Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки - Арш Григорий Львович
Флотилия Кацониса в этой битве понесла существенный ущерб: она лишилась четырех наиболее боеспособных своих кораблей. Велики были и человеческие потери греков: в бою были убиты 565 офицеров и рядовых моряков, еще 53 моряка попали в плен [159]. Турки учинили над пленниками зверскую расправу: некоторые были повешены на реях вернувшейся в Константинополь эскадры, другие были казнены в греческих кварталах турецкой столицы для устрашения жителей, а шести пленникам отрубили головы на глазах самого султана [160].
Победа турок в сражении у Андроса была пирровой: по некоторым данным, их потери в сражении составили около 3 тысяч убитыми и большое число ранеными. Многие турецкие и алжирские суда получили столь серьезные повреждения, что их пришлось отбуксировать в Константинополь для проведения срочного ремонта [161].
Воспользовавшись временным уходом флотилии Кацониса из Архипелага, турки постарались уничтожить ее базу на острове Кея. Высаженный на острове турецкий десант численностью около тысячи человек уничтожил построенные здесь военные сооружения и учинил жестокую расправу над всеми жителями острова, вне зависимости от какого-либо их участия в предприятии Кацониса. В петиции, направленной жителями острова Екатерине II в 1792 г., они описывали «печальные обстоятельства нашего уничтожения, несправедливую и оскорбительную гибель невинного нашего архиерея, противозаконное истребление христиан, которых убили здесь турки, и опасности для остальных» [162].
Несмотря не неблагоприятный для Кацониса исход битвы с турецким флотом, капитаны иностранных судов, бывшие ее свидетелями, учитывая огромное неравенство сторон, не считали ее поражением греков. В России же мужество и героизм, проявленные в этой битве Кацонисом и его моряками, произвели большое впечатление.
Г. А. Потемкин в своем донесении Екатерине II от 20 (31) июля 1790 г. отмечал, что Кацонис, несмотря на превратности военного счастья, полон решимости продолжать борьбу и заслуживает поощрения: «Лампро-Каццони потерпел в сражении с турками, но сам и почти со всеми спасся; исправясь, пойдет опять. Я произвел его подполковником прошлого году, прошу о пожаловании его полковником». Через полмесяца Потемкин возобновил свою просьбу о производстве Кацониса в следующий чин, подчеркнув значение для России его военных операций на Средиземном море [163].
Екатерина удовлетворила просьбу главнокомандующего российской армией. Кацонис был не только произведен в чин полковника, но и награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, которым награждались офицеры и генералы за храбрость в бою. Он получил этот орден, как говорилось в указе императрицы от 12 (23) сентября 1790 г., «в награждение его храбрости и подвигов и в ободрение его к дальнейшим действиям против неприятеля» [164].
Через некоторое время после гибели большей части флотилии Кацониса в битве с турками к ней присоединились некоторые островитяне со своими судами, и операции против турецкого судоходства в Эгейском море, хотя и не в прежнем объеме, возобновились.
Сделав своей базой принадлежавший Венеции остров Итака в Ионическом море (республика Св. Марка вследствие своих напряженных отношений с Портой смотрела сквозь пальцы на деятельность воюющих греков), Кацонис занимался ремонтом своих судов, запасал военное снаряжение и продовольствие, рассчитывая в октябре 1790 г. выйти в море с обновленной флотилией. Однако планы эти не осуществились, так как Кацонис получил приказание Потемкина прибыть к нему для отчета. В сентябре, поручив командование флотилией своему ближайшему соратнику Н. Касимису, который до весны 1790 г. продолжал действовать в Архипелаге, Кацонис вместе с некоторыми офицерами своей флотилии отбыл в Вену. Здесь они в течение нескольких месяцев напрасно ожидали встречи с генерал-майором В. С. Томарой, которого Потемкин назначил командующим действовавшими на Средиземном море российскими флотилиями.
В ходе предполагаемых контактов с главнокомандующим русской армией и его представителями командиры добровольческой флотилии ожидали не только решения относящихся к ней финансовых и организационных вопросов. Блестящие победы русской армии и флота в войне с турками, и успешная морская война, которую сами греки вели в Архипелаге, породили в греческом обществе надежды на скорое избавление их страны от чужеземного ига. Неясность намерений российского правительства в этом отношении побудила офицеров флотилии Кацониса обратиться 18 (29) сентября 1790 г. непосредственно к Екатерине II. В своем прошении они напоминали, что Кацонис был послан в начале войны с манифестами императрицы и с приказаниями Потемкина побудить греков поднять оружие против общего врага, в надежде, что пришел час освободить «нас от османского ига и возродить блеск Греции». Греческие моряки излагали историю своей действительно героической, неравной борьбы, которую они вели ради достижения этой великой цели.
«На протяжении всей этой войны, руководимые отважным и смелым командиром Ламбро, с маленькой и жалкой флотилией мы осуществили сильнейшую диверсию против Порты, вынудив ее уменьшить ее большой флот на Черном море, так как она должна была послать против нас в Архипелаг эскадры, сильно превосходившие нас числом, силой и размерами, поскольку их один корабль мог сражаться против всей нашей маленькой и очень слабой флотилии. Несмотря на все это, мы имели смелость противоборствовать им, сражаться с ними и одержать славные победы. Мы сумели вызвать недостаток съестных припасов в Константинополе в течение шести месяцев, закрыв дорогу и захватывая все суда с продовольствием и военные корабли. Ваше императорское знамя победоносно реяло над всем Архипелагом. Все это причинило величайший страх нашему общему врагу, наряду с весьма значительным ущербом и позором».
Греческие офицеры выражали готовность продолжать борьбу и сражаться в будущих боях – по-прежнему во главе «с нашим блестящим командиром Ламбро, который своими героическими действиями, своим хорошим поведением и своей человечностью завоевал любовь и доброжелательство всех греков». Они просили Екатерину II подождать с заключением мира с оттоманами до следующей кампании и давали торжественно обещание: «Обещаем и клянемся Вам нашей святой религией, что греки уже будут иметь к тому времени королем Константина» [165].
Какой-либо реакции на это обращение не последовало. Есть основание предполагать, что, столкнувшись с упорным сопротивлением турок и враждебными действиями ряда европейских держав, Екатерина II думала уже не о греческом троне для своего внука, но о скорейшем завершении войны. С начала 1790 г. велись предварительные переговоры о мире между Россией и Турцией. Перспектива прекращения русско-турецкой войны вызывала большое беспокойство у воюющих греков. Об этих настроениях мог судить уже упоминавшийся П. А. Фериери, который оказался в Вене одновременно с офицерами Кацониса. Контакты в Вене с представителями Греции и письма, приходившие из их страны, создали у него впечатление, что греки ждут только первого сигнала для того, чтобы начать восстание. В этом отношении бездеятельность петербургского двора и Потемкина вызывали у них глубокое разочарование. До русского эмиссара дошло, что в своей среде они горько упрекали себя за то, что слишком доверчиво отнеслись к воззваниям императрицы, а также за то, что чересчур опрометчиво позволили себя увлечь обещаниями представителей России. Фериери также сообщал в Петербург, что офицеры Кацониса заявили ему, что греки твердо решили начать свою революцию, с поддержкой России или без нее [166].
