Неизвестные страницы истории российского флота - Виленов Влад (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
— Нет, адмирал! Завтра, 8-го, вы не уедете — вы уедете 11-го.
Адмирал улыбнулся.
— Ну, на этот раз вы ошибетесь. В Петрограде меня ждут неотложные дела, и я уже заказал себе вагон.
— Увидите, адмирал, вы уедете 11-го.
Министр вернулся во дворец.
Ему подали депешу: «Адмирал Колчак, назначенный командующим Черноморским флотом, завтра приезжает Севастополь. Не уезжайте, не повидавшись с ним. Григорович».
Утром адмирал послал своего адъютанта встретить Колчака и спросить, когда он может принять его.
— Передайте товарищу министра — ответил командующий, — что сейчас я уеду к адмиралу Эбергарду и буду принимать флот. Адмирала же Муравьева прошу пожаловать завтра, 9-го, к 11 ч утра.
Но ночью получилось сообщение, что «Бреслау» вышел в море. Колчак немедленно снялся с якоря и пошел в погоню за ним.
Только 11-го он вернулся на рейд, и только 11-го вечером министр, переговорив с Колчаком, смог выехать в Петроград.
Но вернемся к прерванному рассказу.
Был поздний час, когда П.П. Муравьев позвонил у подъезда NN. Хозяева еще не спали и радушно встретили неожиданного гостя.
— Я к вам за помощью. Помогите вашим необычайным дарованием проникнуть в тайну гибели «Марии».
Взволнованная речь, расстроенный вид адмирала подействовали.
— Хорошо! Ты поможешь мне? — обратилась хозяйка к мужу.
Через несколько минут она впала в транс.
— Что видишь? — спросил муж.
Ответа не последовало. Муж повторил вопрос.
— Вижу! Как будто Восток… Азиатский кабинет… Сидят трое, смотрят на карту.
— Какую? Географическую?
— Нет! Нарисованы корабли…
— Что видишь еще?
— Они что-то обсуждают… Ушли…
— Дальше!
— Не вижу ничего. Нет, постой! Вижу длинный коридор. Два человека крадутся. Один в кожаной куртке, другой в грязном рабочем.
— Что видишь еще? Что делают они?
— Тот, в рабочем, держит под мышкой ящик… Болтается веревка… Спускаются вниз…
— Куда же они идут?
— Вошли! Не понимаю… Не знаю… Странная комната… Не знаю…
— Но какого же вида комната? Что видишь в ней?
— Не пойму… Какие-то металлические вещи…
Смутно описывает помещение. Адмирал догадывается — бомбовый погреб…
— Говори дальше!
— Зажгли спичку… Подожгли… Уходят… О, ужас! Пламя!! Взрыв!!
— А где же люди?
— Бегут… Один упал… Лежит…
— А другой?
— Другой?! Бежит…
— Видишь его?
— Вижу! Он смотрит на меня.
— Кто он? Как его фамилия?
— Не могу сказать.
— Почему?!
— Он смотрит на меня… Вы его повесите… Не могу сказать…
Адмирал взволнованно встал.
— Вы должны назвать его. Вспомните всю кровь, страдания, гибель лучшего корабля. Эта гибель, быть может, грозит и другим…
— Назови, назови его! Ты должна сказать, — с напряжением всей воли подтвердил муж.
— Но вы повесите его…
— Во-первых, я никого не повешу. А если Господь покарает его, от своей судьбы не уйти. Во имя погибших и живых вы должны назвать его.
— Хорошо! Я согласна…
Но в этот самый момент ясновидящая проснулась…
Разумеется, раскрывшая тайну взрыва ясновидящая — это очень интересно, но все же весьма фантастично. Тем более что она все же так ничего толком и не рассказала.
На первый взгляд достаточно экзотично выглядит и японский атташе-террорист. Конечно, было бы нелепо обвинять на основании одних только догадок в организации взрыва «Императрицы Марии» японского атташе. Каждый военно-морской атташе — это прежде всего разведчик. А потому японский атташе и старался разузнать как можно больше обо всех сторонах деятельности нашего Черноморского флота. Мог он при этом иметь в Севастополе и некую агентурную сеть, или свою собственную, или же переданную им кем-то «по дружбе». В этой связи отмстим, что факты тайного сотрудничества секретных служб даже, казалось бы, воюющих между собой государств имели место в истории нередко. И где гарантия, что японский атташе не мог собирать определенную информацию, которая затем уходила к немцам в обмен на некую информацию, которая была в то время крайне необходима японцам по их восточным делам.
Еще раз обратимся к воспоминаниям капитана 2-го ранга Л.П. Лукина: «Прошло 13 лет (речь идет, по-видимому, о 1929 годе. — Авт.)… За это время узнали мы изумительные вещи. Например, о гибели нашего крейсера „Жемчуг“, когда телеграмма его командира барона Черкасова своей жене с вызовом ее в Пенанг попала прямым трактом в руки главы германского шпионажа всего Востока, немедленно переславшего ее командиру „Эмдена“.
Главой этого шпионажа оказался всеми уважаемый, убеленный сединами почетный старик г. Ватан, богатый человек, директор крупнейшей на Востоке торговой фирмы, имевшей в своем обладании целую сеть почтово-телеграфных контор и кабелей, вплоть до Австралии. Но любопытнее всего то, что этот самый г. Ватан, прежде чем стать во главе германского шпионажа, был секретным агентом Японии и только тогда был ею дезавуирован, когда клубок тайн вокруг гибели „Жемчуга“ стал разматываться в его сторону. Ватан был схвачен, арестован и заточен в Сибирь. Вероятно, его „связи“ и богатство спасли его от петли.
Сила и могущество германского шпионажа не подлежат сомнению. Казалось, что еще нужно почтенному старику Ватану на исходе дней его жизни? А вот пойдите же! Ничего поэтому нет ничего удивительного в том, что и японский агент мог оказаться в тех же сетях.
Так или иначе, из сумерек тайн выплывают очертания чудовищной организации, потянувшей из Берна свои щупальца и к берегам Англии, и к „Леонардо да Винчи“, и к Тулону, и к Черному морю… Опытной рукой закинутый невод улавливал не только „мелкую сошку“, но и экземпляры покрупнее, особенно если их положение могло страховать от подозрений, как тот же Ватан или японский агент (последний все же подозревался и нами, и англичанами). Что же касается „мелкой сошки“ — предателей внутренних, — за ними, конечно, дело не стало. Они были, есть и будут всегда. Но им особенно было легко „чисто“ сработать свое гнусное дело на „Марии“, потому что на ней беспрерывно, и днем и ночью, продолжались работы. И при стоянках на рейде у борта всегда находилась заводская баржа с „кладовками“ и рабочими партиями, контролировать которые фактически было, конечно, невозможно, да и мысль о предательстве среди них вряд ли кому приходила в голову».
Впрочем, определенный интерес в подрыве российского Военно-морского флота у японцев все же имелся. 2 марта 1914 года японский военный министр Кусуносэ на запрос депутатов в нижней палате ответил, что при разработке программы военных вооружений Японии Военное министерство в ближайшем будущем рассматривает Россию как наиболее вероятного противника. В ответ военно-морское руководство наметило ряд «вспомогательных способов развития осведомительной службы на Дальнем Востоке», где рекомендовало использовать для целей разведки научные командировки ученых-востоковедов. «…Востоковеды, т. е. лица, изучающие Ближний, Средний и Дальний Восток, должны рассматриваться с государственной точки зрения, как уши и глаза государства, предупреждающие это последнее о надвигающейся опасности и облегчающие изыскания путей к избежанию таковой». Разумеется, не сидели сложа руки и японцы…
«Марию» взорвали союзники англичане?
Казалось бы, сама постановка такого вопроса абсурдна! Англичане в Первую мировую войну были нашими союзниками, и зачем им надо было уничтожать корабли воюющей вместе с ними за общее дело державы? Но не все так просто, по крайней мере так утверждает один из английских писателей.
Российский историк А.В. Бирюк нашел исследование англичанина Роберта Меррита, который, интересуясь обстоятельствами гибели «Императрицы Марии», проанализировал события вокруг другого дредноута Первой мировой, бразильского линкора «Сан-Паулу» и нашел в судьбе двух дредноутов много общего. Вот что пишет А.В. Бирюк: «Что общего у кораблей, один из которых погиб в 1916 году, а другой — спустя треть века? Оказывается, многое, если отбросить даты их кончин. Оба они, и „Императрица Мария“, и „Сан-Паулу“, были одними из сильнейших в мире на момент ввода их в строй военными кораблями. Построены они были примерно в одно и то же время (разница всего в 4 с лишним года), правда, Бразилия вступила в Первую мировую войну спустя целый год после гибели „Марии“, но тем не менее следует учитывать тот немаловажный факт, что оба эти корабля были самыми опасными врагами для кайзеровского флота. К концу 1917 года „Сан-Паулу“ с 12 своими 305-миллиметровыми пушками вовсю готовился принять участие в операциях британского Гранд Флита в Северном и Средиземных морях, а немцев это, понятно, не устраивало. Англичане, предвидя возможное повторение Таранто и Бриндизи, приняли свои меры по охране флота своего нового союзника, никоим образом не надеясь на бдительность самих бразильцев. Британская контрразведка проделала огромную работу, добыв сведения о том, что к середине декабря в Рио-де-Жанейро для создания диверсионной группы прибывает германский агент. По наводке англичан бразильская полиция накрыла организацию прогермански настроенных соотечественников, однако до ядра группы добраться не смогла. Тогда англичане предложили союзникам более тесное сотрудничество и отрядили в Рио-де-Жанейро своих самых опытных специалистов. Результаты сказаться не замедлили. Всего через несколько дней неуловимый спецдивсрсант очутился в их руках. Им был тридцатилетний капитан кайзеровского флота Гельмут фон Штитгоф. Он был пойман, можно сказать, на горячем: в тот день два завербованных им бразильских матроса пытались подложить „адскую машинку“ в орудийный погреб „Сан-Паулу“ и после недолгих допросов выдали своего шефа с потрохами. Правда, „шеф“ был далеко не так прост, чтобы так быстро попасться, но его подвела досадная случайность. Его опознал на улице один из британских сыщиков, знакомый со Штитгофом еще с довоенных времен, а помощники-матросы своими показаниями добили шпиона окончательно… Но история на этом не закончилась. На допросах немец все отрицал, на что он надеялся — непонятно, но наверняка на что-то надеялся, прекрасно понимая, что имеет на руках какой-то секретный козырь. И, как видно, такой козырь был у него на самом деле. У бразильцев вина Штитгофа не вызывала никакого сомнения, и они собирались шпиона расстрелять без всяких проволочек, но тут за него вступились англичане. Они заявили бразильцам, что Штитгоф — шпион высшего класса, что за его плечами множество тайн, за раскрытие которых отдали бы многое правительства некоторых европейских государств, и предложили бразильцам сделку. Сделка оказалась очень выгодной. Англичане получили Штитгофа, а Бразилия — несколько интернированных с началом войны в ее портах немецких пароходов. С этого момента следы Штитгофа теряются в анналах истории».
