Как выжить женщине в Средневековье. Проклятие Евы, грех выщипывания бровей и спасительное воздержани - Янега Элеанор
Попытки вмешательства в ход вещей явленной вселенной посредством колдовских заклинаний вызывали тревогу у богословов. В целом они полагали, что тот, кто осмелился вмешаться в божественный, то есть естественный порядок мира, не иначе как прибегнул к дьявольским средствам. Они принимали как должное множество природных чудес (например, электрических угрей или магниты), однако им надлежало рассудить, как действует магическое заклинание, и они не жалели чернил на пространные схоластические аргументы, доказывающие или опровергающие, что свершившееся могло быть достигнуто через ангельское заступничество. Крупным переменам по воле божественного провидения приписывали природу чудес, и они не могли свершаться под действием заклинаний. Однако если что- то в естественном ходе вещей менялось, чтобы поспособствовать сексу, сразу возникали подозрения, что это женщины призвали на помощь демонические силы. Сексуальность этих женщин несла угрозу не только их собственным душам, но и душам всех людей, кто состоял с ними в одной общине. В конце концов, силы ада, как во многом и женщины, редко когда удовольствуются достигнутым.
Бурхарда тревожило, что о дьявольских заклинаниях могли прознать и остальные члены общины. Ведь женщины по самой своей природе склонны сплетничать и разносить слухи, а учитывая их непомерное вожделение и влияние сил зла, стоящее за всяким любовным приворотом, не приходилось сомневаться, что женщины с кем-нибудь да поделятся запретным знанием. До женщин наверняка доходили слухи, что при помощи бобов можно извести мужскую силу или, например, усилить любовную страсть при помощи богомерзких рецептов с засунутой кое- куда рыбой.
Даже если оставить в стороне подозрения в ворожбе, богословы чувствовали, что женская сексуальность не чужда демонического свой ства. И потому нередко обвиняли женщин в том, что те околдовывают или привораживают мужчин чарами своей чувственности. Францисканский святой по имени Джерардо Каньоли (ок. 1267–1342) прославился способностью творить чудеса, за которые впоследствии удостоился посмертной канонизации. Одно из чудес состояло в умении изгонять любовную страсть из одержимых мужчин, «которых приворожила какая-нибудь дурная женщина». Так, к нему пришла одна мать с рассказом, что ее двадцатиоднолетнего сына «приворожила и сманила из дому женщина, изменявшая своему мужу». Мать молила его вмешаться и поклялась, что босой совершит паломничество в Пизу, если Бог вызволит ее сыночка, как она выразилась, из «дьяволовых силков»214. Если вкратце, то Джерардо не подвел и сын той женщины смог избавиться от любовного вожделения, наведенного приворожившей его женщиной.
Точно так же святую Бригитту Шведскую (ок. 1303–1373) однажды призвали, чтобы попросить у нее заступничества за священника, привороженного чарами одной колдуньи и «сгоравшего как в огне от плотских соблазнов, да так, что всяких иных помыслов лишился, кроме грязных плотских вожделений». Он умолял Бригитту дать ему силы противостоять соблазну той женщины. Бригитта принялась горячо молиться за священника, и история закончилась тем, что развратная колдунья «схватила нож и взрезала им свой пах, истошно вопя всем, кто ее слышал, “Приди, мой Дьявол, и ступай
за мной”. И с этим нечестивым призывом на устах испустила дух в окаянстве»215.
Излечение женщины от любовной лихорадки
Гравюра 1586 г., иллюстрирующая трактат Галена
В обоих примерах колдовские чары, способные помрачать мужские умы, и в одном из них — способные увлечь добродетельного мужчину на путь греха, исходили от дьявола, однако их проводником выступала женская похоть. В этих двух историях обращает на себя внимание совершенное безразличие к самой женщине, которая теоретически сама могла пасть жертвой дьявольских происков. Напротив, и действия целителей, и все сочувствие окружающих направлялись исключительно на «жертв» — мужчин, воспылавших любовной страстью к приворожившим их чародейкам. Никого не заботило, смогли бы героини подобных историй как-нибудь исправить свою жизнь, а в примере с Бригиттой шведской ужасная смерть женщины- колдуньи только приветствовалась. Общий посыл не вызывает сомнений: женская сексуальность считалась демонической силой, и чтобы устоять против нее, мужчинам приходилось прибегать к божественному заступничеству. Мужчины не несли ответственности за любовное наваждение и дьявольскую одержимость любовной страстью. Зато ее несли женщины. Они сами призывали на свои головы проклятие и навлекали его на взрослых мужчин, которые, очевидно, всё еще нуждались в материнской защите.
В конце XV века будоражившие общество тревоги по поводу интереса женщин к черной магии и их демонической сексуальности достигли кульминации. Страхи перед колдовством нашли отражение в трактате по демонологии и методам охоты на ведьм, которое называлось «Молот Ведьм» (Malleus Maleficarum). Принадлежавший авторству по крайней мере одного обеспокоенного распространением ведовства инквизитора Генриха Крамера (ок. 1430–1505), «Молот» должен был содержать аргументы в пользу существования колдовства и стать практическим руководством по его искоренению216. На случай, если читателей «Молота ведьм» вдруг заинтересовал бы вопрос, зачем нужна такая книга, у автора был готовый ответ: женская сексуальность.
В «Молоте ведьм» есть глава с названием «О ведьмах, предающихся демонам. Почему женщины более склонны к колдовству?»217. В ней приводится множество причин этой приверженности, являющих собой парад типичных средневековых убеждений о женщинах: они и легковерны, и «скорее подвержены воздействию со стороны духов», и «язык [их] болтлив. Всё, что они узнают с помощью чар, они передают подругам. Так как их силы невелики, то они жаждут отмщения за обиды с помощью колдовства» … «они более рьяно ищут, выдумывают и выполняют свою месть с помощью чар или иными способами… Подведем итоги: всё совершается у них из ненасытности к плотским наслаждениям»218. Сколько бы ни было у женщин недостатков, главный состоял в их похотливости, поскольку указывал на то, что они легко поддаются соблазну дьяволом и потому служат проводниками демонической магии.
Согласно «Молоту», ведьмы приобретали колдовскую власть, заключая демонический договор с дьяволом, который скреплялся их плотским соитием. Затем ведьмы совершали колдовские обряды, чаще всего это были привороты, воспламеняющие сильную любовь, отвороты от любовных отношений и секса или заговоры на неспособность к деторождению, последнее — в случае когда ведьмы зажигались ревностью из- за того, что желанный мужчина вступал в любовные отношения с другой женщиной. В «Молоте» обсуждались животрепещущие темы, например могут ли ведьмы предотвращать зачатие или препятствовать чьим- то занятиям сексом; правда ли, что ведьмы, подвизавшиеся повитухами, делают аборты или передают новорожденных младенцев дьяволу; способны ли ведьмы создавать иллюзию, что от мужских тел отделяются половые члены и исчезают неведомо куда.
Это последнее заклятие поражало только мужчину, на которого было направлено, и ему казалось, будто его член исчез. При этом все остальные люди могли видеть, что у этого мужчины пенис находится на положенном месте, зато сам он не мог ни видеть, ни использовать его. А тем временем якобы исчезнувший член мог появляться в других местах к удовольствию ведьм, «которые такие члены в большом количестве, до двадцати или тридцати членов зараз, скрывают в птичьем гнезде или ящике, где они движутся, как живые, и принимают пищу»219. Заклинание срабатывало через наведенный ведьмой обман чувств, но настолько мощный, что смятенные мужчины, как говорила молва, обращались за советом к Церкви и без стеснения спускали штаны, чтобы показать, что их члена нет на положенном месте.
Далее в «Молоте» рассказывалось, как ведьмы препятствуют эрекции, и они могли это делать по той причине, что секс ведет к греховности220. Приписываемые ведьмам способности намекают, что в Средние века и раннее Новое время люди с большой настороженностью воспринимали все, что касалось секса. Богословы держались общего мнения, что секс дозволителен, когда происходит в должном контексте, чтобы способствовать продолжению человеческого рода. Но даже при этом занятия сексом представлялись чем- то сомнительным. Идеальный христианин полностью должен был воздерживаться от секса, поэтому Бог время от времени все же допускал легкую сексуальную неудовлетворенность плоти, чтобы донести до людей суть своего замысла.
