Гиль (Из истории низового сопротивления в России ) - Гончаренко Екатерина "Редактор" (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Малорусские фамилии встречаются и среди 20 илимских пашенных крестьян, приставших к Сорокину: Нечай Ворон, Калина Черкашенин, Данило и Ефим Плужные и др. Некоторые крестьяне бежали с своими семьями. С семьей бежал и «соловар» с Усть-Кутского «государева усолья» Терентий Брилин. Бежали его два «подварка», мельник с «государевой мельницы», 2 «ямских охотника» и др. полу-служилые люди.
Но главную массу Сорокинского полка составили «многие промышленные люди и воровские бродящие люди». Здесь были «покрученики — работные люди» с торговых судов, «всякие нахожие люди и воры в зерншики» — по определению воеводы Оладьина. Всего собралось у М. Сорокина до 300 человек из Илимского, Якутского и др. уездов.
Пробирался к М. Сорокину из Тобольска сын его Михаил, но дорогой был схвачен и посажен Оладьиным в тюрьму.
Некоторые увлечены были в движение насильно, например позже Оладьин получил из Киренского погоста «явку» торгового человека гостиной сотни Томилы Щепоткина о насильственном уводе Сорокиным его сына Тихона. Прокопий Федоров, приказчик гостиной сотни Остафья Филатьева, жаловался, что Сорокин увел у него всех «покручеников», на которых были «кабалы».
Несмотря на такой разнообразный состав Сорокинского полка, общая цель соединяла всех в крепкое и дружное сообщество. Все более важные вопросы решались сообща — в казачьем «кругу». Многие свидетели, сталкивавшиеся с полком на стоянках или в походе, согласно показывают, что видели, как на «станах» бунтовщики «в кругах под знамены говорили» о своих делах. Это отметил воевода Оладьин в отписке царю, как там же он отметил и следующее обстоятельство, усугублявшее, по его мнению, вину сорокинцев: «ведомо мне чинитца», что «воры, забыв страх Божий и крестьянской закон, в середу и пяток мясо и молоко ели».
И воевода Оладьин, и другие илимцы согласно говорят, что душой и главой бунта был именно Михаил Сорокин, — служилый человек «стараго ленскаго наряда», т. е. переведенец из Якутска. Главными же помощниками его были казаки Федор Краснояр и Клим Донщина.
11-го мая Сорокин тронулся из Верхолейского острога и поплыл по Лене на Тутуру, где поджидал его Клим Донщина, окончивший к тому времени отделку государевых дощаников. Приказный человек Тутурской волости Мих. Козлов послал казака Ивана Гладкого к воеводе, с вестью о приходе Сорокина с «большими людьми». Но бунтовщики «изымали» Гладкого и «посадили в колоду», а когда прибыл Сорокин — «учели бить батоги» Гладкого, и потом взяли его «с собою сильно». Козлова же «караулили» все время, пока были на Тутуре.
С Тутуры Сорокин двинулся в Орленскую волость. По пути туда встретили приказного человека этой волости Ждана Савина, который хотел бежать, но его «изымали и связали и связана привезли на Орленгу». Он не мог подать вести воеводе, так как местные крестьяне и промышленные люди были «все за караулом». Вообще везде на попутных заимках Сорокин «захватывал людей для вестей». Савин жаловался потом воеводе, что бунтовщики «грабежом у меня взяли государевы 4 листа бумаги».
Следующим довольно продолжительным пунктом остановки Сорокина было Усть-Кутское зимовье, где происходила в то время «ярманга» (ярмарка) и куда он прибыл 15 мая. Здесь Сорокин встретил первое и последнее сопротивление со стороны оставшихся верными государю илимцев. На устье р. Куты находился острожек, куда, при приближении Сорокина, засели немногие служилые люди и часть собравшихся на ярмарку торговых и промышленных людей, под предводительством приказного человека Семена Безпалова и таможенных целовальников Семена Норицына и Луки Захарьева. Им удалось отсидеться от Сорокина, который «приступал» к острожку, убил 2 промышленных людей и 2 ранил, но острожка взять не мог.
Зато ярмарка очутилась вполне в руках Сорокина, за исключением тех торговых людей с их товарами, которые успели спрятаться в острожке. Ярмарка собралась богатая. Один таможенный сбор ожидался в громадных для того времени размерах — около 1000 рублей (т. е. более 10000 р. на наши деньги), да «десятинный соболиный» доход в казну — более 50 «сороков» соболей. Всего этого лишилась казна, благодаря Сорокину, который значительную часть торговых людей ограбил, а другим «торговать не дал — всех разогнал».
Торговые люди пострадали еще более государевой казны. Сорокин грабил все, что попадалось под руку, а особенно необходимые ему хлебные запасы, оружие, порох, свинец и пр. Например, у торгового человека Прокофья Федорова ограбили товаров на 2539 руб. 16 алтын 4 деньги. Любопытна приложенная им к челобитной «ценовная роспись» пограбленных у него «животов» и товаров. Больше всего захватили у него платья и разных материй: сукна, холста, крашенину, сапоги, зипуны, рубашки, штаны («вязаные», «английские червчатые» — 7 штук оценены в 14 рублей), «опояски», «иглы — шпанки» и проч. Понадобилось «ворам» еще мыло, свечи восковые, блюда, «деревянныя братины», воск, мед, перец, масло коровье (15 пудов на 60 р.) и проч. Но всего любопытнее, что «воры» захватили у Федорова несколько книг: «две Псалтыри Учительных, цена 4 рубли» и «Часовник, печатная цена рубль»…
В числе ограбленных оказался и якутский воевода стольник Михаил Семенович Лодыженский: у приехавших на ярмарку его людей сорокинцы ограбили «всякие запасы и вино горячее». Слух прошел, что на ярмарку ждут приезда илимского воеводы Оладьина. Сорокинцы его «дожидались — хотели грабить», но слух не оправдался.
Вместо Оладьина 18 мая прибыл на устье Куты очень лакомый для Сорокина груз — «государева оружейная казна», шедшая из Тобольска в Якутск, с подьячим Воином Якуниным и илимским казаком Безчасткой Анощинцовым, переходившим на службу в Якутск. С Безчасткой ехала и его семья. На требование Сорокина выдать государеву казну Воин и Безчастко отвечали решительным отказом: «и мы, холопи твои» — писали они в челобитной к царю— «не щадя голов своих, говорили тем воровским казакам встречно, с большими угрозами и уличали» их, что они «государю изменили, Верхоленской острог выграбя покинули, и изменя побежали в Даурскую землю». Энергичные защитники государевой казны уговаривали Сорокина не трогать ее и отдать торговым людям все пограбленное у них. Последнего Сорокин не исполнил, но оружейной казны, действительно, не тронул и, вероятно, потому, что достаточно запасся ею еще в Верхоленском остроге и у торговых людей Усть-Кутской «ярманги».
Но Воину и Безчастке не прошли даром их «жестокия уличныя встречныя слова»: их обоих и сына второго схватили сорокинцы и «били и мучили, и руки и ноги связав, переломали и изувечили», хотели в воду бросить, но отпустили едва живыми. Кроме того, Безчастку еще и «ограбили донага». Очевидно, им мстили за их «встречныя слова», которые могли вызвать смущение среди колебавшихся сорокинцев… За такие же речи мучили многих промышленных людей, и от тех пыток «многие померли».
Не дождавшись на устье Куты Оладьина, Сорокин «похвалялся разбоем идти» в недалекий оттуда Илимский острог, убить воеводу, а город разграбить. Но в конце концов Сорокин отказался от этого плана, торопясь захватить благоприятное время для плавания в далекую Даурию. Около 20 мая воровской полк Михаила Сорокина оставил Усть-Куту и поплыл вниз по р. Лене, к Киренскому погосту.
Только 26 мая илимский воевода Б.Д. Оладьин получил первую весть о побеге М. Сорокина. Это была отписка с Усть-Кутской «ярманги», от таможенных целовальников Семена Норицына и Луки Захарьева, о разгроме ее и движении Сорокина вниз по Лене. Но из Верхоленского острога, лежавшего на расстоянии от Илимска более 1000 верст, все еще не было известия от Н. Качина. После оказалось, что Качин послал воеводе отписки с казаком Иваном Березовским, на другой день после отплытия Сорокина из острога. Но отписки перехватили сорокинцы из отряда Якова Сорокина и на устье р. Муки «те отписки вычитали и подрали». Содержание отписок Качина все-таки дошло до Оладьина, узнавшего между прочим, что «после воровского казачья походу, пришли под Верхоленской острожек братские люди многие» и острожек «обсадили».
