Христианская традиция. История развития вероучения. Том 1 - Пеликан Ярослав (первая книга .txt) 📗
Предпосылкой этой гармонизации послужил усиливающийся авторитет нормативного корпуса писаний, где не только Павел Послания к Галатам и Павел Деяний, не только Павел и Петр, но апостолы как сообщество выражают единую апостольскую веру. Во всем мире апостолы воспринимались как основание Церкви. Неясно, с какого времени термин «Писание» в приложении к одной или более книгам, в конечном счете собранным в Новый Завет, начал приобретать тот же авторитет, что и Ветхий Завет. Как позволяет предположить 2 Пет 3:16, по крайней мере некоторые послания Павла уже стали достаточно авторитетными в этом смысле, чтобы подвергаться таким же искажениям, как и «прочие Писания». Выступая против подобных искажений, Ириней мог говорить об «изобилии предметов, содержащихся в Писании», и, как показывает контекст, подразумевать при этом не только Ветхий Завет, но и собрания книг, написанных апостолами. То, что апостолы проповедовали viva voce [устно], они потом «предали нам в Писаниях как будущее основание и столп нашей веры». Не соглашаться с содержанием этих Писаний значит презирать тех, кто пребывал в общении с Господом Христом. В словоупотреблении Иринея «Писание» могло еще означать не что иное, как Ветхий Завет, и почти в половине случаев это действительно так. Но оно стало включать также и то, что с этого времени и позднее может быть названо каноном Нового Завета.
«Канон Нового Завета есть авторитетное Писание». Для истории вероучения конкретизировать следует скорее сказуемое, нежели подлежащее этого предложения. Формирование канона представляет собой интересную и важную область исследования, и эта история требует нового изучения в свете текстов, рассматриваемых в настоящей главе. Нас же здесь интересует не процесс формирования самого канона и определения его границ, а учение об авторитете Писания. С исторической точки зрения, бесспорно, что это учение и этот процесс пересекались в том самом пункте, который мы разбираем, — в вопросе о критериях апостоличности. Как заметил Джон Нокс, «каноничность и апостоличность стали почти синонимами. Доказательство работало в обе стороны: Второе Послание Петра, поскольку оно, как считается, было написано апостолом, должно получить канонический статус; Послание к Евреям, поскольку оно со всей очевидностью заслуживало канонического статуса, должно быть написано апостолом». Перечень этих канонических, или апостольских, книг продолжал изменяться на протяжении столетий. Не изменялось лишь учение, впервые ясно сформулированное в противовес описываемым в этой главе ересям; оно гласит: в каноне Нового Завета звучат «голоса Церкви, от которой всякая церковь получила свое начало; голоса метрополии граждан нового завета», голоса апостолов Иисуса Христа.
В то же время, как заметил Ириней, если бы гностики столкнулись с аргументами, основанными на этих апостольских Писаниях, они бы ответили, что Писания не могут быть правильно поняты человеком, не посвященным в предание, то есть тайное знание, не преданное бумаге, а переданное от апостолов последующим поколениям совершенных гностиков. Кафолический ответ на это притязание, среди христианских авторов сформулированный наиболее полно именно Иринеем, заключался в апелляции к «преданию, которое происходит от апостолов». Однако, в отличие от гностического предания, это апостольское предание вполне открыто сохранилось в церквах, состоявших в преемстве с апостолами. Или, по формуле Оригена, это было «церковное учение, предание от апостолов чрез порядок преемства и пребывающее в церквах даже доселе». Вместе с надлежащим толкованием Ветхого Завета и правильным каноном Нового Завета это предание Церкви явилось решающим критерием апостольской преемственности для определения вероучения кафолической Церкви,
Было бы явным анахронизмом рассматривать дискуссии II и III веков через призму категорий, которые использовались в полемике о соотношении Писания и Предания в XVI веке, ибо «в доникейской Церкви. не существовало понятия sola Scriptum [только Писание], но не существовало и учения о traditio sola [только предание]». В то же время важно отметить, что под термином «предание» подразумевался весьма разнообразный доктринальный, литургический и экзегетический материал — от христологической интерпретации отдельных мест Ветхого Завета до толкования апокалиптических представлений в духе хилиазма; и этот процесс нарастания объема «предания» продолжался еще долго после окончания доникейской эры. Некоторые из наиболее важных проблем богословской интерпретации вероучительного развития были поставлены в ходе споров о содержании и авторитете апостольского предания как источника и нормы христианского вероучения и о соотношении этого предания и других норм апостоличности.
Для Иринея Бог во Христе — и источник, и содержание предания. Христос передал Своим ученикам предание об Отце как одном и единственном Боге. Об этом одном и единственном Боге возвестили пророки и истинное Евангелие; Он — Тот, Кому поклоняются и Кого всем сердцем любят христиане. Церковь получила свое евангельское предание от апостолов и передала его своим чадам. В отличие от тайных преданий гностиков, которые переданы немногим избранным, в отличие от нового пророчества монтанистов, которое отделило их от общения с братьями, это Апостольское предание было провозглашено как бы городским глашатаем. Апостолов как раз и отличает то, что узнанное от Христа они передали открыто всем, никого не исключая. Апостольское предание является публичным преданием: апостолы не преподавали одни учения тайно, а другие явно, скрывая часть своего предания, чтобы передать его по особому преемству гностической элите. Это апостольское предание настолько очевидно, что, даже если бы апостолы не оставили после себя Писания в качества нормативного свидетельства об их учении, Церковь все равно была бы в состоянии «следовать порядку предания, переданного тем, кому они вверили церкви». Фактически именно это и делала Церковь на тех варварских территориях, где верующие не имели доступа к писаной сокровищнице веры, но при этом тщательно хранила древнее предание апостолов, кратко выраженное в символах веры — или по крайней мере в очень похожих на символы изложениях содержания апостольского предания.
Подобно сложению канона Нового Завета, эволюция христианских символов веры представляет собой существенную и неотъемлемую часть истории раннехристианского вероучения. Трудно избавиться от искушения документально показать, как включались и исключались отдельные книги канона и отдельные члены символов веры. Какая-то часть этого материала относится к нашему рассмотрению, но только тогда, когда она действительно указывает на направление вероучительного развития. Более важно в данном случае обратить внимание на утверждение антигностических отцов, что их изложения веры в форме символа есть неотъемлемая часть определения и доказательства апостольской преемственности. Подобные изложения были неотделимы от этой преемственности до, во время и после сложения канона Нового Завета: до — для того, чтобы христиане могли знать существо вверенной им веры; во время — чтобы Церковь могла иметь принцип для опознания и отбора тех писаний, которые имеют апостольскую санкцию; и после — поскольку канон Нового Завета слишком объемен и сложен, чтобы стать нормой веры, и его требовалось сократить до размеров краткого правила, которое можно было бы заучивать и исповедовать. Термин «правило веры» или «правило истины» не всегда относился к подобным символам и исповеданиям и означал то «предание», то Писания, то евангельское провозвестие.
Изучив выражения из символов веры у Иринея, Тертуллиана и Ипполита, можно увидеть, что они варьир-вались не только у разных христианских авторов, но и в текстах одного и того же авторы. Из этого следует, что сами тексты символов веры были далеки от единообразия и что каждый автор приспосабливал и изменял эти тексты в своих целях. Во всех цитатах постоянными остаются два элемента, и об одном или об обоих можно с уверенностью сказать, что они составляли основу большинства символов веры: Отец, Сын и Святой Дух; жизнь. смерть и воскресение Иисуса Христа. Согласно Оригеиу, «апостольское учение, ясно переданное, сводится к [этим] положениям». Апостольская преемственность, утверждал он, не исключает обсуждения других вопросов, но это основное содержание обсуждению не подлежит. Литургические свидетельства, как и литургические ссылки у отцов, подтверждают такую интерпретацию, Ириней говорил о вере, которую Церковь восприняла от апостолов и их учеников, и далее цитировал символ веры; Тертуллиан говорил о правиле истины, переданном от Христа через его спутников. Не только содержание символа веры по преданию возводилось к апостолам; появилось и предание о том, что после Пятидесятницы апостолы «собрались в одном месте и, исполненные Святого Духа, составили это краткое изложение. своей будущей проповеди» — Апостольский символ, «чтобы не оказалось так. что, разойдясь в разные стороны, они стали бы проповедовать разное». Это краткое изложение должно было послужить залогом вероучительного единства и критерием апостольской преемственности.
