Разведчики и резиденты ГРУ - Кочик Валерий (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
В Эстонии наш герой встретил старого знакомого. Главнокомандующим эстонской армией в то время был генерал Й. Лайдонер, бывший российский офицер и товарищ Озолса по Академии и Кавказскому фронту. Генерал назначил его инструктором по формированию эстонских и латвийских войск, и вскоре смертник Озолс выступил одним из инициаторов заключения военного союза между Эстонией и Латвией, а через некоторое время уже занимал должность начальника штаба Северолатвийской бригады, которая со 2 по 24 июля 1919 года в боях под Цессисом сокрушила оккупационный корпус генерала фон дер Гольца. Повидимому, латвийские власти про смертный приговор предпочли забыть.
В январе 1920 года, на земле Латвии наступил мир, Озолса приглашают инструктором литовской армии, в составе которой он сражается против войск Ю. Пилсудского и Л. Желиговского до зимы 1921 года. Успешно закончив войну в Литве, Волдемар вернулся на родину и вышел в отставку.
С 1922 года Озолс играл видную роль в политической жизни Латвии. Он был одним из руководителей оппозиционного к правящим кругам движения «Рабочий союз», во главе с латышским экономистом профессором Карлисом Балодисом и латышским национальным поэтом Янисом Райнисом, редактировал газету движения «Новый день», а после смерти Балодиса в 1932 году возглавил движение, боровшееся против фашистской немецкой политики в Латвии.
«Моя популярность в латышском народе, несмотря на все интриги ульманисовцев, постоянно возрастает, — писал Озолс в своём дневнике уже после Великой Отечественной войны. — Но скоро я сталкиваюсь с неразрешимыми противоречиями, — Мне нужно было расстаться с латышским гражданством — она (Латвия) упрекала меня в двух смертных грехах: 1) принятие так называемой большевистской резолюции на Совете стрелков 17 мая 1917 года и вместе с тем — 2) переманивание примерно организованных стрелков на сторону большевиков.
Тогда из ссылки вернулся Райнис. Народ его принял так, как Райниса следовало принять, с наивысшим восторгом… свободная Латвия могла быть только Латвией Райниса, ибо он был её духовным отцом. Народ это знал, чувствовал, и это понимала лучшая часть интеллигенции.
Мы надеялись, что Райнис станет первым президентом Латвийского государства! Это кажется более чем логичным. Также мы ожидали, что приглашённый и зимой 1919 года приехавший профессор Берлинского университета, всем латышам хорошо известный Карлис Балодис станет первым главой правительства Латвии, её первым и настоящим президентом кабинета министров и министром финансов. И это тоже нам казалось более чем логичным. Профессор К. Балодис выдвинул глубоко продуманную и до основ проверенную программу строительства государства. Было также ясно, что в этом смысле мы скорее всего найдём общий язык, во-первых, со своим большим социалистическим соседом — Советским Союзом.
Но реальные исторические обстоятельства были таковы, что во главе этого революционного (по своей сути) движения стрелков встало в известной степени соглашательское с русским царизмом наше гражданство. Это вполне естественно, ибо наши социалисты, занявшие очень принципиальную позицию по отношению к войне, находились либо в тюрьмах, либо в ссылке… Во всяком случае, вне Латвии. Неверно было то, что это наше тогдашнее гражданство, каковым оно было всегда, считало стрелков своей собственностью, своим общественным предприятием и задумало их использовать в эгоистических интересах своего класса и руководить ими вечно!
Этот конфликт, фактическая сторона которого ещё очень слабо освещена, и характернейшие и весьма важные не только для Латвии исторические обстоятельства известны лишь их интимным соучастникам, стоят Райнису ( 1929 г .) и Карлису Балодису ( 1932 г .) преждевременной могилы, а мне — заключения и ссылки на эти 11 лет».
Работал ли Озолс в этот период на советскую разведку? Трудно сказать. Материально он не нуждался, но на советскую разведку, как известно, работали не только за деньги. И есть свидетельство, что в конце 20-х годов он встречался с Оскаром Стиггой, своим давним знакомым и преемником на посту председателя Исколастрела. О чём беседовал политический лидер, бывший боевой командир, кавалер ордена Лачплесиса, с другим боевым командиром, одним из руководителей военной разведки Советской России? Ответа пока нет.
6 мая 1934 года, за девять дней до совершения Ульманисом государственного переворота, Озолс был арестован и просидел в тюрьме до 18 июня 1935 года, когда его выслали за пределы страны. Приютила изгнанника Литва, за свободу которой он сражался в начале 20-х годов. А через год в его жизни вновь случился крутой поворот.
«В 1936 году республиканское правительство Испании пригласило меня в испанскую армию. — писал Озолс. — С тех пор я беспрерывно боролся против режимов Франко, Муссолини и Гитлера. С 1940 по 1945 годы в оккупированной немцами Франции участвовал в движении Сопротивления».
Ещё по пути в Испанию, в Париже, Озолс вновь встретился со своим старым знакомым Оскаром Стиггой, бывшим в то время начальником 3-го отдела Разведупра РККА, который занимался военно-технической разведкой. Они вместе прибыли в Валенсию к Яну Берзину, бывшему начальнику Разведупра, а ныне главному военному советнику республиканского правительства Испании, который и рекомендовал зачислить Озолса в народную армию. Сначала его планировали использовать в качестве командира создаваемой латышской бригады. Однако, когда выяснилось, что добровольцев из Латвии по количеству недостаточно для создания отдельной бригады, он в звании бригадного генерала стал работать в штабе интербригад. Вскоре, по беспочвенному обвинению в связях с франкистами, Озолса арестовали сотрудники СИМ (испанской военной контрразведки), однако уже через месяц его оправдали и освободили из-под ареста.
После окончания испанской войны Озолс уехал во Францию, поступил там на работу в научно-исследовательское бюро в Париже. В 1940 году, после вхождения Латвии в состав СССР, он обратился в советское полпредство с просьбой о возвращении. В своём заявлении Волдемар Озолс писал: «Я предлагаю все свои силы и знания на работу для пользы нашей Советской Родины и буду работать там и использовать то, что Советские власти найдут нужным». Но в СССР он так и не попал. Опытному бойцу нашли другое применение. По просьбе военного атташе во Франции генерал-майора И. А. Суслопарова он остается в Париже. Отныне он нелегальный резидент советской военной разведки, оперативный псевдоним «Золя».
У Озолса были все предпосылки для успешной работы. Он хорошо подготовлен в военном отношении, имел прочное положение в обществе, знал несколько языков. Он разработал и представил Центру схему будущей разведывательной организации в оккупированной Франции, которая предусматривала создание разведывательных групп в важных стратегических пунктах. Схема была одобрена Центром, который предлагал, прежде всего, создать группу в Париже. В начале 1941 года Озолс занялся созданием организации: привлёк ряд агентов, которые составили ее ядро, подобрал радиста и конспиративные квартиры, организовал сбор ценной информации по вооружённым силам Германии во Франции. В июле ему передали рацию для самостоятельной связи с Центром, но радиста он найти не успел, и, после нападения Германии на СССР его резидентура осталась без контактов с Москвой.
Долгие два года Озолс не имел связи с Центром. А когда встреча с московским представителем, наконец, состоялась, ничего хорошего из этого не вышло. Дело в том, что в течение 1942-1943 годов гестапо разгромило многие нелегальные резидентуры Разведупра во Франции и начало использовать арестованных резидентов Леопольда Треппера («Отто») и Анатолия Гуревича («Кент») в игре с советской разведкой. Так, Треппер с января 1943 года, под контролем гестапо, установил радиосвязь с Москвой и начал передавать дезинформацию. Ему удалось через связного из французской компартии известить Центр о своём аресте и, после получения сообщения Треппера, которое пришло 7 июня 1943 года, Москва, в свою очередь, начала вести радиоигру с немцами. Но, к несчастью, всего за три месяца до этого сообщения, 14 марта 1943 года, Центр дал указание Трепперу установить через Гуревича связь с резидентурой «Золя», с которой не было связи почти два года. Это задание Москвы фактически подписывало Озолсу смертный приговор.
