Загадки истории. Факты. Открытия. Люди - Ермановская Анна Эдуардовна (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
В Англии было совершенно не так. Там большие деньги или большие дарования давали и очень большие возможности — вне зависимости от «случайностей рождения». По поводу могущества больших денег можно привести совершенно конкретный пример — примерно в то самое время, когда Герберт фон Бисмарк сообщал своему приятелю, как неприятно истинному джентльмену «зависеть от грязного еврея», в Англии прошла шумная светская церемония. Лорд Розбери женился на одной из наследниц лондонских Ротшильдов. Лорд — Арчибальд Филипп Примроз, 5-й эрл Розбери — был отпрыском одного из самых аристократических семейств Великобритании. На свадьбе присутствовал наследник престола, принц Уэльский.
Что же касается «дарований» — пример может быть еще более красноречивым. Родившийся в Пруссии Карл Маркс — внук раввина и сын еврея-юриста, крестившегося для того, чтобы иметь возможность занимать государственную должность — эмигрировал в Англию и стал радикальным публицистом. Родившийся в Англии Бенджамен Дизраэли — сын литературного критика и историка, крестившегося из-за ссоры со своей общиной — стал английским премьер-министром.
Наилучшее определение Берлину, возможно, дал Вальтер Ратенау, которому в 1871-м, в год образования Второго рейха, было всего четыре года. Он называл Берлин «Чикаго на Шпрее», т. е. нечто кипящее, направленное сугубо на практическое дело, и совершенно пренебрегающее хорошим вкусом. В 80-е годы XIX века этот «Чикаго» бурно строился. Первый преждевременный рывок, перешедший в кризис, уже миновал, теперь рост экономики стал стабильным. Новые предприятия, новые банки, новые деловые конторы во множестве возникали чуть ли не каждый день. Вместе с городом на волне деловой активности и процветания росли «новые люди» — германские дельцы и промышленники.
Разумеется, рос и богател Блейхредер — его иногда уже называли «бароном». В Пруссии такого титула не было — фокус состоял в том, что таким титулованием делался намек на другого барона, Джеймса Ротшильда. Ну, до размеров ротшиль-довских капиталов банкир Блейхредер не дорос, но он упорно карабкался наверх. Например, купил имение у военного министра Пруссии, переплатив при этом по крайней мере вдвое. Видимо, тот факт, что он будет жить в доме, который до него принадлежал фельдмаршалу, графу фон Роону, грел его сердце. Тем самым он как бы вступал в социальную среду прусской знати, которая совершенно явно его презирала и отталкивала.
Зачем он это делал? Наиболее простым ответом на этот вопрос был бы самый короткий — для дела. Репутация человека, близкого к Бисмарку, придавала ему некий ореол: считалось, что он всегда в курсе и государственных дел, и отношений Германии с иностранными государствами. Кстати, часто так и было. И хотя канцлер вряд ли обсуждал с Блейхредером политические вопросы, банкир так хорошо знал своего патрона и ведал таким количеством его частных дел — например, он вел все счета по его имениям, — что угадывал зреющие события намного лучше, чем те, кто вынужден был полагаться на слухи и сплетни.
Но самым тесным было сотрудничество Блейхредера и Бисмарка в сфере личных финансов. На протяжении 34 лет банкир давал канцлеру налоговые и инвестиционные консультации, а также распоряжался ценными бумагами Бисмарка. В дополнение к этому Блейхредер управлял огромными землями канцлера, к расширению которых тот питал особенную страсть. Он старательно помогал Бисмарку увеличивать доходы, следя за тем, чтобы его земли приносили прибыль, предприятия лесной промышленности имели рынок сбыта, а ценные бумаги увеличивались в стоимости.
Бисмарк платил своему доверенному той же монетой — при его правлении инвестиционный банк, принадлежавший Блейхредеру, стал крупнейшим в Германской империи, а его владелец превратился в одного из самых богатых людей страны. Он оставил состояние оценивающееся от 70 до 100 млн марок.
К тому же Бисмарк, как уже говорилось выше, добился от кайзера наследуемого дворянского чина, причем Блейхредер не изменил вероисповедания, что носило беспрецедентный характер.
Таким образом, своим богатством и высоким положением Блейхредер во многом был обязан Бисмарку, однако в то же время прекрасно понимал, что за долгие годы дружбы он помог канцлеру не меньше. Такая репутация, естественно, способствовала притоку вкладов в его банк — иметь счет у Блейхредера становилось знаком высокого социального статуса. К тому же это было и выгодно — банкир знал свое дело, вкладчики получали хорошие проценты, выше среднерыночных.
Но стремление «лезть наверх в интересах дела» личности банкира Блейхредера не исчерпывало. Положение личного, персонального банкира канцлера Германской империи, просто обязывало его участвовать в благотворительности — в теории именно за это он и получил свое дворянство. А необходимость культивировать связи с Бисмарком прямо-таки диктовала участие в тех благотворительных мероприятиях, в которых участвовала супруга канцлера. Она его сильно недолюбливала, но как источник денег и замечательный организатор он был незаменим. К тому же он снабжал ее батюшку редкими, поистине раритетными сигарами. Тесть Бисмарка входил в число людей, которым Блейхредер старался угодить.
Что до неприязни госпожи фон Бисмарк, то Блейхредер старался ничего не замечать и уж во всяком случае никак ее не раздражать. Однако в 1870 г., по собственной инициативе, он взялся за очень хлопотное дело — организовал службу помощи французским военнопленным. Хлопотность заключалась в том, что на его попечении оказалось 300 000 человек. Средств даже очень богатого человека на это было недостаточно, и Блейхредер немедленно попытался связаться сперва с французским правительством, потом — с парижскими Ротшильдами, а когда и это не удалось, добился гарантий возмещения его трат у Ротшильдов лондонских.
В Пруссии его почти немедленно обвинили сразу в двух вещах: во-первых, в стремлении «сделать одолжение ненавистному врагу», во-вторых, в попытке «заработать на милосердии». Что именно он заработал — сказать трудно. Ибо взвалить на свой банк огромные усилия по помощи сотням тысяч пленных — заработок вовсе не очевидный, были куда более простые способы сделать деньги.
Надо также отметить, что летом 1870 г. по всей Пруссии бушевала волна национализма. Госпожа Бисмарк, например, выражала свое бурное негодование по поводу того факта, что прусские врачи лечили французских раненых. Однако Блейхредер, обычно весьма предупредительный по отношению к семье Бисмарка, а уж к его супруге особенно, в этот раз ее мнением пренебрег. Взяв пример с прусских медиков, он повел себя столь же «предосудительно». Нет, стремлением к успеху мотивы действий банкира Блейхредера не исчерпывались. И хотя его часто старались выставить эдаким Шейлоком с векселем вместо сердца и золотом вместо крови, это был человек значительно более сложный, нежели представлялось завистникам-антисемитам.
Идея «во всем виноваты евреи» была популярной, но далекой от истины. Годы лишений и нужды в период Великой депрессии, длившейся до 1896 г., способствовали формированию в Германии ряда тенденций, чреватых тяжелыми последствиями. Одной из самых роковых был зародившийся после грюндерского краха антисемитизм. Как это нередко случалось в германской истории, евреи в тяжелые для народа годы становились настоящими козлами отпущения. Вот и на этот раз была поднята антисемитская возня. Причина тому — значительные успехи, достигнутые гражданами еврейского происхождения в годы грюндерства. С повышением конъюнктуры начался активный приток евреев из Восточной Европы в Германию, и многие из них осели в центрах экономической жизни страны. После большого грюндерского краха в Германской империи насчитывалось около 700 тыс. евреев, причем 500 тыс. человек проживало в одной Пруссии. В 1876 г. только в Берлине насчитывалось около 50 тыс. евреев, т. е. столько же, сколько во всей Великобритании.
Гораздо больше, чем сама численность граждан еврейского происхождения, немцев пугала их сноровистость в обращении с деньгами и капиталами. После биржевого краха берлинские газеты печатали казавшиеся достоверными сообщения о том, что почти 90 % грюндеров были евреями. И действительно, в биржевых проспектах акционерных обществ было полным-полно еврейских фамилий, а бизнесмены-«арийцы» на берлинской бирже представляли собой скорее исключение. Самые роскошные виллы в Тиргартене принадлежали евреям, самые известные фамилии финансовой аристократии звучали по-еврейски, большинство газет империи издавалось евреями, а о богатстве таких еврейских магнатов, как Ротшильды, Герсон Блейхредер, Людвиг Бамбергер или Авраам Оппенгейм, в народе ходили легенды.
