Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
«СВОДНЯ: Я вне себя, когда думаю о том, что нам подорвали нашу некогда почетную профессию, да еще кто! — жены и дамы, мужья и господа, придворные кавалеры и барышни, исповедники и монахини. Да, дорогая кормилица, ныне вот эти знатные сводники управляют миром, герцоги, маркграфы, просто графы, кавалеры.
Должна тебе сказать даже больше — среди них встречаются короли, «папы», императоры, султаны, кардиналы, епископы, патриархи, суфии и всякие другие. Наша репутация пошла к черту, мы уже не те, чем были раньше. Да, если вспомнишь о том времени, когда наше ремесло процветало…
КОРМИЛИЦА: Да разве оно не процветает, раз им занимаются такие высокие особы?
СВОДНЯ: Процветает, но только для них, не для нас! Нам досталось только ругательное слово «сводня», тогда как они важно шествуют и щеголяют своими титулами, почестями и синекурами. Не воображай, пожалуйста, что человек талантливый может пойти далеко. Это так же мало вероятно здесь, в Риме, в этом свином хлеву, как и в других местах».
Пьетро Аретино. «Раджионаменти».
Он называл себя «бичом князей», но в традиционном восприятии навсегда остался автором, вернее, соавтором знаменитых «поз Аретино»…
Еще один знаменитый и осуждаемый святошами литератор эпохи Возрождения — Брантом.
Сын баронессы де Бурдей, фрейлины королевы Маргариты Наваррской, он, Пьер, провел при дворе детство и отрочество, так что мог вполне авторитетно судить о быте и нравах придворных дам и кавалеров.
В 1554 году, в четырнадцатилетнем возрасте, Пьер де Бурдейначинает изучать богословие, готовясь к карьере священника, однако, освоив основы теологии, избирает карьеру военного.
Он вступает в привилегированный кавалерийский полк, где на его долю выпадает множество походов, боев и других перипетий, неизменно сопутствующих жизни офицера конной гвардии.
Но вот в его сумбурную жизнь вмешивается случай, круто меняющий весь ее дальнейший ход. В 1589 году Бурдей неудачно падает с коня, настолько неудачно, что ему приходится оставить службу.
И вот отставной кавалерист начинает писать мемуары.
Его достаточно высокий титул и характер мемуаров заставляют выбрать себе литературный псевдоним. Так Пьер де Бурдей становится де Брантомом, каковым его знает история литературы.
В мемуарах Брантома многие вещи и лица названы своими именами, что, естественно, не приводило в восторг его героев и героинь. Особенно много возмущенных возгласов и письменных протестов вызвал один из томов этих «Мемуаров», названный автором «Жизнь галантных дам».
Брантом с отстраненностью истинного хрониста описывает все характерные особенности придворной жизни, иногда ограничиваясь лишь скупым изложением фактов, иногда детально анализируя то или иное явление дворцового бытия.
Он, например, сообщает о том, как одна высокопоставленная дама из Шотландии, пожелавшая зачать ребенка от короля Генриха II, не только не делала тайны из этого намерения, но и заявляла во всеуслышание: «Я сделала все, что могла, и в настоящее время забеременела от короля. Это для меня большая честь и счастье. Когда я думаю о том, что в королевской крови есть нечто особенное, такое, чего нет в крови простых смертных, я чувствую себя очень довольной, помимо тех подарков, которые я при этом получаю».
Как не без иронии отмечал Брантом, «эта дама… считает, что находиться в связи с королем нисколько не предосудительно и что непотребными женщинами следует называть только тех, которые отдаются за небольшие деньги людям знатного происхождения, а не любовниц королей и его высокопоставленных царедворцев».
Определенная часть знакомых Брантому придворных использовали, по его словам, своих жен «чаще с тыла, чем спереди, а спереди использовали их только для того, чтобы зачинать детей».
Среди фрейлин французского двора широко практиковались лесбийская любовь и мастурбация с помощью самых разнообразных и хитроумно сработанных олисбосов, причем, она не относилась к категории действий интимного характера.
При королевском дворе наибольшей популярностью пользовался томик сонетов Аретино с иллюстрациями Джулио Романо. Изображенные художником позы были предметов самого широкого обсуждения и практических экспериментов.
А. Караччи. Иллюстрация к Аретино
«Одна дама, — замечает Брантом, — никогда не позволяла целовать себя в губы, ибо именно они обещали мужу хранить его честь, а она не хотела быть клятвопреступницей. Что же касается лона, то оно ничего такого не обещало, и поэтому могло себе позволить все положенные ему удовольствия…»
Есть в «Жизни галантных дам» и своего рода эссе, посвященные тем или иным нюансам любовных связей…
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
«Вспомним еще о юноше, влюбившемся в Ламию; она столь дорого запросила с него за обладание ею, что он не захотел или не смог столковаться с нею, а потому решился на иное: упорно думая о ней, он осквернил себя и утолил свое вожделение, мысленно обладая этой женщиной. Узнав об этом, она потащила его в суд, требуя заплатить ей за полученное удовольствие; судья, выслушав истицу, приговорил позвенеть перед ней деньгами, заявив, что за любовь, дарованную ею в воображении, звон денег — вполне достаточная плата…»
«Красноречие — не последнее дело в любви: ежели дама молчалива и косноязычна, навряд ли она в постели придется вам по вкусу, так что когда господин Дю Белле, говоря о своей подруге и восхваляя ее добродетели, пишет: „Скромна в речах, неистова на ложе“, то он имеет в виду те речи, которые дама держит в свете, в общем разговоре, но наедине с избранником своего сердца истинно любезная дама не постесняется в словах и забудет о стыдливости, ибо несдержанность в любовных делах угодна Венере и сильнее разжигает страсть».
«Одна очень скромная и серьезная дама, предаваясь забавам любви со своим другом, всегда занимала положение сверху, никогда не отступая от этого правила. Объясняла она это так: если муж что-то заподозрит, она сможет все отрицать, утверждая совершено искренне и не погрешив против Бога, что она ни под кем не лежала…»
Пьер де Брантом. «Жизнь галантных дам».
Конечно, Брантом — не ахти какой литератор, но его «Мемуары» являются авторитетным памятником эпохи, и делать вид что такого автора вообще никогда не существовало, как грешили этим редакторы литературных энциклопедий советской поры, по меньшей мере неприлично. В особенности, если страницы вроде бы серьезного справочного издания (да еще и перестроечных времен) пестрят какими-то известными в узких кругах фамилиями поэтов и прозаиков с обязательной пометкой: «Чл. КПСС». Своеобразный знак качества со знаком минус…
Анонимный художник. XIX в.
Еще один литератор, тоже, правда, не «Чл. КПСС», но зато основатель испанской национальной драматургии, поэт Лопе де Вега (1562—1635 гг.), автор приблизительно 1800 пьес, двадцати поэм, нескольких романов и трактатов. Он неизменно бодр, жизнерадостен и устремлен в будущее, где все перемелется и где справедливость все-таки должна восторжествовать…
В принципе, она, конечно, никому и ничего не должна, но, как говорится, не любо — не слушай, а… мечтать не мешай. Тем более что мечта облачена в столь совершенные формы…
Гораздо более сложен и глубок Мигель де Сервантес Сааведра, автор всемирно знаменитого «Дон Кихота». Это — многослойное творение, каким, на мой взгляд, и должно быть произведение любого вида искусства: наиболее утонченные, эрудированные и сообразительные воспримут и оценят по достоинству все, скажем, восемь слоев романа, менее утонченные ценители — семь и так далее до непритязательных жизнелюбов, которые смеются до упаду, если им показать палец. Им предназначен самый верхний приторно-сладкий слой.
