Утверждение христианства на Руси - Брайчевский Михаил Юрьевич (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Если бы князь относился терпимо к христианам и не преследовал их, такой бы формулы не было, и договор, подписанный под Доростолом, повторил бы формулировки договора 944 г. с присущим ему религиозным дуализмом. Таким образом, либо христиан в войске Святослава вообще не было, либо они были уничтожены во время войны. В обоих случаях дискриминация адептов новой веры вне сомнений.
Наконец, одним из конкретных проявлений репрессий, осуществляемых Святославом, является уничтожение церквей. В. Н. Татищев называет среди разрушенных сооружений Софийскую церковь, основанную Ольгой [654, с. 241]. Такая же судьба постигла и Николаевскую церковь на Аскольдовой могиле [653, с.110,117].
Сведения о разрушении церквей Святославом подтверждаются и археологически. Речь идет об открытии на Старокиевской горе в Киеве (территория городского некрополя IX — начала Х в.) языческого капища, при сооружении которого использованы остатки каменного сооружения с фресковой росписью [694]. Таким сооружением могла быть только раннехристианская церковь, наиболее правдоподобно — ротонда, построенная в довладимирское время (после 972 г. киевские церкви уничтожению не подвергались). Важно, что вблизи капища действительно открыты остатки ротонды начала XIII в., причем в руинах сооружения найден строительный материал (плинфа) Х в. [78].
Очевидно, первая ротонда была разрушена, а позже на ее месте построена новая где-то на рубеже XII—XIII вв. Уничтожение старой могло произойти только в период второго Святославова террора — между 969 и 972 гг.
Княжение Ярополка. Если Ольга не смогла обратить в христианство своего сына, то совсем иным было положение ее внуков, в частности самого старшего из них — Ярополка. Родился он где-то в начале 50-х годов, когда Ольга уже была христианкой. Святослав, занятый военными делами, мало внимания уделял семье и большую часть времени проводил в чужих краях. Поэтому старая княгиня, постоянно проживая в Киеве, воспитывала внуков по своему разумению.
Откуда происходила законная жена Святослава — мать Ярополка и Олега — нам не известно. Летописи сообщают только о происхождении младшего Святославича — бастарда Владимира [250, с. 57]. Поскольку летописные легенды (в частности, легенда о Рогнеде) [320, с. 75—76] противопоставляют будущего просветителя его братьям, ясно, что двое старших сыновей Святослава родились в законном браке.
В. Н. Татищев утверждает, что мать Ярополка была венгерской принцессой [653, с. 118, 372]. Названное историком имя — Предслава — является чистой воды догадкой, которая базируется на преамбуле договора 944 г. [653, с. 118; 654, с. 218]. Однако сыну Игоря и Ольги к моменту заключения этого договора еще не было и десяти; таким образом, его жена (даже будущая) не могла самостоятельно действовать из-за своего малолетства. И все же тезис относительно происхождения матери Ярополка заслуживает внимания. Для нас он приобретает особое значение: если жена Святослава действительно происходила из Венгрии, то скорее всего принадлежала к христианскому вероисповеданию: к середине Х в. новая вера стала там господствующей. В частности, король Гейза Великий (современник Ольги и Святослава) крестился в Константинополе по греческому обряду — невзирая на то что в это время в Венгрии взяла верх проримская партия.
Следовательно, мать Ярополка, будучи христианкой, выступала союзницей Ольги. Неудивительно, что мальчик воспитывался в христианской вере. Его христианские симпатии засвидетельствованы В. Н. Татищевым: он подчеркивает ”кротость, благонравие и любовь к христианам” [654, с. 225] и ”склонность к христианству” [653, с. 118].
Женой старшего Святославича была гречанка, то есть византийская (по другим сведениям — болгарская) принцесса. Ее принадлежность к христианству засвидетельствована источниками, называющими ее ”расстриженной монахиней” [250, с. 63, 66; 707, с. 43]. Наиболее правдоподобно, что невест для Святослава и его законных сыновей выбирала сама Ольга. Выбор ее определялся как политико-династическими, так и религиозными соображениями.
Ярополк, по всем данным, был среди древнерусских князей человеком новой генерации. Позднее появляется плеяда правителей с повышенным интересом к умственной деятельности, просветитель в широком понимании этого слова Ярослав Мудрый, полиглот Всеволод Ярославич, философ и публицист Владимир Мономах, его сын Мстислав, принимавший участие в составлении летописей, библиофил и основатель школ Роман Ростиславич, любитель архитектуры Рюрик Ростиславич и т. д.
Ярополк отличался от своих предшественников именно вниманием к духовной жизни, его ”любовь к христианам” подчеркнута не случайно. При Ярополке на Руси восстановлено летописание, исчезнувшее после переворота 882 г. [532, с. 173—187]. Отсюда же его тяга к культурным странам — Византии, Болгарии и западным (”католическим”) государствам. Все это в глазах деятелей того времени типа Свинельда, Добрыни, Блуда и подобных им аматоров рыцарского оружия выглядело опасным чудачеством.
В литературе живо обсуждался вопрос, был Ярополк христианином или же ограничивался только симпатией к новой вере. Часть исследователей склонялась к первому варианту. Серьезным подтверждением в пользу этой мысли является точная дата смерти Ярополка (11 июня), названная Иаковом Мнихом [180, с. 245]. Она могла быть позаимствована только из церковных документов (синодика или помянника); отсюда автоматически вытекает принадлежность Ярополка к христианской церкви [464].
Большинство исследователей, однако, отрицают это, ссылаясь на молчание источников. Интересно, что В. Н. Татищев тоже не нашел каких-либо данных относительно крещения молодого князя.
Главной ошибкой исследователей прошлого является их убежденность в том, что все древнерусские правители довладимировых времен могли стать христианами только достигнув совершеннолетия, в результате сознательно принятого решения. Эта предпосылка совершенно неверна. Ярополка она во всяком случае не касается. В источниках действительно отсутствуют сведения относительно обращения Святославичей в зрелом возрасте. Но если они были крещены еще в колыбели, то в повторном акте не было необходимости. Следовательно, язычниками оба княжича не были никогда, и упоминать специально об обряде крещения также не имело никакого смысла.
Трудно представить, что Ольга, очень любившая Святослава [250, с. 52] и, вероятно, как всякая женщина, еще более любившая внуков, могла обречь их бессмертную душу на вечный огонь, уготованный некрещеным на том свете (а они могли не дожить до сознательного обращения!). Если она оказалась бессильной спасти сына, упорствовавшего в своем язычестве, и утешалась только надеждой: ”Аще Богъ въсхощеть помиловати роду моего и земли Русьськые, да възложит имь на серце, обратитися къ Богу, яко же и мнђ Богь дарова” [250, с. 52], то с младенцем, оставленным на ее попечение, она могла действовать решительнее. Да и акт крещения маленького Ярополка мог состояться тайно от отца и его окружения, но в этом не было необходимости. ”Аще кто хотяше креститися, не браняху…”, — эти летописные слова, отнесенные к малолетним Святославичам, могут объяснить странную грамматическую структуру предложения. Объектом, очевидно, является сам Святослав и его дружина, противопоставленные Ольге, Ярополку и Олегу. Возможно, в изложении, дошедшем до нас, сделана купюра текста, посвященного Святославовым потомкам.
Может возникнуть вопрос, почему Святослав, настроенный враждебно относительно христиан, оставил престол сыну-христианину. Во-первых, у него не было другого выбора, поскольку Олег также был христианином, а маленький Владимир не считался законным наследником. Во-вторых, воинственный князь привык оставлять Киев на христианку-Ольгу. В-третьих, Ярополк был посажен на киевский стол только на время военного похода еще при жизни Ольги. Поворот в действиях Святослава и начало второго антихристианского террора произошли позднее, во время пребывания великого князя в Болгарии, когда его сын-христианин уже выполнял функции киевского князя.
