Выстрелы в Сараево (Кто начал большую войну?) - Макаров Игорь (читать хорошую книгу txt) 📗
Старик Ковалевский чувствовал, что нельзя остановиться на пожеланиях. Нужно было сказать, что же делать. Он вспомнил только что потрясшее всех убийство Распутина. Оно было совершено великим князем Дмитрием, князем Юсуповым и вернейшим из монархистов, членом Государственной думы Пуришкевичем.
— Это предел, — воскликнул я, — за которым остается лишь одно: идти по стопам придворных Павла I (выделено мною. — И. М.).
После моих слов воцарилось тяжелое молчание.
— Что ж, если не окажется другого пути, — сказал наконец Энгельгардт, — придется пойти и на это [162].
Это собрание врагов престола и алтаря произошло, как следует из текста, на квартире Евграфа Ковалевского после убийства Григория Распутина (16/29 декабря 1916 года), т. е. почти перед самым Февралем. Между тем «маститый старик Максим Ковалевский» поспеть сюда мог разве с того света, потому что свою грешную масонскую душу он отдал Люциферу еще в марте шестнадцатого! Удивительно, что никто из комментаторов книги не заметил этой важной детали. Как вы это объясните?
Ю. Сербский: — Только тем, что рукопись книги была «перелопачена» и искорежена бдительными цензорами и редакторами уже после смерти автора, в пятидесятые годы.
Автор — Департамент полиции, похоже, расписался в своем бессилии, когда в меморандуме «О распространении масонства в России» от 2 января 1914 года отметил, что масонство как тайная организация, работающая над ниспровержением существующего в России строя под прикрытием всевозможных обществ: просветительных, оккультных и благотворительных, практически неуязвимо для полиции, так как доказать преступный умысел в их действиях юридически невозможно. И далее:
Распространение влияния масонства не встречает никаких препятствий на своем пути. Конечные цели их скрыты, и само масонство осторожно. Лица, непосредственно ведущие борьбу с революционным движением, с масонским движением не знакомы, и, собираясь под прикрытием якобы заседаний всевозможных легализированных обществ, масонство, будучи тайным политическим обществом, может работать беспрепятственно [163].
По характеристике Вадима Кожинова, Верховский был «человек, конечно, весьма «посвященный», хотя и, насколько известно, не принадлежащий к масонству» [164], что, впрочем, не помешало историку Олегу Платонову включить Александра Ивановича в свой проскрипционный список [165]. С другой стороны, знаток русского морского флота Борис Никольский отмечает, что наш герой состоял в Военной ложе, учредителем и председателем которой был А. И. Гучков [166]. Ведь не стоит лукавить, практически все ведущие министры Временного правительства были масонами.
Ю. Сербский: — Я догадывался, что сведения о масонстве Верховского распространяются О. Платоновым. Он, конечно, патриот, но я привык читать либо подлинники, либо ссылки на архивные данные. Знаток вопроса Нина Берберова вынуждена была признать, что следов масонства Верховского не обнаружено. Но я, как добросовестный исследователь и популяризатор истории с 50-летним стажем, буду только рад, если такие следы отыщутся.
Автор: — Вот у меня под рукой комментарий Н. Берберовой к одному из эпизодов «Трудного перевала», когда за обедом Гучков потребовал себе для заговора «твердых людей». И тут один из приглашенных прошептал на ухо Верховскому: «Во главе с Крымовым, Гучковым и Терещенко!» [167]. Дальше дадим слово Берберовой:
Этот факт остается загадочным, но этого недостаточно, чтобы причислить Верховского к масонству и включить его имя в список масонов 1917 года. Тем не менее об этом человеке необходимо сказать несколько слов.
Верховский в самом прямом смысле слова «из правительства». Половцев [168] причисляет его к «младотуркам» [169], Верховский сам говорил в интимном кругу о масонстве (когда он объяснял нежелание ген. Алексеева [170] ехать в Англию и Францию тем, что Алексеев «боится тамошних масонов»). Все говорит за то, что он состоял в ложах, но в архивах Франции и США нет следа этого. Возможно, что он был радиирован именно за бегство из правительства, как некоторые из тех, которые в начале октября 1917 года искали возможности сепаратного мира [171].
Ю. Сербский: — Не исключаю, что АИВ мог по заданию Генштаба войти в тайную организацию и стать как бы псевдомасоном. Кстати, Пикуль в романе «Честь имею» довольно красочно описал эпизод, когда главный герой по разрешению из Петербурга вступает в Белграде в ложу и дает масонскую клятву. По Пикулю, «в нашем посольстве под руководством Гартвига крутились разные бесы и бесенята», а главный герой романа — по сути, Верховский — был послан в Белград тайно наблюдать за происходящим, в том числе за Артамоновым, и делал это так умело, что тот, доверяя ему, ничего не замечал… В Сербском дневнике есть намеки на схожие обстоятельства.
Заслуживает внимания, что и акад. Писарев, и проф. Виноградов нападали с критикой на этот роман. На днях я снова просмотрел «Честь имею» и укрепился во мнении, что Пикуль (как он писал в самом начале книги) действительно вполне мог встретиться с «миловидной дамой с удивительно живыми глазами» и та дала ему для ознакомления рукопись мемуаров видного офицера российского Генштаба. Пикуль заранее подготовил и заинтриговал читателя, что рукопись неполная и он «перекроил записки на свой лад». В тексте книги столько совпадений с Сербским дневником, что остается одно из двух: либо он действительно в 1964 году встречался в Ленинграде с сестрой Верховского и та ему многое поведала и даже показала дневник, либо Пикуль обладал каким-то сверхъестественным чутьем!..
Автор: — Но ведь надо учесть, что Валентин Саввич своим романом нанес удар ниже пояса нашей официальной историографии. Вот, например, как Артамонов представляет герою-рассказчику Малобабича:
Но прежде он свел меня с Раде Малобабичем, наборщиком белградской типографии, и я не сразу мог догадаться, почему Артамонов, блистательный генштабист, столь дружески доверителен с этим рабочим, а сам Раде держался с нашим атташе на равных, будто приятель. Артамонов сразу рассеял мои сомнения:
— Малобабич из числа людей Аписа, он информирован о всех наших делах в такой превосходной степени, о какой не смеют мечтать даже дипломаты в Петербурге. Вы можете смело довериться ему, ибо Малобабич — доверенное лицо для связи полковника Аписа с русским посольством…
Ну как после этого усомниться, что Верховский бежал из Белграда, испугавшись ареста Малобабича?.. Но не будем торопиться с выводами: Пикуль все же не слишком надежный консультант. Подловить его на «ляпах» нетрудно. Например, на том, что наборщиком белградской типографии был вовсе не Малобабич, а Неделько Чабринович, метнувший бомбу в автомобиль Франца Фердинанда. Чабринович! — а не Габринович, как его называет все тот же романист.
Автор: — В одном из писем вы высказали предположение о ведении капитаном переговоров относительно снабжения сербов оружием. Вот интересная ремарка на этот счет историка В. Вишнякова:
Спустя два дня после Сараевского покушения был дан ход соответствующему прошению сербского правительства, лежавшего «под сукном» с января 1914 года, и принято решение о выделении Сербии 120 тыс. трехлинейных винтовок и 120 млн. патронов к ним… Первая партия винтовок — 50 тыс. штук — прибыла в Сербию уже после начала военных действий, в начале августа 1914 года, а уже к 16 августа 1914 года в страну было переправлено 93 млн. патронов и 113 тыс. винтовок [172].
