Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков - Иннес Хэммонд (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
В конце концов с помощью пушек все же удалось расчистить путь для отряда Ордаса, но отряд к этому моменту был уже сильно потрепан, почти все солдаты получили ранения; четырнадцать человек были мертвы, сам Ордас трижды ранен. Их осаждала с ужасающими воплями огромная толпа индейских воинов. Атака продолжалась с новой силой, стены дворца были проломлены, и только огонь из фальконетов – легких пушек, арбалетов и аркебуз уберег испанцев от поражения. Но мешикам удалось проникнуть во дворец и поджечь его. Без воды единственным способом побороть пламя было обрушить на него стены дворца. Сражение продолжалось весь день, да и ночью испанцам не удалось как следует отдохнуть, ведь надо было восстанавливать укрепления и тушить пожар. Пищи оставалось мало, а единственным источником воды служили вырытые в земле ямы. Более восьмидесяти испанцев получили серьезные ранения, и сам Кортес сильно страдал от раны на левой руке.
Аишь тот, кто видел каналы Амстердама, оценит вставшие перед испанцами тактические сложности. Кортес, описывая Мехико своему императору, пишет: «Его улицы очень широкие и прямые и представляют собой наполовину землю, наполовину воду, по которой они передвигаются в каноэ. Все улицы через равные интервалы имеют открытые участки, чтобы вода могла перетекать от одной к другой, и на всех этих открытых участках, некоторые из которых очень широки, имеются мосты, очень большие, крепкие и хорошо построенные, так что по многим из них десять всадников могут проехать в ряд… Они могли бы, – добавляет он, – поднятием мостов на входах и выходах уморить нас голодом, и мы не смогли бы добраться до земли».
Тем не менее на рассвете следующего дня он поднял солдат в контратаку двумя отрядами по двести человек каждый, под командой его самого и одного из его капитанов. Но мосты уже были разрушены, и испанцы не смогли напасть внезапно. Они попали в ловушку между домов и вынуждены были отступить под градом камней из метательных орудий, летящих в них сверху. Мешики преследовали испанцев, вопя и свистя, трубя в раковины и трубы, стуча в барабаны. Люди, сражавшиеся в свое время с маврами, рассказывали после, что никогда не встречали такого яростного и решительного неприятеля, а ветераны итальянских войн признавались, что огонь артиллерии французского короля выдержать было легче, чем сдержать этих индейцев, снова и снова бросавшихся в массированную атаку. Стоило отбить одну из них, как уже накатывалась следующая. В каждой атаке индейцы теряли убитыми тридцать или сорок человек, но это не производило никакого эффекта. Время от времени имитацией отступления они выманивали испанцев из-за их укреплений, и тогда с помощью хитрости в сочетании с невероятной храбростью им удавалось постепенно уменьшать количество обороняющихся.
В тот день испанцы потеряли убитыми еще дюжину человек, ранены же были практически все. Поскольку так не могло продолжаться бесконечно, Кортес решил построить несколько передвижных боевых сооружений, деревянных башен, в каждой из которых могло укрыться порядка двадцати человек и с которых его аркебузиры и арбалетчики могли доминировать над крышами домов и таким образом дать кавалерии возможность расчистить улицы. На следующий день сооружение башен было завершено, хотя и с большими трудностями, так как мешики продолжали атаковать, и стоило заложить кирпичами пролом в стене, как его тут же проламывали вновь. Военные вожди мешиков постоянно призывали своих воинов атаковать, кричали, что сердца испанцев будут вырваны и отданы богам, а тлашкаланцев, сражающихся на стороне Кортеса, откормят в клетках для жертвоприношения. Вопли и свист не смолкали всю ночь, камни и стрелы дождем сыпались на защитников лагеря.
На рассвете, когда испанцы решились со своими башнями на вылазку, мешиков, казалось, стало еще больше, чем прежде. Лошади оказались бесполезны, их остановили только что сооруженные уличные баррикады. Несмотря на укрывающие лошадей доспехи, встречавший их смертельный вихрь метательных снарядов был настолько силен, что атака захлебывалась прежде, чем успевала вклиниться в ряды мешиков. В тех же редких случаях, когда это удавалось, мешики ныряли в воду и таким образом спасались, а другие воины в это время стояли по пояс в воде и кололи снизу вверх длинными копьями в незащищенные животы лошадей. Испанцы пытались поджигать дома, но это занимало много времени, горели дома медленно, а поскольку улицы всюду пересекались многочисленными каналами, возможности запалить большой пожар не было. В конце концов башни были сильно повреждены, и испанцы были вынуждены отступить в свой лагерь.
Миновала еще одна осадная ночь. Лагерь превратился наполовину в госпиталь, наполовину в строительную базу; испанцы, постоянно отбивающие атаки индейцев, бинтовали свои раны и восстанавливали стены. Долго так продолжаться не могло. Люди Нарваэса были ненадежны и могли взбунтоваться. Единственным выходом оставалось бегство из Мехико.
Утром Кортес еще раз попытался использовать единственный свой шанс – Моктесуму. Но когда он послал к королю, требуя от него приказать своим воинам прекратить атаки на испанцев, ибо они решили покинуть город, Моктесума, как описывают, грустно ответил: «Судьба из-за него привела меня на такой путь, что я не хочу жить, и я не хочу слышать когда-либо еще его голос». Тогда фрей Бартоломе и Олид пошли поговорить с ним, чтобы попытаться убедить короля, но тот ответил только, что он не в состоянии что-либо сделать, чтобы прекратить войну. Мешики выбрали королем вместо него Куитлауака. И он добавил: «Я считаю поэтому, что все вы будете убиты».
Тем не менее Моктесума попытался поговорить со своими людьми. Другое дело, по своей ли воле он это сделал или нет. Описывают, что его «подняли» на одну из зубчатых стен на крыше под охраной испанских солдат. Очевидно, его увидели и узнали военные вожди, тут же приказавшие прекратить атаки, и четверо из них вышли вперед, чтобы поговорить с ним. Содержание их речи кажется неожиданно миролюбивым, учитывая размеры катастрофы, которую он на них навлек. Однако там были и другие, те, что не были готовы покорно дожидаться, пока экс-король еще раз лишит воинов воли к сражению. Одним из них был Куитлауак. Еще одним – Куаутемок, юноша, рожденный быть королем и воспитанный для жестокости и войны.
Был ли отдан какой-либо приказ, и если да, то кто именно его отдал, мы не знаем, однако переговоры закончились внезапным градом камней и стрел. Под таким сильным обстрелом солдаты оказались не в состоянии обеспечить защиту Моктесумы, и он был трижды ранен – в ногу, в руку и в голову. Гомара пишет, что он жил еще три дня в сильных муках, а затем умер. Берналь Диас, который должен был быть непосредственным свидетелем ранения Моктесумы, пишет, что тот не позволил перевязать свои раны и отказался принимать какую-либо пищу; «затем совершенно неожиданно нам сообщили, что он мертв». И добавляет: «Кортес и мы все, капитаны и солдаты, оплакивали его».
Ни один из источников не приводит подробностей смерти Моктесумы. Кортес также не делает этого, он просто пишет в своих донесениях, что камень ударил Моктесуму по голове с такой силой, что «через три дня он умер». И добавляет: «Тогда я приказал унести его, мертвого, как есть, двум индейским пленникам, которые унесли его прочь, к его людям; но я не знаю, что они с ним сделали, знаю только, что война не прекратилась…» Другие люди, которых не было там в это время, описывают, как его нашли мертвым с цепями на ногах и пятью кинжальными ранами в груди, как испанцы вонзили меч ему в зад, а также сколько еще пленников было убито, например Какама – сорока пятью ножевыми ударами. Однако это не более чем политические выпады, сделанные значительно позже в адрес Кортеса, ибо хотя избавляться от пленников, задерживавших отступающую армию, было делом достаточно обычным, а у Кортеса хватало оснований не доверять Моктесуме, у него конечно же не было никаких причин делать из него мученика. В любом случае зачем ждать три дня? Значительно более вероятно, что сам Моктесума дошел до состояния, при котором смерть предпочтительнее жизни. Он вполне способен был умереть от недостатка воли к жизни; кроме того, хотя он и принял избрание нового, более воинственного короля, он не мог смотреть в будущее с большим энтузиазмом. Так или иначе, какую выгоду могли извлечь для себя испанцы из его смерти? Правда, вид его тела, выносимого из лагеря, вызвал крики и причитания среди индейцев, но не привел к какому-либо ослаблению атак. В самом деле, эффект был скорее противоположным, ибо смерть человека, правившего ими больше семнадцати лет, неизбежно должна была возбудить в мешиках жажду мести.