Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины - Мещеряков Владимир Порфирьевич (читать хорошую книгу txt) 📗
И главное, по возможности, как можно дольше протянуть с отдачей приказа войскам (и соответственно флотам) сигнала боевой тревоги.
Поэтому Кузнецов, заранее зная, что данная Директива, действительно, не скоро доберется до исполнителя, вполне мог по телефону, быстрее дозвониться до своих штабов все трех флотов западного направления.
Понимаю, в каком трудном положении оказался Николай Герасимович Кузнецов в звании адмирала и в должности наркома ВМФ. Если честный человек, то, что предпринять, в такой ситуации? Думаю, что он не забыл телефонный номер предыдущего наркома обороны, тем более что тот входил в состав Комитета обороны при СНК. Я говорю о Ворошилове. Ему, как известно, из ранних глав звонили многие. Уважаемый читатель, на ваш взгляд, что посоветовал бы Кузнецову Климент Ефремович? Впрочем, его точку зрения, вполне, мог бы разделить и Вячеслав Михайлович Молотов. Недаром же, как уверял нас, ранее нарком, тот, в свое время, звонил ему по поручению Сталина. Интересно, могла ли придти на ум Кузнецову, такая мысль о звонке этим товарищам? К сожалению, не пришла.
«Берусь за телефонную трубку. Первый звонок на Балтику — В.Ф. Трибуцу:
— Не дожидаясь получения телеграммы, которая вам уже послана, переводите флот на оперативную готовность номер один — боевую. Повторяю еще раз — боевую».
Кузнецов выгораживает себя. Знал же, что флот, только что, закончил проводить учения. Кроме того, как понять сказанное об оперативной готовности № 1? Это же полная боевая готовность, как в армии, так и на флоте. Неужели она может быть не боевой?
«Он, видно, ждал моего звонка. Только задал вопрос:
— Разрешается ли открывать огонь в случае явного нападения на корабли или базы?
Сколько раз моряков одергивали за „излишнюю ретивость“, и вот оно: можно ли стрелять по врагу? Можно и нужно! (Нам, это ясно. Неясно другое. Сказаны ли были эти слова Трибуцу? — В.М.)
Командующего Северным флотом А.Г. Головко тоже застаю на месте. Его ближайший сосед — Финляндия. Что она будет делать, если Германия нападет на нас? Есть немало оснований считать, что присоединится к фашистам. Но сказать что-либо наверняка было еще нельзя.
— Как вести себя с финнами? — спрашивает Арсений Григорьевич. — От них летают немецкие самолеты к Полярному.
— По нарушителям нашего воздушного пространства открывайте огонь.
— Разрешите отдать приказания?
— Добро.
В Севастополе на проводе начальник штаба И.Д. Елисеев.
— Вы еще не получили телеграммы о приведении флота в боевую готовность?
— Нет, — отвечает Иван Дмитриевич.
Повторяю ему то, что приказал Трибуцу и Головко.
— Действуйте без промедления! Доложите командующему.
Ни он, ни я еще не знали в ту минуту, что от первого столкновения с врагом Севастополь отделяло менее трех часов…
Снова заглянул Л.М. Галлер. „Что нового?“ — читаю на его лице. Рассказываю об указаниях, полученных от Наркома обороны. Меня больше всего тревожило положение на Балтике, а Лев Михайлович — старый балтиец. Обсуждаем с ним, в каком состоянии там наши силы, смотрим карту…»
Теперь, я думаю, читателю становится понятным, что Кузнецов действует, как бы, параллельно действиям Алафузова, который на данный момент исполняет обязанности начальника Главного морского штаба. Тот, видимо, готовит к посланию многостраничную Директиву Тимошенко — Жуков, с неясным содержанием, а Кузнецов, с его слов, телефонным звонком, якобы, будоражит командный состав флотов, не давая тому заснуть на своих постах в ту, тревожную ночь с 21-го на 22-е июня. И вновь, на удивление, в штабе Черноморского флота нет командующего Октябрьского. Кузнецов об этом знает, поэтому приказывает начальнику штаба доложить о своем приказе командующему флотом. Куда же подевался Филипп Сергеевич Октябрьский? Уж не пошел ли проверять склад морских мин хранящихся на открытом воздухе? Видимо, подумал, как бы чего не случилось с ними, связи с войной?
«Как развивались события в ту ночь на флотах, я узнал позднее. Мой телефонный разговор с В.Ф. Трибуцем закончился в 23 часа 35 минут. В журнале боевых действий Балтийского флота записано: „23 часа 37 минут. Объявлена оперативная готовность № 1“.
Люди были на месте: флот находился в повышенной готовности с 19 июня. Понадобилось лишь две минуты, чтобы началась фактическая подготовка к отражению удара врага».
По-поводу двух минут, можно сказать, что Николай Герасимович очень уж «расщедрился» по времени. Вполне, мог бы ограничиться и одной; все равно, ведь, неправда.
«Северный флот принял телеграмму-приказ в 0 часов 56 минут 22 июня. Через несколько часов мы получили донесение командующего А.Г. Головко: „Северный флот 04 часа 25 минут перешел на оперативную готовность № 1“. Значит, за это время приказ не только дошел до баз, аэродромов, кораблей и береговых батарей — они уже успели подготовиться к отражению удара».
Вроде, все военачальники уверяли, что немцы прилетели бомбить нас в 3 часа 15 минут. Кузнецов же утверждает, что и в 4 часа 25 минут самое время, чтобы «своевременно» начать дать отпор врагу. Нам же, русским, надо время на раскачку. Хотя бы часок: на всё про всё. Мы же не немцы, чтобы все делать по минутам.
«Хорошо, что еще рано вечером — около 18 часов — я заставил командующих принять дополнительные меры. Они связались с подчиненными, предупредили, что надо быть начеку. В Таллине, Либаве и на полуострове Ханко, в Севастополе и Одессе, Измаиле и Пинске, в Полярном и на полуострове Рыбачий командиры баз, гарнизонов, кораблей и частей в тот субботний вечер забыли об отдыхе в кругу семьи, об охоте и рыбной ловле. Все были в своих гарнизонах и командах. Потому и смогли приступить к действию немедленно».
К теме, как командиры забыли об отдыхе в кругу семьи, мы еще вернемся, а насчет отпусков накануне войны уже вели речь. К тому же, всегда, если нет реальных дел, приходится фантазировать. Дополнительные меры, по Кузнецову, это, как видите, «надо быть начеку». Наверное, взято из инструкции: «Памятка адмирала Советского ВМФ» — Как себя вести в начале войны?
А как бодро перечислил все те места, где «смогли приступить к действию немедленно». Хорошо, что пальцев хватило на руке.
Давайте, внимательно проследим по времени за отправкой телеграмм. Северный флот получил 22 июня, как пишет Кузнецов, «телеграмму-приказ в 0 часов 56 минут, и в 4 часа 25 минут перешел на оперативную готовность № 1», таким образом, затратив на переход к полной боевой готовности 3,5 часа.
Германия, как известно, напала на нас в 3 часа 15 минут. Таким образом, получается, что и Северный флот попадал под удар вражеской авиации, находясь лишь в стадии повышенной боевой готовности, как уверял сам Кузнецов (хотя и того, не было). Правда, как мы теперь знаем, на Северном флоте, после сообщения Москвы о нападении Германии, там сами подняли флот по боевой тревоге. В каком состоянии находился флот, Кузнецов, может только догадываться, так как он (флот) до начала военных действий поступил в оперативное руководство сухопутных сил. Что с ним сотворили Тимошенко-Жуков своими Директивами легко можно догадаться исходя, даже из воспоминаний Арсения Головко. Кузнецова просто ставили в известность о совершаемом. Недаром, в Директиве было указано, что копия направляется в наркомат ВМФ. Вот и все.
Так и в данном случае. О какой, тогда, полной боевой готовности флота (или оперативной готовности № 1) может идти речь, когда уже больше часа идет немецкое вторжение? Просто красивые слова.
По идеи, рассылка приказа о полной боевой готовности по флотам должна происходить веером, в одно и то же время. Иначе, что это за сигнал? Никаких звонков Кузнецова о том, что он якобы, своим личным приказом взбудоражил весь Советский флот, просто-напросто, не было. Были его телефонные звонки-предупреждения: мол, смотрите в оба и ждите срочное указание из Главного морского штаба, — и всё. Это видно невооруженным глазом, хотя бы по Северному флоту. Не на телефонный же звонок Кузнецова отреагировал штаб Северного флота, а на телеграмму, о чем и сообщил в Москву Арсений Головко. Кстати, обратили внимание, как построен разговор Кузнецова с Головко? Всем он, якобы, отдает распоряжения о приведение флота в готовность № 1, а с Арсением Григорьевичем, отделывается разговором о Финляндии. Дело в том, что мемуары Головко были изданы ранее, чем опусы Кузнецова, и, как, наверное, заметил читатель, в них ни коем образом не была отражена отеческая забота Николая Герасимовича, с целью предупреждения угрозы о начале войны. Поэтому и ограничился адмирал Кузнецов, в своей книге расхожими фразами о финнах. И безо всяких там, высоких слов о защите Родины.
