Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Д - Броневский Владимир Богданович
Черногория есть республика, в коей равенство поддерживается бедностью, вольность храбростью, закон заменяется обычаем. Сия малая область представляет образ правления без печатных уставов. Черногорцы, не платя никаких податей, не собирая общественной казны, управляются сами собой и живут покойно и счастливо. Правление Черногории можно назвать народным и избирательным. Сейм, или сбор главарей, есть драгоценнейший залог их независимости; на оном решится мир, война и большинством голосов избираются как сам митрополит, так губернатор и 4 сердаря или военачальника. Вот как это делается: когда соберутся на обширный луг, находящийся при монастыре Цетине, митрополит излагает нужду объявить войну, заключить мир или сделать какое-либо постановление и спрашивает, согласны ли они или нет. Священники и главари, разошедшись по толпам, повторяют предложение слово в слово. Начинается беспорядочный шум; народ рассуждает, толкует, спорит, но никогда не случалось, чтоб, подобно другим народным депутатам, рубили тут уши и носы. Звон колокола повелевает замолчать, и как бы спор ни был силен, но при первом звуке настает совершенная тишина. Митрополит опять спрашивает, чем они решили и согласны ли на предложение. Обыкновенно следует ответ: «Буди по твоему, владыко!» (так они называют митрополита). Достоинство владыки и губернатора сделалось наследственным, ибо уважение, которым они пользуются, число их доброжелателей и частью искательство, доставляют сие звание и детям их или родственнику, которому они хотят передать свой сан. Таким образом в фамилии Петровичей и Радоничей уже с давнего времени утвердилось сие звание. Сердари избираются на жизнь и весьма уважаются по тому, что в них предполагается храбрость и искусство, доказанные опытами во многих сражениях. Чин сей не может сделаться наследственным, ибо каждый черногорец, почитая себя храбрым, ищет его. Князья или главари деревень избираются старейшинами семейств; иногда и сии удерживают титла для детей своих, если они того достойны и будут выбраны. Князья сии, имея пышный титул, не более как наши деревенские старосты или выборные. Губернаторы, сердари, не имеют ни почестей, никаких преимуществ, никакого знака отличия или вознаграждения, и малое имеют влияние на правление; они приглашаются посредниками в легких ссорах и участвуют на сеймах, ибо без согласия их, как народных представителей, не может быть решено никакое постановление. Верховная духовная и гражданская власти перешли в руки митрополита; но единственно потому, что он заслужил оные своим просвещением, а более мужеством и твердостью; ибо в противном случае власть его соделалась бы ничтожной, и народ, будучи чем-либо недоволен, не стал бы ему повиноваться. Из сего должно заключить, что правление нынешнего владыки справедливо и кротко. Образ внутреннего гражданского правления сходствует совершенно с древним патриаршеским: старейшины или отцы семейств имеют полную власть над своими домочадцами. Здесь нет наследственного дворянства, все имеют равные преимущества и последний черногорец может быть на время князем, сердарем и губернатором. Однако же те из них, кои за службу получили дворянство от сербских королей или занимали должность представителей народных, хотя и не имеют дипломов и никаких преимуществ; но, происходя от отцов, почтенных титлом, всюду дающим достоинство дворянина и соединенные с оным права, по справедливости должны быть признаваемы за благородных.
Под словом «законы» я разумею то, что заменяет оные. Здесь нет ни судей, ни прокуроров, ни стряпчих, и может быть к удивлению многих должен сказать, нет никаких тяжеб. Собственность переходит по наследству к детям мужеского пола: старший получает дом и заведения, младший выбирает лучшую часть земли; они никогда не продают ее, живут обыкновенно вместе, хозяйство имеют общее; обычай заменяет завещание и каждый благоговейно соблюдает достояние отцов своих. Окруженные неприятелями, знают, что согласие составляет их силу, и потому ссоры у них редки. Славные своим грабительством у неприятелей, воровство в своей земле почитают бесчестным и преступлений сего рода почти никогда не бывает. В случае же кражи они прибегают к священнику, который после обедни, зажегши свечу черного воска, требует возвращения покраденных вещей и угрожает проклятьем. Вера у сего неразвившегося народа так сильна, что при третьем провозглашении большая часть виновных падает на колени и признается. Кроме публичного покаяния не налагается на них никакого наказания; но общественным мнением лишается он уважения; его бегают как язвы, и даже семейство его теряет к нему доверенность. Преступник, утратив честь, впадает в уныние и обыкновенно сам себя убивает или оставляет дом и отечество.
Черногорцы, как и бокезцы, весьма чувствительны к чести, злобны и мстительны. Хвастливость их не уступает французскому самохвальству. Всякая ссора начинается бранью, а кончится тем, что они стреляют друг в друга из ружья или рубятся на саблях. У некоторых приморцев, более просвещенных, предупреждая неприятеля, вызывают его на смертельный поединок. У черногорцев же, если один будет убит или ранен, родня отмщает за него, что они называют кровь за кровь. Если не могут убить явно, то под видом дружбы всякой хитростью стараются достигнуть своей цели. Вдова убитого хранит кровавую рубаху, дабы сына своего, когда он возмужает, подвигнуть к мщению, и как случается, что убийца оставляет свое Отечество, то мстят на его ближнем. Сей невинный находит новых мстителей; таким образом вооружаются целые селения, и тогда ни губернатор, ни сам владыка не в силах остановить кровопролития. Обычаи сии напоминают те варварские времена XI и XII столетий, когда право сильного почиталось справедливостью, а не преступлением, и когда люди, не следовавшие сему обычаю, предавалися презрению. Но сии кровопролития не слишком часты; они предупреждаются следующим способом, который также служит и в других ссорах: обе стороны посылают переговорщиков для установления суда, что они называют послать на веру. Согласившись на мир, избирают посредников поровну с каждой стороны. Число их по доброй воле простирается от 10 до 40. Судьи сии, соединившись, выслушивают подробно о деле и считают выстрел ружья или удар саблей не по вреду, который он причинил, а по тому, какой бы он мог сделать, и по здравому суждении и разбирательстве произносят торжественный приговор, не подверженный никакой апелляции. Виновный осуждается заплатить денежную пеню; за одну рану 10 червонных, за две 20, а за убийство 120 червонных; но если преступник не в состоянии внести таковую сумму, то за раны платят только то, чего стоило лечение; а за убийство подносят обиженному подарки, состоящие в оружии и лучшей одежде. В смертоубийстве, для доставления большого удовлетворения, заставляют преступника оказать уничижительное смирение, или, так сказать, просить публично прощения. Для сего судьи и присутствующие составляют большой круг, в средину коего осужденный, имея повешенное на шее ружье, саблю или кинжал, должен ползти на коленях к стопам оскорбленного, который, сняв с него оружие, поднимает и, обняв его, говорит: «Бог тебе простит!» Присутствующие кликами радости поздравляют примирившихся и два соперника после сего искренно позабывают свою вражду. По примирении виновный угощает всех судей и несет издержки сего пышного праздника. Должно заметить, что при подобных суждениях (которые они называют кровавое коло или кровавый суд) нет лицеприятия: тут деньги не могут подписать приговора, ибо страх мести, как бы кто ни любил оных, поневоле заставит быть беспристрастным. Муж, убивший преступную жену, точно так как и пойманного вора, не подлежит законному наказанию; если же, по разбирательстве между родными, окажется она невинной, он платит кровь за кровь отцу или брату, или и его убивают. За убийство женщины, по примирении, сделав уничижительный приговор, не платят кровавой дани. Девица, прежде замужества родившая, побивается каменьями, и отец или брат бросает первый камень, а соблазнитель расстреливается своими ближними. В тяжбе, где требуется 12 свидетелей, за недостатком сего числа, должно подвергнуться водяной пробе или отступиться от дела. Для сего кусок раскаленного железа, брошенного в котел кипящей воды, должно достать обнаженными руками.
