Нацизм. От триумфа до эшафота - Бачо Янош (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
ЭЙМЕН: Вы сохраняли копии записей, которые вы делали в дневнике Канариса?
ЛАХУЗЕН: Да, я сохранял такие копии с разрешения Канариса и даже по его распоряжению.
ЭЙМЕН: Скажите, пожалуйста, контрразведка когда-нибудь получала распоряжение об оказании какой-либо помощи ОКВ в проведении польской кампании?
ЛАХУЗЕН: Да.
ЭЙМЕН: Скажите, это мероприятие как-нибудь специально называлось?
ЛАХУЗЕН: Так, как это записано в дневнике отдела, эти мероприятия, которые непосредственно предшествовали польской кампании, получили название «Гиммлер».
ЭЙМЕН: Объясните Трибуналу характер помощи, которую должна была оказать ваша организация.
ЛАХУЗЕН: То дело, по которому я сейчас даю свидетельские показания, является одним из наиболее таинственных дел, которые когда-либо имели место в отделе разведки и контрразведки. Через некоторое время — я думаю, что это было в середине августа, — в дневнике можно прочесть точную дату — как отдел контрразведки № 1, так и мой отдел, то есть отдел контрразведки № 2, получили распоряжение доставить польские мундиры и снаряжение, а также удостоверения личности и т. п. для мероприятия «Гиммлер».
Как далее следует из записей дневника отдела, который вел не я, а мой адъютант, распоряжение Канарис получил из оперативного штаба вооруженных сил или из отдела обороны страны. Кажется, при этом упоминалось имя генерала Варлимонта.
ЭЙМЕН: Кому должно было быть, собственно, послано это снаряжение отделом разведки?
ЛАХУЗЕН: Это снаряжение должно было быть. подготовлено и в какой-то определенный день передано представителю СС или СД, имя его упомянуто в официальном военном дневнике отдела.
ЭЙМЕН: В какое время ваша организация была осведомлена о том, каким образом будет использована эта военная форма?
ЛАХУЗЕН: Истинной цели, которую мы в деталях даже до сего дня не знаем, мы тогда не знали. Однако мы уже тогда имели очень обоснованные подозрения, что дело это нечистое. За это говорило уже само название мероприятия.
ЭЙМЕН: Вы впоследствии выяснили у Канариса, что же случилось в действительности?
ЛАХУЗЕН: Ход дела был следующий. Как только появилось первое военное коммюнике, в котором говорилось о нападении поляков или польских частей на немецкую территорию, Пикенброк, который держал это коммюнике в руке, зачитав его, сказал: «Теперь, наконец, мы знаем, для чего нужны были эти мундиры». И в тот же день или, может быть, несколькими днями позже — я этого не могу сказать точно — Канарис поставил нас в известность о том, что эти мундиры были выданы людям из концентрационных лагерей, которые должны были предпринять военные действия против радиостанции города Глейвитц. Хотя мы очень интересовались тем (в особенности генерал Остер), каковы были детали всех этих действий, то есть где это происходило, что там вообще имело место, — . примерно мы себе это могли представить, — однако точных данных мы не имели, и я до сегодняшнего дня не могу сказать, что там действительно произошло.
ЭЙМЕН: Выясняли вы когда-нибудь, что случилось с этими людьми из концентрационных лагерей, которые были одеты в польскую форму и которые провели в жизнь это мероприятие?
ЛАХУЗЕН: Как ни странно, но я все время интересовался этим вопросом; даже после капитуляции, будучи в лазарете, я вел беседу с гауптштурмфюрером СС, который тоже лежал там, и спросил у него, как все это произошло. Этот человек — имя его было Биркель — сказал мне: «Странно, что даже мы в наших кругах обо всем этом узнали значительно позже, да и то только намеками. Насколько я знаю (т. е. насколько это знал Биркель), все члены СД, которые участвовали в этом мероприятии, были впоследствии убраны, то есть убиты». Это все, что я слышал об этом деле».
До сих пор дает показания один из бывших руководителей абвера. Но случайно вышло так, что из руководителей и организаторов мероприятия «Гиммлер», имевшего чудовищные последствия, один все же остался в живых: Альфред Хельмут Науйокс, некогда член СД, активно участвовавший в операции и случайно избежавший расправы.
На Нюрнбергском процессе он так рассказал историю этого мероприятия:
«10 августа 1939 г. или около этой даты начальник ЗИПО и СД Гейдрих лично приказал мне инсценировать нападение на радиостанцию близ Глейвитца около польской границы и создать такое впечатление, что нападавшие якобы состояли из поляков. Гейдрих заявил: «Для иностранной прессы, а также для целей германской пропаганды необходимо практическое доказательство польского нападения». Мне приказали ехать в Глейвитц с пятью или шестью другими членами СД и находиться там до тех пор, пока я получу кодовое извещение от Гейдриха о том, что произошло нападение. Данные мне инструкции заключались в том, что нужно было захватить радиостанцию и держать ее некоторое время, для того чтобы дать возможность предоставленному в мое распоряжение немцу, говорящему на польском языке, произнести по радио речь на польском языке. Гейдрих сказал мне, что в этой речи должно было говориться о том, что пришло время для столкновения между немцами и поляками и что поляки должны сплотиться и уничтожить всех немцев, со стороны которых они встретят сопротивление. В то же время Гейдрих сказал мне, что он ожидает в течение ближайших дней нападения Германии на Польшу.
Я поехал в Глейвитц и ожидал там 14 дней. Затем я попросил разрешения Гейдриха вернуться в Берлин, но мне было сказано, что я должен оставаться в Глейвитце.
Между 25 и 31 августа я поехал навестить Генриха Мюллера, начальника гестапо, который в то время находился близко от меня, в Оппельне. В моем присутствии Мюллер обсуждал с человеком по имени Мельгорн планы другого пограничного инцидента, который должен был создать впечатление, что польские солдаты нападают на германские войска. Для этого необходимо было использовать немецких солдат в количестве примерно до одной роты. Мюллер заявил, что у него есть 12 или 13 осужденных уголовных преступников, которых необходимо одеть в польскую форму и оставить убитыми на месте инцидента, для того чтобы показать, что они якобы убиты при нападении. Для этой цели им необходимо произвести смертельные подкожные впрыскивания врачом, выделенным для этой цели Гейдрихом. Им также необходимо нанести огнестрельные ранения. После инцидента на место происшествия должны быть доставлены представители прессы и другие лица. Затем следовало подготовить соответствующий полицейский отчет.
Мюллер сказал мне, что у него имеется распоряжение Гейдриха о том, чтобы предоставить в мое распоряжение одного из этих преступников для мероприятия в Глейвитце. Кодовое обозначение, употреблявшееся им по отношению к этим преступникам, было «консервы».
Инцидент в Глейвитце, в котором я принимал участие, имел место вечером накануне нападения Германии на Польшу. Как я помню, война разразилась 1 сентября 1939 г. В полдень 31 августа я получил от Гейдриха телефонное указание с кодовым обозначением дня нападения, которое должно было произойти в 8 часов вечера. Гейдрих сказал: «Для выполнения этой задачи запросите у Мюллера «консервы»». Я сделал это и дал Мюллеру указание о том, чтобы он доставил, человека к радиостанции. Я получил этого человека, и его положили у входа в радиостанцию. Он был жив, но находился в бессознательном состоянии; то, что он был жив, можно было определить только по его дыханию. Я не видел огнестрельных ран, но кровь была, она обильно покрывала его лицо. Он был в гражданской одежде.
Мы захватили радиостанцию согласно приказу, передали речь по запасному передатчику, произвели несколько выстрелов из пистолета и ушли».
Вот как вспыхнула в действительности Вторая мировая война.
Англия и Франция, хотя они формально объявляют войну Германии, безучастно наблюдают, как избивает Гитлер оставленную ими в беде Польшу.
Что произошло бы, если бы они немедленно вмешались, и какой поворот произошел бы в мировой истории, наиболее красноречиво доказывает генерал-полковник Альфред Иодль, бывший в то время начальником генерального штаба вермахта В Нюрнберге Иодль заявил: «Хотя мы находились в таком положении, что могли разбить Польшу и одни, мы никоим образом не были в таком положении, чтобы выдержать концентрированное наступление союзных держав. То, что мы не развалились уже в 1939 году, произошло только потому, что 110 французских и английских дивизий на нашем западном правом фланге в ходе всей польской кампании безучастно противостояли нашим 23 дивизиям.
