Предложенные пути к свободе - Рассел Бертран Артур Уильям (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
6. Международные отношения
Главных целей международных отношений, наверное, будет две: предупреждение войн и предупреждение угнетения одного народа другим. Эти две цели далеко не всегда совместимы, ведь проще всего не допустить войну подавлением и эксплуатацией слабых государств. Такой мир, разумеется, хуже доброй ссоры и для подлинных друзей свободы не подходит. Мы же рассмотрим обе цели, не зацикливаясь на одной из них.
Уж в чём социалисты согласны с анархистами, так это в том, что все войны от капитализма; что не будь капитализма, и все войны сразу прекратятся. На мой взгляд, тут лишь половина правды, но и половина неправды очень важна для преобразования мира.
Социал-анархистская критика нашего общества безошибочно указывает на экономические стимулы участия в войнах. Прежде всего это потребность в отсталых странах для ссужения капиталом. Фанатичней всех за эту причину взялся Дж.-Ат. Гобсон в своей книге «Развитие современного капитализма» или «Эволюция современного капитализма».
Движущей силой современного империализма выступает теснота отраслей промышленности в уже существующих рынках, прежде всего рынках ссудного капитала, а во вторую очередь рынках продукции. Давление тем выше, чем дольше продолжается накопление капитала и чем лучше оно ограждено. Не просто ради увеличения выработки продукции за счёт выхода на зарубежные рынки, а и ради сохранения своего положения в рынках отечественных требуется расширение политического влияния своей родины. Очень о многом говорит недавняя смена внешнеполитического курса США, выраженная Испано-американской войной, аннексией Филиппин, вмешательством в панамские дела, а также в заключительных пунктах доктрины Монро, касающихся Латинской Америки. Последняя очень привлекательна для трестовой торговли выгодой и продукцией, надо только втянуть их в таможенный союз под началом США. Китайская промышленность, например, железнодорожная, кажется устрашающей для американских дельцов: тамошний рынок сбыта американской ваты должен значить куда меньше рынка сбыта американского ссудного капитала. Дипломатическое давление, подключение военной силы, а, когда надо, то и оккупация территорий подстроены финансовыми магнатами, заправляющими политической жизнью Америки. Финансирование и усиление нынешнего американского флота совершается сейчас в интересах обеспечения выгодных сделок для кораблестроителей и металлургов, а в будущем — ради агрессивной внешней политики, навязанной народу экономическими потребностями капиталистов.
Нужно чётко понимать, что необходимость расширения рынков сбыта не обязательное следствие организованного производства. Если соревновательность подменить подлинным сотрудничеством, при котором всякая прибыль от улучшения экономической системы принадлежит наёмным работникам и фирмам-вкладчикам, то можно ожидать такого повышения рыночного спроса, который обеспечит полнейшее привлечение производительных сил при отсутствии единоличного накопления прибыли, выраженного кредитно-товарной экспансией. Ведь только тресты да комбинаты могут выигрывать от строительства, производства и финансовых операций, позволяющих накапливать в ущерб спросу на товары и, так сказать, КПД американского капитала. В известных пределах можно ожидать улучшения со стороны защитительнопротекционистского экспорта с ограждением от внутренних монополий. Однако в условиях отечественного рынка очень сложно тресту переприспособиться к менее экстремальной торговле. Для некоторых трестов даже невозможно: владельцам железных дорог, финансовым предприятиям и прочим всегда нужно куда-то девать свои излишки. Это опьянение свежими областями сбыта ссудного капитала составляет главную финансовую проблему, угрожающую экономической и политической системам нашей утопии.
Финансовая экономия американского государства в наиболее драматичном варианте демонстрирует аналогичную ситуацию во всех промышленноразвитых странах мира. Чудовищное капиталоизвержение Великобритании, Германии, Австрии, Франции и так далее в южноафриканские и австралийские шахты (и с переда, и с зада земного шара) наряду с закрепощением Египта и постоянным страхом для южноамериканских республик демонстрирует всё то же усиление давления, неизбежного при развитии финансового аппарата и демонстрирующего предпочтительность профессиональной коммерции.
Работай Гобсон в наше время, он нашёл бы иллюстрацию войноносности указанных условий. Процентная ставка, достижимая предпринимательством в развивающейся стране, превосходит таковую в стране развитой при меньшем количестве угроз со стороны нестабильного правительства. Чтобы ещё уменьшить эти риски, капиталисты прибегают к помощи армии и флота их родины. Чтобы составить при этом хороший о себе имидж, нужно защититься прессой.
На прессу также указывают как на виновника войн. Поскольку издание большой газеты требует капиталовложения, владельцы важнейших информационных агентств должны принадлежать к буржуазии, и весьма противоестественно с их стороны проявлять классовую несознательность. Они вполне могут решать, какие новости доводить до читающей публики, а какие нет. В крайнем случае у них есть возможность фальсифицировать новости, в любом же — манипулировать эмоциями масс. Таким образом, мировоззрение читателя соответствует не истине, а интересам капиталистов. Прежде всего это справедливо в межнациональных вопросах. Целый народ можно заставить любить или ненавидеть чужую страну, если постараются газетные заправилы, выражающие волю крупных капиталодержателей. Пока требовалась вражда между Англией и Россией, страницы наших газет полыхали ненавистью за российских политзаключённых, Русскую Польшу и притеснение Финляндии. Но стоило измениться внешнеполитическому курсу, газеты сразу позабывали эти темы, а вместо них стали размалёвывать германские злодейства. Многие люди лишены критического отношения к подобным влияниям и составляют основу могущества СМИ.
Помимо этих двух капиталистических причин войны есть ещё одна, на которую враги буржуазии обращают куда меньше внимания, но которая всё равно не менее важна. Речь о власти, которая воспитывает агрессивность. Пока существует капиталистический строй, очень много власти будет сосредоточено в руках влиятельного богача. Что в карьере, что в личной жизни его воля редко ставится под вопрос, вокруг него одни льстивые прихлебатели, а профсоюзы ему мешают нечасто. В друзьях и приятелях у него высокопоставленные чиновники, депутаты, министры, привыкшие раздавать не меньше приказаний. Хотя в условиях демократии их не принято называть «правящим классом», всё равно капиталистические отношения делят общество на приказывающих и подчиняющихся. Мировоззрение этих каст существенно отличается, хотя и допускает промежуточные формы. Владычество же приучает болезненно воспринимать отказ. Ведь очевидно, что отказывать можно только назло и напрашиваясь на решение вопроса по-плохому. Отсюда и бóльшая, чем у обывателей, потребность в войне с несогласными. Так мы находим, разумеется, не без исключений, наибольшую воинственность у тех, кто главнее; зато те, кого мало кто слушается, меньше всего ненавидит иностранцев. Это зло, неотделимое от концентрации власти и устранимое лишь с отказом от капитализма, если только наша утопия предполагает минимум власти в частных руках. И выход отнюдь не в передаче начала от представителей государства капиталистам. Это соображение против сохранения государства, обсуждавшегося за главу до того.
Но не только сосредоточение власти приводит к войнам, а и страх войн приводит к необходимости концентрации власти. Пока общество подвержено внезапным опасностям, будет актуальна готовность к быстрым решениям. В критических условиях неповоротливая коллегиальность недостижима, и это даёт прекрасную почву для сохранения государственной деспотии. В такой обстановке две взаимосвязанные беды закрепляют друг дружку: привыкшие командовать повышают риск войны, а риск войны мешает построению общества, устраняющего привычку к власти.
До сих пор мы рассматривали то, в чём капиталогенная теория войн права. Теперь надо задаться вопросом, насколько устранение капиталистической системы предотвращает войны.
