Великий торговый путь от Петербурга до Пекина (История российско-китайских отношений в XVIII–XI - Фауст Клиффорд
Если поверить заявлениям архимандрита Гервасия, то получается так, будто Г.К. Лебратовский отличался таким недостатком, как излишний вкус к роскошной жизни. Этот священнослужитель заявлял, будто директор обоза «по большей части» развлекался «с различного рода увеселениями, музыкой, выпивкой и всевозможными трапезами», оплачиваемыми за счет дохода обоза. К тому же он отвлекал от дела присяжных оценщиков, а русских студентов в Пекине призывал к неповиновению архимандриту.
Когда его обоз уже откровенно представлялся провалившимся предприятием, Г.К. Лебратовский попросил разрешения покинуть Пекин 6 июня 1746 года. Он забрал с собой двух студентов, завершивших свое затянувшееся послушничество в Пекине, начавшееся в 1731 году, то есть Алексея Владыкина и Ивана Быкова. И оставил вместо них только одного послушника — Ефима Сахновского. Оба этих стажера после возвращения из Пекина весьма пригодились на родине: А. Владыкина назначили директором следующего и, как оказалось, последнего обоза, а И. Быкова отправили служить толмачом в Академию наук.
В Иркутске обоз разделили на две колонны. Одна под руководством директора обоза прибыла в Санкт-Петербург в марте 1747 года, и вторая заботами Григория Карташова добралась до него только в августе. На такие вопросы, как: сколько точно товаров доставлено в Китай, сколько возвращено на родину, каким манером их сбывали или отдавали, а также каков размер дохода или убытка обоза, ответа найти не получилось.
Пусть и небольшая, но все-таки польза от этого обоза была: Г.К. Лебратовский продолжил выведывание секретов китайских ремесел, прежде всего изготовления изделий из фарфора. Притом что никаких особых указаний на сей счет Герасим Кириллович не получал, он по собственной инициативе взялся за это дело и потратил 3286 рублей из средств обоза на приобретение у китайцев знаний в сфере изготовления и обжига изделий из фарфора. Хотя О. Мясников все еще служил присяжным оценщиком при данном обозе, его директор нанял к себе на службу другого серебряных дел мастера — жителя Кяхты и уроженца города Яранска Андрея Курсина, на протяжении нескольких лет пробовавшего изготовить фарфоровые изделия и кое в чем преуспевшего. С помощью стажеров А. Владыкина и И. Быкова Курсин смог подкупить китайского мастера фарфора, передав ему тысячу лянов серебром, чтобы тот показал ему технику отливки полых фарфоровых статуэток божков в своей мастерской, расположенной километрах в тридцати от Пекина. Более того, А. Курсину посчастливилось раздобыть несколько рецептов, план мастерской и формы, необходимые для данного ремесла. Не расположенный впустую тратить деньги Г. К. Лебратовский заставил А. Курсина подписать свои документально оформленные показания в том, что сырье для изготовления фарфора можно отыскать на территории России. А. Курсин заверил своего начальника в том, что все необходимое можно добыть в окрестностях Кяхты и Иркутска.
По возвращении обоза на родину Герасим Кириллович отправил Курсина и Герасима Барщикова, раньше сопровождавшего обоз Д. Молокова, в Иркутск, чтобы те приступили к пробному воспроизведению китайского фарфора из российского сырья. Директор обоза передал всю добытую им информацию в Санкт-Петербург и в 1747 году отправился в столицу вместе с А. Куренным, братом Курсина Алексеем, А. Владыкиным и Г. Барщиковым. В соответствии с императорским указом всю эту команду поселили в Царском Селе, чтобы продолжать эксперименты с русским уже фарфором. Директором всего предприятия назначили Г.К. Лебратовского. Глины везли из Сибири, а кварц нашли в европейской части России. Но предприятие оказалось мертворожденным. То ли китайский осведомитель продал неполные или намеренно искаженные рецепты, то ли русские подмастерья не обладали необходимой квалификацией, или российские глины с камнями отличались по своему составу от китайских, использовавшихся в этом деле, не ясно. В конце 1740-х годов русское ремесло фарфора сформировалось по образцу шведских и европейских приемов мастерства.
Прошло весьма много времени, прежде чем Алексей Матвеевич Владыкин принял на себя руководство обозом, которому суждено стать последним русским торговым обозом назначением в Пекин. Указание на его формирование поступило 20 февраля 1753 года. А.М. Владыкин к тому времени поднялся с восьмого ранга до девятого (коллежского асессора), и его, бесспорно, считали самым подготовленным директором обоза после Л. Ланга. Никто, кроме этого вельможи, долгое время прожившего в Пекине, не смог бы убедить маньчжурские власти ослабить ограничения на деятельность русских купцов в китайской столице. Никому этого и не удалось.
Курьера из Москвы в Пекин послали в конце марта 1753 года, а с ним отправили дипломатическую ноту, отличавшуюся от предыдущих предельной конкретностью и прямолинейностью. В ней содержалось требование, чтобы китайские купцы доставляли в Русский дом только те товары, к которым русские гости проявят интерес, и вокруг русского квартала не толкалась бы многочисленная охрана, а всем китайским лавочникам позволили бы туда безопасный доступ. Сын коменданта Селенгинска лейтенант Иван Варфоломеевич Якоби поспешил с этим посланием в Пекин и точно так же оперативно устремился назад. Он прискакал в Кяхту 24 сентября 1753 года. Но привезенные им известия повергли всех в уныние: в Лифаньюане категорически отвергли какие-либо притеснения русских гостей в прошлом; обращение с русскими купцами, по их представлению, всегда строго соответствовало букве Кяхтинского договора. В Лифаньюане пообещали, что все товары будут торговаться свободно, а досмотру всегда подвергались только запрещенные предметы. Китайские чиновники не потрудились объяснить, как они собираются искать запрещенные предметы без досмотра всего товара. Лейтенант Якоби к тому же привез письмо от архимандрита Гервазия Линцевского, служившего в то время в Пекине предстоятелем Русской православной церкви, с известиями о смерти еще одного студента Никиты Чепанова, а также с лестными отзывами по поводу овладения китайским и маньчжурским языками тремя другими стажерами — Алексеем Леонтьевым, Андреем Канаевым и Ефимом Сахновским. Этот добропорядочный священнослужитель рекомендовал, чтобы в будущем студентов для обучения местным языкам присылали в Пекин только на конкретный период времени.
С обозом отправилась практически полная замена персонала миссии православной церкви в Пекине, и в их числе отметим преемника Гервазия архимандрита Амвросия Юматова, хотя его следовало называть просто священником. Амвросию предстояло прожить в Пекине до июля 1771 года. Вместе с ним отправились два священника: Сильвестр, который скончается в Казани в 1773 году по возвращении на родину, и Софроний, скончавшийся в Пекине, диакон Сергей, тоже умерший потом в Пекине, и трое церковных служек — Степан Зимин, Илья Иванов и Алексей Данилов. Эти священнослужители получили благословение Священного синода, и в Сенате их кандидатуры одобрили должным образом. Студентам А. Владыкину и И. Быкову тоже отправилась замена из четырех человек. А именно: Василий Ермолаев, Степан Соколов, Степан Якимов и Иван Озеров. Каждому из них назначили по 100 рублей на дорожные расходы и по 200 рублей в год на пропитание. И наконец, русских обозников сопровождал один грек, искусный в определении пробы золота и серебра, а также знаток драгоценных камней.
Обозная команда вошла в Пекин 23 декабря и осталась там на шесть с половиной месяцев. То есть пробыла дольше всех остальных русских обозов со времен миссии Третьякова и Молокова. Торги начались только после того (спустя всего лишь месяц с небольшим от момента прибытия), как в Лифаньюане потребовали список всех ввезенных товаров и подробный прейскурант. И это невзирая на все их недавние заверения в том, что торговля будет беспрепятственной и свободной. А.М. Владыкин категорически отказался что-либо предоставлять, и в Лифаньюане впоследствии выставили его перед Правительствующим сенатом как человека «редчайшей породы и тупого», отличившегося крайней желчностью, когда он потребовал без огласки предоставить ему в личное пользование десяток лошадей. Его упорство и дерзость послужили причинами разнообразных неприятных последствий. Китайцы попросили, чтобы в будущем к ним не присылали настолько некомпетентных в торговле людей, каким оказался он. Тем временем продажа российских товаров шла бойко, хотя А.М. Владыкин докладывал своему начальству о своем замешательстве, так как китайцы настаивали на оплате наличными деньгами, а не товарами.
