они посетят музей художников-импрессионистов в саду Тюильри.
— Там ты будешь нем как рыба, — сказала она. — Русские никогда не знали разницы между Манэ и Моне.
В Люксембургском саду они провели остаток дня, угощая друг друга перлами книжной эрудиции, мороженым, жареными фисташками и колой. Вечером к ним подошел сторож и позвонил в колокольчик.
— Что это значит? — удивился Сергей.
— Это значит, что мы должны убираться восвояси. Сейчас закроют и запрут все ворота. Ночью тут нельзя находиться посторонним.
